Рождение Британии - Самуйлов Сергей Николаевич (книги онлайн полные версии .txt) 📗
Хотя Перси предал короля, Эдуард не утратил расположения к Сомерсету. Король был человеком, способным, когда его вынуждала к этому необходимость, на самые кровавые преступления и в то же время он стремился не только проявлять великодушие, но и оказывать искреннее доверие. Именно доверие, проявленное им по отношению к Сомерсету, поставило его в смертельное положение. В начале 1463 г. этот герцог, третий в своем роду, был в большой чести у короля. По словам хрониста, отношения между ними сложились очень близкие и Сомерсет немало ночей провел в постели Эдуарда, а когда они отправлялись на охоту, сидел на лошади позади короля и из шести сопровождающих их трое бывали людьми Сомерсета.
Когда осенью 1463 г. Эдуард собрался на север, Сомерсет поехал охранять его вместе с отрядом из двухсот своих солдат. В Нортгемптоне, где еще сохранилась горькая память о битве, горожане поначалу изумились, а затем пришли в ярость, когда увидели обладателя этого проклятого имени в обществе своего правителя. Только личное вмешательство Эдуарда спасло его новообращенного сторонника от толпы, рвавшейся растерзать его на куски. После этого король счел необходимым дать Сомерсету и его сопровождающим другое поручение. Сомерсета отправили в замок Холт, в Денбишире. Случай в Нортгемптоне, как можно предположить, убедил его, что даже король не в силах защитить его от врагов-йоркистов. На Рождество 1463 г. Сомерсет покинул Эдуарда и возвратился в лагерь Ланкастеров. В то время имена великих лордов служили в их собственных владениях чем-то вроде магнитов. Непостоянный герцог надеялся завладеть Ньюкаслом, и многие из его сторонников, узнав, что он находится поблизости, стянулись к нему, но Сомерсета изгнали, а их схватили и обезглавили.
Знамя Ланкастеров взвилось снова. Сомерсет присоединился к королю Генриху. Алник и Бамбург все еще держались. Были захвачены Норгем и Скиптон, но теперь против Ланкастеров выступил брат Уорвика Монтегю с внушительной армией. Двадцать пятого апреля 1464 г. у Хеджли Мур, возле Алника, он разбил их и подавил мятеж. Вожди Алой розы пали на поле боя или сложили головы потом, на плахе. Сэр Ральф Перси сражался до конца и, уже умирая, произнес фразу, примечательную для человека, принявшего прощение и даже получившего должность от короля Эдуарда, – «Я спас птицу на моей груди». О какой «птице» он говорил? Это дело Ланкастеров, от которого можно на время отказаться, которое можно даже предать в тяжелый период, но которое все равно остается путеводной звездой для его приверженцев. Много было таких, кто спрятал на груди эту птицу, но никто не смог произнести такую выдающуюся фразу или повторить путь сэра Перси.
Милосердие, проведенное Эдуардом, иссякло; эксперимент закончился, и карательные меры возобновились с новой силой, доведенные теперь до крайней степени. Сомерсет, разбитый 15 мая 1464 г. у Гексхама, был обезглавлен уже на следующее утро. Еще до конца месяца десятки самых известных ланкастерцев, оказавшихся в лагере Йорков, были преданы смерти. Делалось это только ради того, чтобы навсегда успокоить этих мятущихся людей. Джон Типтофт, граф Вустерский, коннетабль Англии, опытный военачальник, отточивший свои умения на гражданской войне, побывавший в Италии, возглавил работу, как бы мы сейчас сказали, военно-полевых судов и проявил не только строгость, но и жестокость, что и стало в будущем причиной мести побежденной стороны.
Тем временем английской дипломатии удалось преуспеть в заключении пятнадцатилетнего перемирия с Шотландией и усилить свое влияние при дворах Франции и Бургундии. Беспомощная Маргарита оставалась в Бар-ле-Дюк. Бедного короля Генриха в конце концов обнаружили неподалеку от Клитроу в Ланкашире и под конвоем доставили в Лондон. На этот раз ни о каком торжественном вступлении в город не могло быть и речи. С ногами, привязанными кожаными ремнями к стременам, в соломенной шляпе, его, пустого и никому не нужного человека, из-за которого, однако, бушевали такие бури, трижды провезли вокруг позорного столба и наконец упрятали в Тауэр. Ворота тюрьмы закрылись за ним, но, как оказалось впоследствии, не навсегда.
С падением Алника лишь одна крепость во всем королевстве еще продолжала сопротивление. Знамя Алой розы реяло над замком Харлек, на западном побережье. Он выдержал осаду, длившуюся семь лет. После его капитуляции в 1468 г. в гарнизоне осталось всего 50 еще способных воевать мужчин. Всех их помиловали, за исключением двоих. Среди оставшихся в живых был мальчик двенадцати лет, выдержавший все тяготы долгой блокады. Это был племянник Джаспера, внук Оуэна Тюдора и будущий основатель династии Тюдоров. Его звали Ричмонд, а позднее он стал королем Генрихом VII.
Глава XXIX. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭДУАРДА IV
Король Эдуард IV доказал свое право на корону на поле боя. Он был солдатом и человеком действия, и лучше всего его качества проявлялись в часы опасности. На войне не было ничего, что могло бы смутить, обескуражить или утомить его. Длительные марши, рискованные решения, командование армиями, руководство сражениями – все это было его стихией. Чем хуже складывались дела, тем лучше он действовал. Но также верно и другое: в период опасности Эдуард был великолепным воином, а когда схватка заканчивалась, не проявлял никакого интереса к управлению государством. Страна была в порядке; в его жилах бурлила молодая кровь; он отомстил за своих родственников. Легко и спокойно король вложил в ножны свой острый меч, добывший ему корону. Теперь пришло время наслаждаться жизнью.
Успехи этих трудных лет во многом были связаны с семейством Невилл. Уорвик и Монтегю, ныне граф Нортумберлендский, вместе с Джорджем Невиллом, архиепископом Йорским, взяли в свои руки весь аппарат управления государством. Король присутствовал только при важнейших государственных мероприятиях. Его можно было даже упрекнуть за неуместное милосердие, способствовавшее возобновлению гражданской войны. В конце концов советники и военачальники все-таки настояли на более решительных и суровых мерах в отношении противной стороны. Таким образом, в первые годы правления Эдуарда IV Англией управляли два брата, Уорвик и Нортумберленд. Они считали, что возвели короля на трон, и планировали поддерживать его до тех пор, пока сами находились у власти. Король и не думал противиться Невиллам, За все время своего пребывания на троне он никогда ни с кем не ссорился, но когда его вынуждали к этому, он был великолепен. История поставила в вину этому монарху 22-х лет то, что он был лишен искусства ведения государственных дел и не имел склонности к управлению, которого требовало занимаемое им положение. Характер Эдуарда был противоречив. Он любил мир и блистал на войне. Но мир он любил за возможность потакать своим слабостям, а не за спокойствие, которое он нес с собой.
Ухаживание за женщинами, в чем он не встречал никаких препятствий, сочеталось с увлечением охотой, пирами и пьянством, которыми он заполнял свою жизнь. Разве это не законная награда за победу в тяжелой борьбе? Пусть Уорвик и Нортумберленд вместе с другими заинтересованными в этом лордами несут бремя государственных забот и дают королю возможность повеселиться. Некоторое время такое положение дел вполне устраивало всех. Победители делили добычу; король предавался развлечениям; лорды пользовались неограниченной властью и бесконтрольно определяли политику.
Так пролетело несколько лет, в течение которых король, время от времени обращая свое влияние на проблемы управления, в основном растрачивал жизнь на удовольствия. Его отношение к людям хорошо характеризуют известные слова уравновешенного и степенного Хьюма: «В нынешний промежуток мира он много и близко общался со своими подданными, особенно с лондонцами; его красота, а также галантность обращения, даже без учета его королевского достоинства... способствовали тому, что король снискал их внимание и расположение. Такой легкий и беспечный ход его жизни с каждым днем усиливал его популярность среди всех слоев общества. Особенно любили его молодые и веселые люди обоих полов. Нрав англичан, мало расположенных к зависти и ревности, не давал им обижаться на эти вольности. Потворство Эдуарда развлечениям, совпадая с его собственными наклонностями, стало, таким образом, ... средством поддержки и укрепления его правительства». После этих сравнительно мягких порицаний историк переходит к сожалениям по поводу слабости и опрометчивости, которые увели короля с широкой дороги беспутства к опасной пропасти влюбленности и брака.
