История человеческой глупости - Рат-Вег Иштван (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗

О данном случае можно было бы, наверное, сказать, что это была только первая тень случившегося позже полного затмения великого разума. Поэтому я попытаюсь показать разницу между чудачеством и "заскоком", воспользовавшись абсолютно безупречным примером. Свет гениального разума кардинала Ришелье доходит до нас и сквозь полумрак веков. И, тем не менее, герцог Граммон однажды заглянул в его комнату в момент, когда всемогущий государственный муж Франции, раздевшись до рубахи, занимался тем, что старался как можно выше прыгнуть на стену. Герцог повел себя как опытный придворный. Он сделал вид, что это странное занятие является самым естественным делом, сбросил камзол и предложил кардиналу пари, что он сможет прыгнуть так же высоко. И два знатных господина на спор прыгали на стену. Французские летописцы, приводя этот пример, стараются доказать, как полезны хорошие манеры: на тактичный поступок герцога кардинал ответил действенной поддержкой; благодаря этому герцог стал маршалом Франции.

Все это так, но чудесная мораль не учитывает другой стороны случившегося: раздеться до рубахи и прыгать на стену, особенно если это делает решающий судьбы Франции кардинал и государственный деятель, это уже больше, чем просто "заскок".

Так ведут себя настоящие сумасшедшие. Страсть Домициана, который в свободное время закрывался в комнате и занимался ловлей мух, кажется в сравнении с этим простым упражнением на ловкость.

Все обстоит не так. Летописцы забыли или, может быть, даже и не знали, что когда-то бег вверх по стене был модным видом спорта. После достаточной тренировки ловкий спортсмен мог взбежать по отвесной стене на 2-3 метра. Если проводились соревнования, в стену на определенной высоте неплотно вбивались гвозди, и участники соревнования по очереди должны были сбивать их. При этом требовалась двойная ловкость: надо было подняться вверх по стене и, сбив гвоздь, так развернуться, чтобы спрыгнуть на ноги. Как свидетельствует надпись на стене одного из коридоров королевского дворца в Мюнхене, рекордсменом в беге по стене был баварский герцог Криштоф, который в 1490 году сбил гвоздь, вбитый на высоте двенадцати футов [243]. Так уже понятнее становится странное занятие Ришелье: он просто занимался домашними физкультурными упражнениями. Конечно, он мог бы вместо этого заниматься другим, более приличным видом спорта; совсем не обязательно государственным деятелям лазать по стенам. Но в этом-то и был его "заскок", и из-за такой ерундовой странности было бы неверно говорить, что Ришелье был чудаком.

По этому случаю я должен оправдать и Миклоша Толди [244]. Не будучи знакомым с таким видом спорта, как бег по стене, нельзя понять историю с будайской красоткой, как ее рассказывает Илошваи. Вдовушке надоели ухаживания Толди, и она решила освободиться от него. Пригласила на ужин, убрала и украсила комнаты, на окна повесила занавеси из парчи, украшенные вышивкой.

После ужина, в ходе которого Миклош разделся до рубахи, последовал придуманный заранее трюк:

Каким бы пьяным ни был Толди от вина и любви, он ни в коем случае не мог принять нарисованного или вышитого на ковре льва за скульптуру, на которую можно запрыгнуть. И та женщина тоже не могла предполагать, что он поведет себя так глупо. А если даже и можно было бы себе это представить, кто бы мог подумать, что, прыгая вверх, на льва, он не удержится и вылетит в окно. Нет никаких сомнений, что речь тут идет о старинном виде спорта — прыжках на стену. Толди разбежался и "сделал два прыжка", т.е. двумя длинными шагами он пытался добраться до высоты льва; но за львом стены не оказалось, там было открытое окно. И Толди с размаху вылетел на улицу.

Как я уже сказал, о настоящем чудаке нельзя сказать как о человеке с "заскоком", что он, собственно говоря, "вообще-то вполне нормальный человек". Насчет нормальности у него не все в порядке. Я уже рассказывал о любви Свифта к порядку. Но то, что у него было просто "заскоком", у настоящего чудака превращается в образ жизни, ставящий его жизнь в раз и навсегда созданные рамки, делающие его машиной. Прекрасный пример этому — случай со старым Нобсом.

Этот старина Нобс жил в XVIII веке. Он провел свою жизнь в небольшом городке в графстве Кент и все время жил, как заведенные часы. Одержимая страсть к порядку наиболее ярко проявлялась в его прогулках. Каждый божий день в одно и то же время он поднимался на холм, где был трактир, там выпивал бутылку пива и спускался вниз. Этот путь он проделал сорок тысяч раз, что вполне реально, ибо окаянный старик при помощи своего моциона прожил 96 лет. Он точно знал, сколько шагов ему надо сделать, чтобы подняться на холм и спуститься с него, знал все ямочки и бугорки на дороге. Он мог бы проделать весь путь с закрытыми глазами и, так как знал, где лежит даже небольшой камешек на дороге, заранее поднимал повыше ногу, чтобы перешагнуть через него. Если погода портилась и он не мог выйти из дома, тогда Нобс поднимался на холм в квартире. Ходя из комнаты в комнату, он делал необходимое количество шагов, пока не добирался до воображаемого трактира; тогда он выпивал свое пиво, отдыхал и возвращался назад. Сохранял верность и другим привычкам. Будучи шутником, он и шутки свои окружил рамками порядка. Когда он проходил мимо портняжной мастерской, то обязательно кричал в окно: "Снять нагар со свечей!" У коровника он кричал дояркам: "Засучить рукава!" На расположенной по пути ферме он дружелюбно взмахивал палкой на собак. Уже давно стали взрослыми девушки-доярки, родились внуки у портных, а упрямый старик не менял своих привычек. И даже "гуляя" дома, он не забывал о них. Насчитав столько шагов, сколько их было до портняжной мастерской, он восклицал: "Снять нагар со свечей!" Перед воображаемым коровником он весело выкрикивал:

"Засучить рукава!" А перед воображаемой собачьей конурой он взмахивал палкой, пугая собак. На воображаемом поле он вдыхал полной грудью аромат сена, а с придуманных им самим вершин холмов любовался открывающимся видом. В одном месте дорогу пересекал забор, дома его заменяли два сдвинутых стула, и в нужный момент он перебирался через это искусственное препятствие. А вообще-то старого чудака любил и уважал весь город, потому что он был добрым человеком, всегда жертвовал деньги на благотворительные цели, а те, кто обращался к нему с просьбой о помощи, с пустыми руками не уходили.

Вот вам и настоящий, нормальный чудак.

Так как я не специалист в исследовании психики, я без всякой системы делал свои заметки о чудаках, о которых узнавал во время чтения. Когда, однако, мне в руки попала книга профессора Хейзинги об играющем человеке [246], сразу понятной стала психология чудака, и мои чудаки сами разобрались по порядку, как футболисты по свистку судьи.

Ведь эти люди только и делают, что играют!

А что такое игра, по мнению Хейзинги?