Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I - Карпов Владимир Васильевич
Но Жуков — это Жуков! В те. дни его приказы были крайне строги, своей твердостью он стремился укрепить защитников атакованного рубежа, повторяя, что эти рубежи «ни при каких обстоятельствах не могут быть оставлены». Но не только удержанием каждого метра укреплял Жуков оборону. Его принцип активного противодействия и здесь сыграл решающую роль. Он нашел выход в ослаблении удара врага путем нанесения ему удара в другом месте. Этим он добился того, что Лееб оказался перед необходимостью снять силы с пулковского направления и отбиваться там, где ударил Жуков. В короткое время — за сутки — Жуков создал ударную группировку. Легко сказать, создал — из чего? где взял силы? На участке 8-й армии ведь были все те же оборонявшиеся там дивизии. Он только уплотнил их боевые порядки, отдал на их усиление все, что мог отдать, и 19 сентября ударил во фланг наступающему клину Лееба.
Это было совершенно неожиданно для противника. Представьте себе состояние фон Лееба, уже торжествовавшего в душе и видевшего, наверное, перед собой улицы взятого Ленинграда. И вдруг этот удар по флангу, удар буквально под дых! Лееб ведь собрал все, чем располагал, бросаясь в последнее и решительное наступление на пулковском направлении. Отражать удар Жукова на фланге этой группировки было нечем, надо снимать силу оттуда, где наметились удача и победа. Ждать помощи из глубины нельзя, Лееб понимал— пока подойдут резервы, части Жукова вырвутся на тылы и перемелют все так, что вообще придется отходить от Ленинграда.
И Лееб дает приказ снять механизированный корпус, уже нацеленный для удара там, где виделся наибольший успех, и бросает этот корпус для спасения фланга.
Но именно в этом и состояла цель Жукова. Напор на пулковском рубеже ослаб, 8-я армия хоть и не вонзилась глубоко в расположение противника, но задачу свою выполнила.
Обе стороны в полном изнеможении остановились на достигнутых рубежах. Какой же это был удобный момент для удара 54-й армии! Сталин 20 сентября послал Кулику телеграмму, я бы сказал, не только приказывающую, но скорее взывающую к здравому рассудку маршала:
«В эти два дня, 21 и 22-го, надо пробить брешь во фронте противника и соединиться с ленинградцами, а потом уже будет поздно. Вы очень запоздали. Надо наверстать потерянное время. В противном случае, если вы еще будете запаздывать, немцы успеют превратить каждую деревню в крепость, и вам никогда уже не придется соединиться с ленинградцами».
К сожалению, и это увещевательно-приказное распоряжение Верховного не подействовало. Кулик был освобожден от командования 54-й армией, она была подчинена Жукову, который назначил командующим генерала М. С. Хозина по совместительству с исполнением,им должности начальника штаба фронта. Как видим, не было под рукой генералов, кто бы мог вступить в командование армией. И снова тут с горечью вспомним, сколько прекрасных военачальников уничтожил Сталин перед войной!
Гальдер 23 сентября записал в своем дневнике:
«В районе Ладожского озера наши войска продвинулись незначительно и, по-видимому, понесли большие потери. Для обороны сил тут вполне достаточно, но для решительного разгрома противника их, вероятно, не хватит».
А 25 сентября он сделал такую запись:
«День 24.9 был для ОКВ в высшей степени критическим днем. Тому причиной неудача наступления 16-й армии у Ладожского озера, где наши войска встретили серьезное контрнаступление противника, в ходе которого 8-я танковая дивизия была, отброшена и сужен занимаемый участок на восточном берегу Невы».
Критическим этот день для ОКВ был не только из-за контрудара, организованного Жуковым, но и из-за той истерики, которую Гитлер закатил в верховном командовании сухопутных войск. Он негодовал по поводу того, что вместо ожидаемого скорого взятия Ленинграда гитлеровские войска там даже отброшены. А он уже включил их в расчет для наступления на Москву. Отпор Жукова ломал планы фюрера, ставил под угрозу срыва готовящуюся операцию «Тайфун». Гитлер не мог этого допустить и, наверное скрежеща зубами, все же приказал осуществить намеченную перегруппировку. Вскоре начальник разведотдела Ленинградского фронта доложил Жукову, о том, что он получил сведения о перемещениях в расположении противника. Но на этот раз противник перебрасывал части не в пределах фронта, а передвигал мотопехоту от Ленинграда на Псков. Кроме этого, были сведения и о том, что противник грузит танки на платформы и тоже перебрасывает их куда-то.
Фельдмаршал фон Лееб понимал, что катастрофа постигла не только его войска, но и его лично, что Гитлер, возлагавший так много надежд на захват Ленинграда, не простит ему эту неудачу. Лееб написал Гитлеру доклад о якобы предпринимающихся дальнейших действиях по овладению Ленинградом, на самом же деле это была попытка объяснить свои неудачи и как-то смягчить удар. В докладе были указаны и большая растяжка коммуникаций, и отставание тылов, что влияло на снабжение войск, и потери в людях и технике, понесенные в предыдущих успешных боях, и плохие погодные условия, которые мешали действиям танков и подвозу всего необходимого, и то, что Ленинград очень сильно укреплен и представляет собой уже не город, а настоящую крепость, и не просто сухопутную крепость, а сухопутно-морскую, которую своей артиллерией поддерживает мощный флот, Далее Лееб просил несколько дивизий и обещал все же взять Ленинград. Старый, опытный Лееб, конечно, понимал при этом, что в той обстановке, которая создалась на московском направлении и на юге, Гитлер не сможет найти для него подкреплений. В этой связи он высказал такое предложение: если не будут даны подкрепления, то надо перейти в глухую оборону и сохранить войска для наступательных действий в более благоприятных условиях, которые несомненно — он верит в это — в будущем появятся.
После неудачи под Ленинградом Гитлер сильно гневался на Лееба. На одном из совещаний он с возмущением говорил:
— Лееб не выполнил поставленную перед ним задачу, топчется вокруг Ленинграда, а теперь просит дать ему несколько дивизий для штурма города. Но это значит ослабить другие фронты, сорвать наступление на Москву. И будет ли взят Ленинград штурмом, уверенности нет. Если не штурм, то Лееб предлагает перейти к глухой обороне. Ни то, ни другое не годится, он не способен понять и осуществить мой замысел скорейшего захвата Ленинграда. Этот город надо уморить голодом, активными действиями перерезать все пути подвоза, чтобы мышь не могла туда проскочить, нещадно бомбить с воздуха, и тогда город рухнет, как переспелый плод… Что же касается Лееба, то он явно устарел и не может выполнить эту задачу.
Таким образом, первая встреча или назовем ее так, схватка Жукова и фон Лееба закончилась победой Жукова, несмотря на то что у Лееба было гораздо больше сил и возможностей. Начинал наступление на Ленинград Лееб, пожалуй, в самый пик своего полководческого взлета, после удач в первые дни войны он думал, что просто по инерции, на крыльях этих удач, влетит в Ленинград. К тому же, перед началом наступления и перед прибытием Жукова в Ленинград, 5 сентября Лееб отпраздновал свое 64-летие. Гитлер поздравил фельдмаршала и отметил его день рождения щедрым подарком — 250 тысяч марок. Хотя это была не круглая дата, Гитлер рассчитывал этим подарком подбодрить и дать аванс командующему группой армий «Север» в счет будущего его успеха в Ленинграде. С этим известием и прибыл к Леебу специальный офицер от Гитлера, тот самый, который должен был первым сообщить фюреру о взятии Ленинграда. И вот, как видим, все радужные планы, касающиеся Ленинграда, рухнули. Жуков измотал наступающие части Лееба своими активными непрерывными контратаками на разных направлениях. Самого же фон Лееба под предлогом болезни освободили от командования группой армий «Север» и отправили в отставку.
В своих воспоминаниях о тех днях главный маршал авиации А. А. Новиков приходит к такому заключению:
«И ничего, казалось бы, особенного при Жукове не случилось, просто изменился характер нашей обороны — она стала более активной. Возможно, то же самое сделали бы и без него. Обстановка все равно заставила бы. Но если бы произошло это позже, менее твердо и централизованно, без такой, как у Жукова, жесткости и смелости, должный результат сказался бы не столь быстро, как тогда требовалось. Контрудары наших войск все время держали гитлеровское командование в напряжении… Все это сказывалось на темпах вражеского наступления. Фашисты теряли время, а время, как показала история, играло на нас. Но все это ясно теперь. А в сентябре 1941 года такой ясности в оценке общей обстановки на фронте и уверенности в провале гитлеровского плана захвата Ленинграда не было…
Я не знаю, как и что именно думал тогда Георгий Константинович, предвидел или нет он ход событий, но и сами эти события подтвердили правильность и своевременность его действий как командующего войсками Ленинградского фронта. Он сумел, причем в самый критический момент, мобилизовать на отпор врагу те дополнительные силы, которые еще имелись в войсках и в городе… Все это нынче бесспорно, а для меня как участника событий тех дней и подавно. Но, к сожалению, роль Жукова в обороне Ленинграда до сих пор не оценена должным образом в. нашей военно-исторической литературе. Сам же Георгий Константинович в своих мемуарах из скромности об этом умолчал, отведя в них рассказу о своей деятельности на посту командующего войсками Ленинградского фронта неоправданно мало места».
