Мазепа - Костомаров Николай Иванович (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
На это Карл сказал:
«Шведы не будут обязаны соблюдать условия, вынужденные от меня насилием».
«Вы сами, — сказал Гилленкрок, — не предадите себя такому бесчестию и нс подумаете о своих верных подданных, чтоб они нарушили обещания, данные их королем хотя бы вследствие насилия».
Карл вдруг опомнился и сказал:
«Господа! Не верьте тому, что я сейчас говорил».
Но когда генералы принялись снова его уговаривать, Карл уже не возражал им, а порывисто произнес:
«Господа, оставьте меня в покое!»
Все в тихой скорби от него удалились. Но вошел к королю генерал Крейц, и неизвестно, одумался ли король, или речи Крейца подействовали на него более, чем речи Левенгаупта и Гилленкрока, только Крейц, вышедши от короля, сказал генералам:
«Король решается оставить свою армию и переправиться через Днепр».
Мазепа, видя упорство короля, которое могло довести до того, что появятся русские, стал заботиться о собственном спасении и, не дожидаясь более, чем кончатся толки у короля с его генералами, поспешил воспользоваться стоявшими судами и часов в шесть вечера переправился через Днепр с своими единомышленниками и с несколькими козацкими госпожами. Он успел захватить с собою два бочонка с золотыми монетами. Мазепа заторопился бежать именно тогда, когда у короля с генералами шла речь о том, что станется с королем, если его возьмут в плен; он знал, что как ни тяжел был бы такой плен для шведского короля и для шведского войска, но о том, чтосталось бы с ним, приходилось уже думать только ему самому, а не его союзникам. Говорят, что в это время Карл выказал Мазепе свое неудовольствие и назвал его своим обольстителем, и хотя шведский историк, сообщая это сведение, отвергает его, но оно не лишено правдоподобия, тем более что сам этот историк не находился тогда уже при короле.
После отплытия Мазепы король назначил Левенгаупта главнокомандующим оставляемой на берегу Днепра армии, а с собою переправляться через Днепр определял генералам Акселю Спарре, Лагеркроне, генерал-квартирмейстеру Гилленкроку, полковникам Герду, Гиерте, Дальдорфу и Гротгузену, статс-секретарю Мюллерну, нескольким писцам и служителям. Для прикрытия взял он из войск, не участвовавших в полтавском сражении, 1100 человек и, сверх того, оставшихся целыми драбантов и так называемых одноупряжных (einspanner). Некоторые офицеры и солдаты заранее успели уйти за Днепр и могли пристать к королю в степи, так что всей военной силы, сопровождавшей короля в Турцию, могло набраться от двух до трех тысяч.
Гилленкрок успел отыскать на берегу Ворсклы несколько паромов и пустить их до Переволочны. На эти паромы посадили избранное войско. Запорожцы проводили через Днепр шведских лошадей и приводили в изумление своих иноплеменных союзников ловкостью, с какою они переправлялись вплавь, держась за гривы лошадей. Когда королю приближалось время переправляться, то кроме тех, которых король назначил для переправы с собой, на берегу стали толпиться шведские солдаты, пытаясь и сами, вслед за прочими,каким-нибудь способом перебраться за реку.
Ломали багажные телеги, усаживались на них, и на таких, наскоро сработанных плотах пускались в волны, а вместо весел употребляли тележные колеса. Однако сравнительно немного нашлось тогда шведов, которые таким способом перебрались на противоположный берег. Некоторые тут же утонули. Запорожцы переправляли войско, отобранное королем и посаженное на паромах. Они приготовляли веревки, один конец вправляли в паром, а другой держали в руках, и даже брали в зубы, и таким образом, плывя верхом на своих лошадях, перетащили союзников на другой берег. Переправа окончилась в одиннадцать часов ночи. В это время понесли и короля на берег реки, чтобы посадить его лля отплытия Успели взять его серебряный сервиз и немалые денежные суммы, доставшиеся ему с контрибуции, наложенной на Саксонию. Короля посадили в коляску, самую же коляску поставили на двух суднах, так что передние колеса стояли на одном, а задние на другом.
У берега подошел к нему Левенгаупт и сказал: «Ваше величество, всемилостивейший государь! Я человек небогатый. Если со мною что-нибудь случится, не оставьте моей жены и детей, чтобы им не пришлось нищенствовать».
«Ваша просьба будет исполнена. — отвечал король, — только и вы исполните в точности мои приказания, — сохранить в целости войско и перейти в татарскую степь».
Левенгаупт поцеловал королю руку.
В полночь отчалили от берега. 12 драбантов служили королю гребцами.
Отправивши своего короля, утомленное до крайности войско легло спать, а для безопасности оставлены были караулы.
Утром Левенгаупт и Крейц стали приводить в известность и порядок свои военные силы. Тут Крейц первый провозгласил зловещую новость: «Мы опоздали, — Меньшиков уже за высотами». Вслед за тем на возвышении появилось 9000 русской кавалерии с прибавкою пехоты. Русские от одного пойманного шведского полкового квартирмейстера узнали уже о бегстве короля за Днепр.
Таким образом, главная цель — взятие в плен короля и Мазепы — достигнута быть не могла. Оставалось русским разделаться с оставшимся шведским войском.
Но русское войско было тогда чрезвычайно истомлено быстрым маршем. Меншиков приказал бить в барабаны, чтобы шведам показалось, что на них идет большая сила, а князь Михаиле Голицын позади войска, вдали поставил несколько сот лошадей с солдатами при них, чтоб издали они могли показаться шведам еще одним наступающим корпусом русских войск. В шведском войске сразу наступило уныние, и Левенгаупт сообразил, что нечего и думать бороться с неприятелем. Он послал к Меншикову генерала Крейца, полковника Дукера, подполковника Траутфетера и капитана Дугласа узнать, не расположен ли русский военачальник, не вступая в бой, заключить какие-либо условия. Меншиков от имени царя объявил им, что они должны сдаться на капитуляцию как военнопленные и выдать победителям все запасы и оружие. Шведы, чтобы дать время своему королю уехать подалее, думали тянуть переговоры о сдаче и просили у Меншикова дозволения снестись о таком важном деле с Левенгауптом. Меншиков дозволил Дукеру ехать к Левенгаупту, а Крейца с другими его товарищами задержал. Тогда Крейц, находясь у русских в стане, видел неприятную для него сцену; козаки приводили пленными к Меншикову шведов, бежавших из шведского лагеря, а другие шведы кучками сами являлись в русский стан, заранее избегая возможности сражения, которого не надеялись выиграть. Левенгаупт, получив через полковника Дукера требование Меншикова, собрал военный совет. Шведов было от тринадцати до четырнадцати тысяч, но из них тысяч до пяти было нездоровых и раненых, так что годных к бою могло набраться не более как от восьми до девяти тысяч. Левенгаупт сказал полковникам: «Проезжайте по своим полкам и спросите солдат, будут ли они драться».
Когда сделаны были полковниками такие запросы, три полка объявили, что готовы биться на жизнь и на смерть. Мужественнее всех заявила себя рота Альбедиля, состоявшая из самых опытных солдат. Когда подошли к ним, они лежали на земле и читали молитвенники. Им сделали запрос. «Зачем это нас спрашивают? — сказали они, поднявши головы. — Нас прежде не спрашивали; скажут, бывало, только: вперед! — и мы идем». Но иные не с такою охотой отзывались, хотя и не противились из чувства стыда, чтобы не показаться трусами; некоторые же не дали никакого ответа. Обо всем этом принес Дукер известие Левенгаупту, заметивши тогда же, что те, которые больше обещают и храбрятся, первые убегают. Дисциплины в войске совсем не стало. Солдаты самовольно расхищали багаж.
Между тем Меншиков, вслед за Дукером, прислал парламентера к Левенгаупту и торопил шведского военачальника скорейшим ответом. Левенгаупт выпросил еще один час и поехал сам лично обозревать свое войско. Он узнал, что во многих полках недостает уже половины солдат, а многие сдались уже русским, не дождавшись команды. Ясно было, что Меншиков не станет уже ждать более, и надобно было на что-нибудь решаться. В полдень Левенгаупт, соображая, что король уже отъехал далеко, послал сказать Меншикову, что сдается на капитуляцию. Запорожцы умышленно были изъяты от капитуляции Меншиковым. Узнавши это, они бросались в реку, предпочитая добровольную смерть мукам, которые ожидали бы их, если б они сдались русским. Их примеру последовали некоторые раненые шведы; они не хотели идти в плен к русским, которых считали лютыми варварами. Они срывали сами с себя повязки и бросались в Днепр. Два шведских офицера прокололи друг друга шпагами. Но большинство вообще было довольно. Сдались в качестве военнопленных: три генерала, 11 полковников, 14 подполковников, 20 майоров, 250 капитанов, 300 поручиков, 320 корнетов и фендрихов и от тринадцати до четырнадцати тысяч рядовых. По русским известиям, число пленных — по одному — простиралось до 16 275 человек, по другому — 15 753, по третьему всех взятых в Полтавском бою и в Переволочне — 16 947.
