Земля в цвету - Сафонов Вадим (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
Да, всем было видно, с чем пришли мичуринцы на сессию.
Один был некогда сад в Мичуринске — десятки тысяч мичуринских садов раскинулись по стране. Они зазеленели на Урале, перекинулись через «Каменный пояс». Ни деревца садового не знали в Минусинском районе — там теперь сады в каждом колхозе, тысяча семьсот гектаров садов. Сады в Новосибирске, Бийске, Горно-Алтайске, мичуринские яблоки, вишни в шахтерских поселках Кузнецкого бассейна. Виноград под Москвой. Невероятное на колхозных полях Украины: не подъем — прыжок в урожайности кукурузы на 20–25 центнеров сразу, за один 1948 год! И кок-сагыз, и просо…
А черешни под Ленинградом, которые даже вкуснее южных? Ультраскороспелый сорт хибинской картошки, сорт, созревающий с такой стремительностью, что он оказался важной находкой и для юга, где он дает два урожая! А у «грибовских» московских дынь плоды завязываются уже после первого листа. А мичуринцы Сочинской станции получили цитрусы, которые цветут уже однолетками. «Представляет большой практический интерес получить озимые формы риса», — сообщил сессии академик П. П. Лукьянченко, как о вполне возможном и очередном.
И это только то, чего сейчас добились и над чем сейчас работают мичуринцы.
— В самой жизни, в практике миллионов проверено, оценено, подтверждено и полюблено массами мичуринское направление в биологии! — страстно сказал в своей, с напряженным вниманием выслушанной, речи один из выступавших (А. В. Михалевич).
Образ Мичурина стоял за всем, что говорилось на этой сессии о победах советской передовой науки. С великой силой прозвучали слова его:
«Я вижу, что колхозный строй, через посредство которого коммунистическая партия начинает вести великое дело обновления земли, приведет трудящееся человечество к действительному могуществу над силами природы.
Великое будущее всего нашего естествознания — в колхозах и совхозах».
И другие слова великого обновителя земли:
«Партийность в философии является основным определяющим моментом… Только на основе учения Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина можно полностью реконструировать науку… Человек есть часть природы, но он не должен только внешне созерцать эту природу… Философия диалектического материализма есть орудие изменения этого объективного мира, она учит активно воздействовать на эту природу и изменять ее, но последовательно и активно воздействовать и изменять природу в силах только пролетариат, — так говорит учение Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина, — непревзойденных умов-гигантов».
Эти замечательные слова каждый из мичуринцев прямо относил к себе и своей работе, к своей борьбе со лжеучениями формальной генетики, порожденными раболепием перед западной идеалистической биологией.
С чем пришли на сессию те, другие, морганисты?
Давно была очевидна чужеродность их воззрений в советской науке. Но все же никто их не «притеснял», никто их не отвергал с «порога», долгие годы они господствовали организационно, численно и диктовали свои порядки, — с чем же пришли они, какие принесли доказательства нужности и могущества своего знания?
С огромным напряжением всех сил страна вынесла на своих плечах войну, одержала величайшую победу над самым страшным в истории врагом и сейчас выносит на своих плечах грандиозное дело восстановления, идя к новым победам, идя к коммунизму, а главный теоретик наших морганистов член-корреспондент Академии наук Н. П. Дубинин озабочен исследованием влияния немецкого нашествия… на структуру хромосом у дрозофил. Неприятности и огорчения дрозофил живо трогают его. «Популяции дрозофилы оказались в таких суровых условиях существования…»
Академик И. И. Шмальгаузен, не встретивший надобности упомянуть имя Мичурина, человека, творившего эволюцию, в обширной монографии о «факторах эволюции» пришел там, в строгом соответствии со всей генетикой Иогансена и Моргана, к выводу, что «породообразование домашних животных и сортообразование культурных растений» идет по затухающей кривой. Первые селекционеры «на заре времен» только использовали, раскрывали хаотические «резервы мутаций», накопившихся некогда, когда будущие «породы» и «сорта» были еще в диком состоянии. Теперь «резервы» почти исчерпаны. Дело идет все медленнее и туже. Словом, «чтобы вывести новый сорт, надо уже его иметь», как некогда заявлял Жордан.
— Перед лицом достижений последователей мичуринского учения утверждать прогрессирующее затухание строго направленной селекции — значит возводить напраслину на передовую науку, — сказал Лысенко об этой «теории» академика Шмальгаузена.
А Михалевич дал с трибуны совет академику Шмальгаузену побывать для выяснения научной истины в Киевской области и потолковать с народом, с колхозниками, уменьшаются ли «резервы изменчивости» или, наоборот, увеличиваются и следует ли говорить об «угасании сортообразования».
Он назвал имена бригадира Батюшинского, знаменитого просовода Охрима Земляного, Героев Социалистического Труда Елены Хобты, Половкова и пояснил:
— Они имеют свое твердое суждение по многим вопросам, которые вам, формальные генетики, кажутся предметом академических споров!
Впрочем, если предположить, что морганисты-теоретики в своих сетованиях о «затухании» имели в виду не мичуринцев, а морганистов же практиков, то тут они были совершенно правы.
Ни с чем, с пустыми руками пришли они на сессию. Они пытались сослаться на чужие сорта, сорта, выведенные такими селекционерами, как А. П. Шехурдин (автор замечательной пшеницы «лютесценс 062»); было неловко слушать это, до того было очевидно, что способы выведения этих сортов (давний-давний метод отбора!) никакого отношения к менделизму-морганизму не имели.
Да, ряды морганистов поредели. И куда девалась их былая кичливость! Они больше не гарцовали горделиво, с открытым забралом. Они клялись теперь, что они тоже мичуринцы (наивно воображая, что аудитория забыла, как еще несколько лет назад они свысока третировали Мичурина). Академик Шмальгаузен уверял, что он, в сущности, не то хотел сказать в своих книгах. И. А. Рапопорт доказывал, что формальная генетика находится на пороге великих открытий. Слушатели вспомнили, что в той же позе эта особа пребывает с завидным постоянством не менее четверти века, вдохновляясь примером барона фон Гринвальуса, о котором Козьма Прутков поведал:
Профессор А. Р. Жебрак, который несколько лет назад послал в американский журнал статью, опорочивающую советскую передовую науку, опорочивающую Лысенко (этот недостойный поступок с возмущением осудила вся наша общественность), — профессор Жебрак показывал сухие снопики позапрошлогодней пшеницы и задавал аудитории загадки, что это за пшеница. Потом он сказал, что пшеница, им демонстрируемая, мало куда годится, но вот он выведет такую пшеницу, какой никто не видывал.
Подводя итоги всем таким выступлениям, в эти дни «Правда» совершенно справедливо назвала морганистов бесплодными смоковницами.
Морганисты очень уютно чувствовали себя под крылышком прежнего руководства Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Сессия потребовала у тогдашнего директора академии академика В. С. Немчинова (статистика по специальности) ответа, как он смотрит теперь на их работу, на их учение.
Хромосомная теория вошла в золотой фонд науки. Такое мое мнение, — проговорил В. С. Немчинов.
И под смех всего зала Лысенко прокомментировал это «мнение» в своем заключительном слове:
— Не будучи в состоянии вскрыть закономерности живой природы, морганисты вынуждены прибегать к теории вероятности и, не понимая конкретного содержания биологических процессов, превращают биологическую науку в голую статистику… Наверное, по этой же причине и академик Немчинов заявил здесь, что у него, как у статистика, хромосомная теория наследственности легко уложилась в голове.
