История сыска в России, кн.1 - Кошель Пётр Агеевич (читать книги регистрация .TXT) 📗
Но Красный крест не был самоцелью. И если бы её сведения как секретной сотрудницы ограничивались материалами, почерпнутыми в результате только краснокре-стовской работы, плохим бы помощником Зубатовых была Серебрякова. Повторяем, Красный крест в основном был нужен ей как ступенька к тому положению, какое заняла Серебрякова в общественно-политических кругах.
Эпоха 90-х и начала 1900-х годов. На русской почве буйными ростками ширится марксизм. Он охватывает интеллигенцию, проникает в рабочую среду, оплодотворяя и формируя классовую борьбу. В этот период всеобщего увлечения марксизмом Анна Егоровна тоже заявляет себя определённой сторонницей нового течения. Её квартира – нечто вроде клуба. Здесь собирается интеллигенция просто думающая и интеллигенция с уже начинающейся партийной окраской. У неё на квартире обсуждается программа журнала «Начало». Её посещают Струве, Авилов, Луначарский, Владимирский, Елизарова и многие другие. Здесь ведутся теоретические споры, происходят заранее обусловленные встречи. Сама Анна Егоровна – не только гостеприимная хозяйка, она умеет слушать и, если и не вмешивается в споры на сугубо теоретические темы, то, во всяком случае, может и умеет вовремя подать нужную реплику, проявить «понимание предмета».
Вот, например, характерные штрихи, относящиеся к организации журнала «Начало».
«…Приезжает как-то М.И.Гурович, – показывает Серебрякова, – и говорит: вы здесь занимаетесь пустяками, а мы хотим издавать в Москве новую газету в противовес „Русским ведомостям“, чтобы она была нового направления, чтобы затрагивала рабочий вопрос. Я прошу вас зайти и переговорить, как её вести… Я сказала, что с удовольствием приму участие… На первом совещании были: я, Бунин, Юрий Алексеевич и ещё два господина, которых он не назвал, и он, Гурович… Как-то мне говорит Гурович: теперь собрания стали большие, у меня неудобно, нельзя ли собираться у вас… Я согласилась. Собиралось человек 8-10… Когда все было выработано и составлено, Гурович подал заявление московскому генерал-губернатору Сергею Александровичу. Тот начертал на этом прошении: „Я во время своего губернаторства никакую газету не разрешу“. Вместо газеты решили издавать журнал. Гурович требовал от меня: „Вы ведь знаете, как составляются журналы“. Я советовала составить программу по образцу „Мира божьего“. Он нашёл, что этого мало, и мы прибавили иностранный отдел. Во время этих собраний бывал ещё Струве…»
«Салон» Серебряковой – это настоящая отдушина для желающих поговорить интеллигентов и место деловых знакомств и встреч для тех, кто от слов переходил уже к настоящему делу.
В эпоху зарождения марксистских групп, когда устанавливались лишь связи между отдельными лицами и кружками, квартиры сочувствующих революционному движению были определёнными точками опоры или исходными пунктами для начала практической работы. В поисках этих связей Серебрякову и посещали многие революционеры.
«Нам, организаторам работы, – говорит между прочим по этому поводу Владимирский, выступавший свидетелем в процессе Серебряковой, – необходимо было искать новых связей не только среди рабочих, но и среди интеллигенции и, конечно, не среди либеральной интеллигенции, которая уже обнаруживала все признаки политического маразма».
Там, в «салоне» Серебряковой, за чашкой чая, за шахматным столом происходили деловые встречи, разговоры и завязывались знакомства на почве общности политических убеждений и тактических взглядов.
Знала ли Серебрякова о том, что квартира её используется таким образом? Была ли она осведомлена о планах и мероприятиях тех её гостей, которые вели практическую революционную работу? Конечно, элементарные правила конспирации заставляли скрывать от Серебряковой, как и от всякого не участвующего в непосредственной работе, ту деятельность, которую начинали марксисты-интеллигенты. Но тем не менее Серебрякова знала весьма многое. Характерным примером в этом отношении может служить случай с печатанием прокламаций, о котором рассказывал на суде А. В. Луначарский:
– Мы решили издать прокламацию для завода Листа. Размножение было поручено О.Г.Смидович, которая была членом нашей организации. Произошёл такой нелепый случай: была ранняя весна, О.Г. открыла окно, на котором сушились прокламации, и ветер снёс их на крышу какого-то сарая, их пришлось собирать. Анна Егоровна Серебрякова первая мне рассказала об этом. Она возмущалась, соболезновала и негодовала по поводу такого неконспиративного поведения…
Большой нужды сторониться и не доверять Серебряковой как будто бы и не было. Наоборот, все как раз располагало к доверию.
Анна Егоровна – мы видели это выше – была активной работницей по оказанию помощи политическим заключённым. Эта работа уже сама по себе заслуживала уважения и располагала к доверию. Но помимо краснокрестовской работы, Анна Егоровна оказывала непосредственную помощь и революционным, нелегальным организациям. Вот документальные свидетельства этого.
«Познакомился я с Серебряковой, – говорит С.Н.Смидович, – по приезде из-за границы в 1898 году. Знакомство было исключительно на деловой почве. Серебрякова снабжала Московскую социал-демократическую организацию нелегальной литературой, которую получала от времени до времени неизвестным для нас путём. Кроме того, она оказывала нам и другие услуги: прятала литературу, собирала деньги якобы для заключённых, предоставляла свою квартиру для собраний и пр.».
Ещё более чётко говорит по этому поводу С.И.Мура-лова: «Серебрякова была центром всей подпольной работы. У ней хранилась, раздавалась нелегальная литература, к ней стекались деньги, вещи для сидящих в тюрьме, к ней приезжали со всех концов России товарищи, завязывались связи. Словом, Серебрякова была источником всего того, что необходимо было для работы в подполье».
Осенью 1899 года А.И.Елизарова организовала бегство за границу А.МЛукашевич. Деньги на эмиграцию достала А.Е.Серебрякова, предложив их сама, рассказав при этом Елизаровой путаную историю о каких-то поляках, которые сами когда-то участвовали в революционном движении, но сейчас отошли от него, сделались состоятельными и охотно оказывают материальную помощь революционерам. Однако передачу этих денег Серебрякова долго задерживала, и это заставило А.И.Елизарову поставить вопрос ребром.
«Раздосадованная этим, – говорит А.И.Елизарова, – я пришла к ней наконец с сухим и коротким заявлением: „Очевидно, ваши знакомые поляки только сулят, водят за нос, тогда пусть они так и скажут, мы для Анны Морицовны (Лукашевич) в другом месте достанем“. Такое обращение произвело желаемое действие – Серебрякова засуетилась, повторяя: „Ведь это не я, вы думаете, что я? Я Анну Морицовну так люблю!“. На другой уже день Серебрякова привезла мне 300 рублей».
Наконец ещё одно свидетельство по этому вопросу. Свидетельство В.В.Шера, который, как оказывается, начинал свою политическую жизнь под руководством Серебряковой и который кончил её в 1931 году на скамье подсудимых меныневиков-интервенционалистов. Шер говорит:
«…В течение ряда лет я бывал у Серебряковой, видался на её квартире с лицами, причастными в то время к революционному движению, получал от неё нелегальную литературу, паспорта, отчёты, бланки, осведомляя её все время о той работе, которую я в то время вёл в нелегальных организациях. А.Е.Серебрякова была, таким образом, не только свидетелем моей революционной работы, но и наблюдателем, а отчасти и руководителем моего собственного общественно-политического развития».
Итак, Серебрякова снабжает литературой, печатями, паспортами, собирает деньги, предоставляет место для собраний, её квартира служит явкой и с этой явкой к ней приезжают даже работники из-за границы (например, Гурвич-Кожевникова). Говоря словами Мураловой, «Серебрякова – источник всего, что необходимо было для работы в подполье». И надо добавить, что эта формулировка совсем не преувеличена. Отсутствие периферии в колоссальной степени увеличивало роль таких «околопартийных» и «сочувствующих» лиц, какой была Серебрякова. Ею, её квартирами и её услугами приходилось пользоваться, ибо революционное подполье, если оно хотело шириться и расти, не могло обойтись без помощи таких легальных, полицией не преследуемых лиц.
