Преступник номер один. Нацистский режим и его фюрер - Черная Людмила Борисовна (электронная книга TXT) 📗
Кроме того, как мы уже знаем, услужливый заместитель фюрера Борман позаботился о том, чтобы сохранить еще один важный документ того периода: «застольные беседы» Гитлера.
Знакомясь со стенограммами высказываний Гитлера на военные темы и с его «застольными беседами», не знаешь, чему больше поражаться: неслыханному цинизму и жестокости германского фюрера, который пытался распоряжаться судьбой целых народов, или же тому, что под конец жизни он потерял всякое представление о реальной обстановке.
Начиная с 1942 года фюрер почти не покидал своего логова в Растенбурге; из ставки он выезжал только в исключительных случаях, когда надо было произнести особо парадную речь в Мюнхене или Берлине, а это случалось все реже и реже. Наконец после заговора 20 июля 1944 года Гитлер вовсе перестал выступать публично. Все время сужался круг лиц, которые имели к нему доступ. В последние годы жизни фюрер желал видеть только тех, кто был предан ему совершенно слепо и повиновался беспрекословно. «Храбрецы», осмеливавшиеся сказать хоть слово правды — какой там правды — полуправды! — беспощадно изгонялись. И в этой обстановке Гитлер издавал свои приказы и вел жесточайшую кровопролитную войну!
Характеризуя последний этап войны на допросе в американском плену, генерал Гудериан показал: «У него (Гитлера. — Авт.) сложилось собственное представление о мире. Действительность он приспосабливал к этой картине, которая была плодом его фантазии. Мир должен был быть таким, каким он себе его представлял». Существует подробное описание ставки фюрера в Растенбурге, где, как уже говорилось выше, Гитлер почти безвыездно прожил с октября 1942 года до ноября 1944 года.
Растенбург находился в 560 км от Берлина, в самом дальнем уголке нацистской империи. Ставка была запрятана в густом и довольно-таки мрачном лесу, куда даже в жаркий летний день почти не проникало солнце. Первое время Гитлер жил в одном из деревянных строений, возведенных для него и его свиты. Но вскоре из боязни воздушных налетов он перебрался в большой бетонный бункер. Здесь он занимал три маленькие комнаты, сильно смахивавшие на тюремные камеры — в комнатах были голые бетонные стены и дешевая мебель. Генерал Йодль, который долгое время находился в «Волчьем логове» вместе с Гитлером, уверял, что ставка эта являлась чем-то средним между монастырем и концлагерем: «Там было много заборов и много колючей проволоки, — показал он на Нюрнбергском процессе. — На всех дорогах, которые вели к ставке, были установлены заставы, а в центре находилась так называемая «зона безопасности № 1». Постоянного пропуска в эту зону не имели даже сотрудники моего штаба; охранники обыскивали каждого офицера, которого не знали в лицо. За исключением военных сводок, в эту святая святых из внешнего мира проникала только очень скудная информация».
Рабочий день Гитлера проходил так: его будили примерно в 10 часов утра. Завтрак подавался в спальню; здесь же он прочитывал сводку сообщений иностранных агентств и печати, которую составлял для него Риббентроп. С 11 до 12 часов Гитлер принимал своего адъютанта и решал с ним различные текущие вопросы, В полдень начиналось обсуждение военного положения, главным образом положения на фронтах, в присутствии Кейтеля, Йодля, начальников штабов трех родов войск и приглашенных для обсуждения специальных вопросов офицеров. Обед длился с 14 до 16 часов и был заполнен длинными монологами Гитлера, главным образом на тему о планах «переустройства мира» по фашистскому образцу. Часа два уходило на послеобеденный сон, а в 18 часов Гитлер вновь созывал свой узкий штаб для обсуждения военного положения. Ужин продолжался тоже два часа — с 20 до 22 часов, затем Гитлер собирал для беседы своих приближенных, причем эти беседы опять-таки состояли из сплошных монологов фюрера и заканчивались часа в четыре утра.
Полная оторванность Гитлера от внешнего мира и его образ жизни раздражали даже высших нацистских сановников. Так, например, Геббельс записал в своем дневнике: «Просто трагично, что фюрер так отгораживается от действительности и ведет такой нездоровый образ жизни. Он не бывает больше на свежем воздухе, сидит в своем бункере, размышляет и принимает решения».
В конце 1942 года произошли заметные изменения во внешнем облике нацистского фюрера, а также в его физическом и психическом состоянии. Геринг, который увидел Гитлера после довольно длительного перерыва, сказал как-то: «С начала войны фюрер постарел по крайней мере лет на 15».
Днем 12 декабря 1942 года, в разгар Сталинградской битвы, Гитлер пожаловался своим приближенным: «Сегодня ночью я не спал ни секунды. Это от чувства неуверенности…» Как бы ни храбрился фашистский диктатор, его все чаще и чаще охватывали тяжелые предчувствия, а в душу заползал холодный страх. Мрачные мысли фюрер пытался заглушить многочасовыми тирадами о предстоящей победе, пророчествами о грядущей «всемирной империи», в которой будет господствовать «один народ» и «один фюрер», а также все новыми и новыми распоряжениями, приказами, указаниями, предписаниями, инструкциями, директивами.
С конца 1942 года у Гитлера появилась дрожь левой руки и левой ноги, которая все усиливалась. Он старался скрыть свой недуг от окружающих; на людях прижимал ногу к какому-нибудь предмету, а левую руку придерживал правой.
Таков был Гитлер в 1943–1944 гг. Конец эры легких побед и «блистательных» успехов на дипломатическом и военном поприщах, сознание собственного бессилия и краха всех «провидческих» планов не могли не наложить отпечатка и на психику фюрера. Совершенно очевидно, что в эти последние годы своей жизни он стал еще более опасен, если такие градации вообще применимы к тиранам типа Гитлера. Фюрером овладела мысль как можно дороже продать свою жизнь. Путь к могиле он отмечал неслыханными оргиями расправ и убийств, ибо прежде чем сойти со сцены, решил продемонстрировать миру хотя бы «черновой набросок» того «железного порядка», который он хотел установить на земле. Именно в этом состояла навязчивая идея фашистского диктатора.
Крушение «крепости Европа»
Сталинградская катастрофа имела исключительно серьезные последствия для гитлеровской армии и гитлеровского тыла. Она означала окончательный перелом в ходе войны, вызвала кризис в верхах нацистского государства, приведший к событиям 20 июля 1944 года, к покушению на Гитлера, отрезвляюще подействовала на широкие массы населения — усилила их недовольство войной. После Сталинграда значительно активизировалось антифашистское движение среди рабочего класса, крестьянства и интеллигенции Германии. Поражение фашистских войск на Волге вдохнуло также новую жизнь в движение Сопротивления на оккупированных территориях Западной Европы. Нацистская империя вступила в полосу кризиса, она начала неуклонно приближаться к гибели.
В книге «Правда о Гитлере» Курт Бахман пишет; «Разъяснительная работа среди солдат пошла на подъем особенно после битвы под Сталинградом и создания Национального комитета «Свободная Германия», равно как усилились акции солидарности в отношении военнопленных. Было проведено много мероприятий, которые содействовали более скорому окончанию войны и кровопролития.
Коммунисты оказывали сопротивление всюду, где они были. Конечно, и в концентрационных лагерях, под надзором СС и гестапо».
Однако именно в этот период Гитлер с небывалой энергией сколачивал свою рабовладельческую империю в Европе, железом и кровью насаждал так называемый «новый порядок», контуры которого наметил еще в «Майн кампф». Создалось воистину парадоксальное положение: фашистский рейх уже начал трещать по всем швам, союзники Гитлера только и мечтали о том, чтобы покинуть тонущий корабль (первой «крысой» была Италия, где 25 июля 1943 года был свергнут Муссолини и новое правительство под руководством маршала Бадольо начало переговоры о сепаратном мире), в оккупированных странах развернулась всенародная партизанская война против немецких захватчиков, и в то же самое время Гитлер и гитлеровцы со скрупулезной точностью выполняли свою чудовищную программу, вели себя так, словно в мире ничего не изменилось и власть фашистов в Европе не поколебалась. Заведенная нацистским диктатором машина крутилась вне всякой связи с меняющейся военной и политической обстановкой и продолжала крутиться вплоть до самой смерти Гитлера. Казалось, жизнь и деятельность нацистской верхушки уже не зависела от событий окружающего мира, приобрела призрачную самостоятельность, неподвластную человеческой логике и историческим законам…
