Рождение Британии - Самуйлов Сергей Николаевич (книги онлайн полные версии .txt) 📗

Статут от 1429 г. закрепил право голоса за свободным землевладельцем, платящим 40 шиллингов налога. Трудно представить, что в течение четырехсот лет Англия управлялась в соответствии со столь произвольно определенным положением, что решения по вопросам войны и мира и другим важнейшим делам внутри страны и за границей принимались людьми, выбираемыми на основе этого статута вплоть до 1832 г., когда произошла парламентская реформа. В преамбуле к этому закону утверждалось, что участие в выборах слишком большого числа людей «небольшого состояния или достоинства» ведет к убийствам, мятежам, бунтам и распрям. Вот такой шаг назад сделали парламентские представители, и, как ни удивительно, решение их продержалось очень долго. Разумеется, представительство в нижней палате сократилось, однако никогда еще парламент не имел таких значительных привилегий и никогда его члены не пользовались ими столь беззастенчиво.

Сила закона была попрана интригами. Бароны, все чаще склонявшиеся к насилию, использовали правовые формы со все большим бесстыдством, а зачастую и вовсе игнорировали их. Законы не защищали общество. Никто не чувствовал себя в безопасности на своей земле, никто не мог быть уверен в собственных правах, если только его не брал под покровительство местный магнат. Знаменитые письма Пастонов [58] показывают, что Англия, при всей ее развитости во многих областях цивилизации, потеряла мир и безопасность и скатилась в хаос варварства. На дорогах было неспокойно. Указания короля либо игнорировались, либо извращались. Королевские судьи либо служили мишенями для насмешек, либо подкупались. Права верховного правителя были зафиксированы в самых высоких выражениях, но король оставался беспомощным умалишенным, управляемым своими советниками. Парламентом манипулировали в зависимости от того, какая группировка правила в нем. И все же это общество далеко ушло вперед от времен Стефана и Мод, Генриха II и Томаса Бекета, короля Иоанна и баронов. Оно усложнилось и продолжало развиваться, несмотря на беспорядки во многих графствах. Бедность исполнительной власти, трудности сообщения и народная мощь, заключенная в дубинках и луках, помогали сохранению в обществе равновесия сил. Существовали влиятельное общественное мнение и моральные устои, сохранялись почитаемые всеми обычаи. Однако самым главным было то, что в стране продолжал жить национальный дух.

Вскоре в английском обществе должна была разразиться война Роз. Мы не должны недооценивать ни значимость тех вопросов, которые привели к открытой гражданской войне, ни тех сознательных, настойчивых и довольно продолжительных усилий, которые предпринимались, чтобы предотвратить ее. Все слои населения стремились иметь сильное и эффективное правительство. Некоторые думали, что достичь этого возможно, лишь оказав помощь уже установившемуся законному режиму. Другие уже давно втайне соглашались с тем, что династия Ланкастеров, пришедшая к власти в результате узурпации, стала теперь совершенно некомпетентной. Притязания и надежды оппозиции воплотились в Ричарде, герцоге Йоркском. В соответствии с существующим обычаем он имел веские права на корону. Йорк был сыном Ричарда, графа Кембриджского, и внуком Эдмунда, герцога Йорка, младшего брата Джона Ланкастера. Как правнук Эдуарда III он был единственным, помимо Генриха VI, его прямым потомком по мужской линии, а по женской даже имел преимущество, т. к. в его предках числился старший брат Джона Ланкастера, Лайонел Кларенс. По закону от 1407 г. Бофоры – узаконенные сыновья Джона Ланкастера – отстранялись от наследования. Если бы Генриху VI удалось отменить этот закон, то Эдмунд Бофор (Сомерсет) имел бы преимущество по мужской линии перед Йорком. Именно этого и страшился Йорк. Он уже занял место первого принца крови, принадлежавшее прежде Глостеру. После смерти Глостера в живых не осталось ни одного мужчины, за исключением Генриха VI, представлявшего законную династию Ланкастеров. Вокруг Йорка сплотилась огромная партия недовольных, осторожно подталкивавшая его предъявить свои права на место в правительстве и затем, наперекор возрастающей враждебности королевы Маргариты, на сам трон. Сеть сторонников Йорка росла во всех частях страны, но главным образом на юге и западе Англии, в Кенте, Лондоне и Уэльсе. Примечательно, что Джек Кэд, главарь кентских инсургентов, присвоил себе имя Мортимера. Многие полагали, что именно йоркисты, как они стали себя называть, организовали убийство епископа Молейнза в Портсмуте и Суффолка в море. Таким образом, между домами Йорков и Ланкастеров пролегла кровная вражда.

В этих условиях более тщательного изучения требует характер Ричарда Йоркского. Он был добродетелен, законопослушен, умерен и весьма способен. На всех должностях, вверяемых ему режимом Ланкастеров, он проявил свои умения и доказал свою преданность. Служил он хорошо. Вероятно, он довольствовался бы управлением Кале и тем, что осталось от английских владений во Франции, но когда его сместили, освобождая место для Сомерсета, он согласился на управление Ирландией. Йорк не только привел к покорности часть этого острова, но и завоевал расположение ирландского народа. Таким образом, мы видим, с одной стороны, слабого короля, находящегося под влиянием людей, дискредитировавших себя унизительным поражением в войне и виновных в пролитии крови, а с другой – увеличивающего свое влияние мудрого руководителя, поддерживаемого значительной частью страны и имеющего законные права на корону.

Любой, кто попытается выяснить суть спора, разделившего королевство, поймет, сколь легко честные люди могли убедить себя в правоте любого дела. Когда король Генрих VI осознал, что кто-то оспаривает его право на корону, он выразил некоторое удивление: «С колыбели, в течение сорока лет, я был королем. Мой отец был королем, его отец был королем. Вы все много раз клялись в верности мне; как ваши отцы клялись в верности моему отцу». Но противная сторона заявила, что клятвы, не основанные на истине, недействительны, что зло должно исправить, что время не освятит никакую узурпацию, что королевская власть может основываться только на законе и справедливости, что признание династии, не имеющей права на престол, означает возможное восстание, которое разрушит основы английского общества. Наконец, если уж исходить из целесообразности, то как можно сравнить несчастного полоумного короля, при котором все деда в королевстве приходят в упадок, с принцем, доказавшим свои превосходные качества солдата и государственного деятеля?

Вся Англия разделилась на сторонников этих двух точек зрения. Хотя йоркисты имели преимущества на богатом юге, а сторонники Ланкастеров доминировали на воинственном севере, было немало регионов, где тех и других было поровну. Хотя горожане и основная масса населения в целом воздержались от активных действий в этой борьбе, которую вели между собой высшие классы и их вооруженные вассалы (а некоторые при этом думали, что «чем меньше знати, тем лучше»), мнения здесь тоже глубоко разделились. Они почитали набожность и доброту короля, но одновременно восхищались добродетелями и умеренностью герцога Йоркского. Отношение и чувства общества постоянно оказывали сильное воздействие на обе соперничающие группировки. Таким образом, Европа стала свидетельницей любопытного явления: ожесточенная, длившаяся почти 30 лет война, при которой вряд ли был разграблен хотя бы один город, почти не сказалась на основной массе населения и не повлияла на деятельность местного управления.

В 1450 г. чувство соперничества заставило герцога Йоркского впервые проявить непослушание. Оставив управление Ирландией, он незваным высадился в Уэльсе. Во время парламентской сессии в следующем году один из членов палаты общин, некто Юнг, выдвинул смелое предложение объявить герцога Йоркского наследником трона. Требование было опасное не только потому, что его поддерживали, но и потому, что в нем крылся здравый смысл. Король был женат уже шесть лет и все еще не имел детей. Мало того, судя по всему, рассчитывать на это не приходилось. Не следует ли королю, говорили люди, назвать своего наследника? А если это будет не Йорк, то кто другой? Им мог стать только Сомерсет или иной представитель линии Бофоров. Все видели, сколь умело был нанесен удар. Но король, явно вдохновленный супругой, отверг предложение с небывалой энергией. Он отказался оставить надежду на собственное потомство и сразу же после роспуска парламента отправил дерзкого Юнга в Тауэр. В это же время Генрих VI порвал с герцогом Йоркским, который возвратился в свой замок Ладлоу, на границе Уэльса.