Царь грозной Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Кто еще был казнен? Историки, цитируя перебежчиков, называют Ивана Куракина-Булгачова, князей Ростовских. Но Иван Куракин жил припеваючи и служил вплоть до 1577 г. [69]. Оставались на службе и некоторые из Ростовских. Среди жертв фигурируют также Владимир Курлятев и Григорий Сидоров, арестованные в г. Данкове. Хотя, согласно Курбскому и Карамзину, все Курлятевы уже давным-давно были репрессированы. Как видим, вовсе нет. Близкий родственник члена «избранной рады» занимал пост воеводы, пока не попался на собственной измене. Называют и грека Хозина или Ховрина (у Карамзина он тоже был давно казнен как родственник Горбатого-Шуйского). Но вина грека, царского казначея, могла быть и иной, не политической. Например, в это же время казнили дьяка Казарина Дубровского — он не был изменником. Он просто за взятки «косил» от службы посошных людей, освобождал боярские хозяйства от выделения подвод для воинских перевозок. «Откосил» так, что в походе 1567 г. выявилась острая нехватка обозной прислуги, а транспорта не хватило даже под артиллерию. Провели расследование, нашли виновника и покарали.
В «синодике опальных» есть заслуживающие доверия упоминания о казнях в вотчинах Федорова. В коломенских селах — 20 человек, в Губине Углу — 39, в Бежицком Верху — 77, а всего около 200. Разумеется, это не крестьянское население обширных владений и даже не дворовые — у бояр холопы исчислялись тысячами. Судя по количеству, это только военные слуги, да и то не все, а доверенные. Те самые «слуги и подвластные», о которых писал Шлихтинг, участники отрядов, сформированных для переворота. Но это были именно подручные. А список «знатных лиц» со всеми натяжками до 30 никак не дотягивает.
Владимира Андреевича, сдавшего людей, которые добывали ему корону, царь опять простил. Не стал наказывать князя Серебряного, бросившего крепость и подчиненных. Поверил объяснениям беглеца, удовлетворил ходатайство заступившихся за него бояр и духовенства. А многих соучастников Федорова, судя по всему, сумели выгородить их тайные единомышленники среди опричников. Между прочим, это опровергает еще один миф — будто Иван Грозный самолично пытал арестованных или хотя бы присутствовал при допросах. Уж наверное, пытками из Федорова и его подельщиков вытянули бы гораздо больше знатных фамилий. Но их не прозвучало. Кто мог обеспечить это? Только Басмановы и Вяземский. Они возглавляли следствие, вели допросы.
А в результате у заговора была отсечена всего одна ветвь, основная часть уцелела. И уже вскоре она снова проявилась. Но следующая атака была нацелена не на царя, а на митрополита. Святителя Филиппа с самого момента поставления настойчиво пытались поссорить с государем. Ему снова и снова повторяли жалобы на действительные или мнимые беззакония опричников. А Грозному в это же время внушали, что митрополит оппозиционер, вокруг него собираются заговорщики. Использовались разные предлоги. Например, во время одной из служб кто-то из опричников забыл снять тафью. Тафья — маленькая матерчатая шапочка, перенятая у татар. Ее носили под шапкой и «настоящим» головным убором не считали. Только Стоглавый Собор уточнил, что в тафьях находиться в церкви все же нельзя [130]. Митрополит заметил нарушение, указал царю. Но опричник успел сдернуть тафью, а Ивану Васильевичу тут же «подсказали», что Филипп нарочно нападает на его слуг. (Кстати, историки потом переврали эту сцену — описали, будто сам царь и его свита вошли в церковь в шапках.)
В разных работах приводятся диалоги, где митрополит обличает Грозного, а тот гневается. Достоверными они не являются. Они взяты из опуса Таубе и Крузе, которые никак не могли быть свидетелями этих сцен — им, как иноверцам, запрещалось входить в храмы. На самом деле конфликт развивался иначе, без открытых скандалов. Басмановы и группировка Пимена сумели втянуть в интриги царского духовника Евстафия, и он начал «непрестанно явно и тайно носить речи непотребные» на Филиппа. А капля, как известно, и камень точит. Вольно или невольно Иван Грозный охладевал к митрополиту, сеялись семена подозрений. Тем не менее, спровоцировать разрыв между царем и Филиппом крамольникам не удавалось. Государь соблюдал изначальную договоренность, в дела Церкви не вмешивался. А принимать наветы за чистую монету не спешил — он же знал, что группа иерархов ведет игру в пользу Пимена.
Но и св. Филиппа, несмотря на все усилия, оппозиция не смогла сделать противником царя. Когда раскрылся заговор Федорова, митрополит выступил в поддержку политики Ивана Грозного, публично обличал епископов, которые сочувствовали изменникам [72]. А это было опасно. Как свергнуть царя, если первосвятитель осудит переворот, обратится к пастве? Ну а подхлестнуло злоумышленников еще одно обстоятельство. Св. Филипп обнаружил, что в церкви сохраняется ересь жидовствующих, начал собственное расследование. И это было еще опаснее — позже открылось, что к еретикам принадлежал не кто иной как Пимен.
Чтобы не допустить разоблачения, требовались экстренные меры, и крамольники предприняли их. Обвинили в ереси самого св. Филиппа, а заодно и в измене. Но царь не поверил, потребовал доказательств. Что ж, враги митрополита быстренько организовали «совместную» комиссию. От духовенства поехали в Соловецкий монастырь Пафнутий Суздальский, архимандрит Феодосий, а от опричных спецслужб Басмановы послали с ними князя Темкина-Ростовского. Комиссия с задачей легко справилась. Набрала 10 монахов, недовольных прежним настоятелем или подкупленых, игумена Паисия, которому пообещали сан епископа. Они и наговорили «доказательств».
Созвали Освященный Собор. Для его подготовки Пимен три месяца провел в Москве! [49] Филиппа судила не светская власть, а церковная [137]. Конечно, царь мог бы взять его под покровительство. Но не взял. Он же сам обязался не вмешиваться в церковные дела. Хотя, наверное, сыграло свою роль другое — долгое наушничество и клевета. Если митрополит в самом деле оппозиционер, враждебно относится к царю, с какой стати его выгораживать? Однако и судить его Иван Грозный не стал. Документы Собора утрачены, но известно, что епископы по разным вопросам сами обращались к царю. Следовательно, он в заседаниях не участвовал.
Главными обвинителями св. Филиппа были те же Пимен Новгородский, Филофей Рязанский, Пафнутий Суздальский. Свидетели выложили то, что от них требовалось, и Собор постановил низложить митрополита. А Басмановы постарались оформить это как можно более унизительно — публично, в Успенском соборе, во время праздничной службы зачли какие-то «ложные книги», сорвали облачение святителя, гнали его метлами и увезли в темницу Богоявленского монастыря. Впоследствии была придумана сплетня, будто царь в гневе казнил всех Колычевых, а заключенному послал отрубленную голову его любимого брата Михаила. Но это уж вообще голословная ложь. Двое Колычевых даже остались в ближайшем окружении государя, в опричной Думе. А брат Михаил с «отрубленной головой» жил еще 3 года и умер своей смертью [69].
Если же от выдумок перейти к фактам, то не мешает отметить: Освященный Собор потребовал смертной казни св. Филиппа, а Иван Грозный приговор не утвердил. Не духовенство смягчало гнев царя, а наоборот! Оно требовало смерти, а царь помиловал. Постановил сослать в Тверской Отрочь монастырь. Инициаторам гонений пришлось организовывать дополнительные меры предосторожности. Они отправили со св. Филиппом своего человека, пристава Стефана Кобылина, который «подправил» режим содержания, превратил ссылку в тесное заключение и изолировал святителя от внешнего мира. И все же реализовать свои планы оппозиция не смогла, Пимену митрополичий престол так и не обломился. Царь еще не знал, что он — второе лицо в заговоре, но не мог не видеть в нем карьериста и интригана. Выборы митрополита он без своего контроля не оставил и провел на этот пост архимандрита Троице-Сергиева монастыря Кирилла.
40 . ДИВНОЕ УЗОРОЧЬЕ
Если вам доводилось бывать в туристических поездках по старинным русским городам, то вы наверняка обратили внимание, как часто повторяется имя Ивана Васильевича. Тот храм «построен при Грозном», этот «по приказу Ивана Грозного». Действительно, время его правления ознаменовало расцвет нашей православной культуры. Было основано 155 монастырей, только по личным распоряжениям царя построено более 40 храмов, не считая тех, которые возводились «при» нем. И все уникальные, неповторимые, великолепные! Каждое свершение отмечалось подобными памятниками в благодарность Господу.
