Очерки истории российской внешней разведки. Том 3 - Примаков Евгений Максимович (бесплатные версии книг TXT) 📗
— Следовательно, потянем, господин премьер? — подытожил беседу министр иностранных дел. — Постараемся собрать максимум сведений и посмотрим, как далеко Советы намерены зайти в своих предложениях о сотрудничестве.
— Вы правильно меня поняли, господин Холсти. Кстати, что за странную форму переговоров избрали русские и кого сделали своим полномочным представителем? Вам это не показалось странным?
— Вначале — да. Но, поразмыслив, я пришел к выводу, что таким путем обеспечивается более полная сохранность секретности переговоров. А в случае непредвиденных осложнений всегда можно сказать, что никогда не видели и не знали никакого Ярцева. Его достоинством является то, что он открыто говорит то, что думает. Так мы скорее приблизимся к цели.
— Держите меня в курсе, господин Холсти.
После встречи с Холсти Ярцев вылетел в Москву, чтобы лично доложить И.В. Сталину о результатах, которые оценил пока как скромные.
— Финны готовы слушать, но о своем решении предпочитают умалчивать.
— Главное, они согласились с вами на секретные переговоры, — негромко произнес Сталин. — Пообещайте им новые перспективы и, как хороший рыбак, постепенно тяните их из воды на себя. Вряд ли следует показывать финнам, что мы больше заинтересованы в переговорах, чем они. Пусть поймут, что им протянута рука, отталкивать которую было бы довольно глупо. Мы надеемся на вас, Ярцев, и ждем результатов.
Трубка была вынута изо рта, что означало конец беседы.
Из Москвы Ярцев вернулся в Хельсинки через Стокгольм, где имел доверительную беседу с министром иностранных дел Швеции Р. Сандлером, проявившим большой интерес к вопросам безопасности Аландских островов, а также еще с рядом нужных лиц.
Дома в Хельсинки Ярцев крепко обнял Зою Ивановну Сели пить чай. Борис рассказал о поездках в Москву и Стокгольм, поинтересовался, что слышно в Хельсинки.
Как-то вечером Рыбкин заметил вслух:
— Прошло почти два месяца со дня моего визита к министру иностранных дел Холсти. Больше ждать нельзя. Кажется, пора подтолкнуть финнов к очередной встрече. Необходимо переговорить с нашими верными друзьями и сказать им, что Россия сделала Финляндии предложение о заключении политического договора, выгодного обеим сторонам. Однако профашистские молодчики и их зарубежные друзья, по-видимому, хотят сорвать начатый обмен мнениями.
В июне 1938 года секретарь, докладывая дела премьеру Каяндеру, заметил:
— Давно не видно господина Ярцева, он, видимо, разочарован беседой с Холсти. Вашему Превосходительству, вероятно, было бы полезно самому принять его и услышать, что еще обещают русские Финляндии. Это положит конец той неопределенности, которая все острее ощущается с каждым днем. Кроме того, в обществе распространяются слухи, что правительство подпадает под растущее влияние Германии.
— Я приму Ярцева в один из ближайших дней, сообщите ему об этом. Но беседа будет носить чисто протокольный характер. Вот еще что — выясните кто распространяет слухи об усилении германского влияния в Суоми.
11 июня 1938 г. по инициативе финнов состоялась встреча Ярцева с премьером. Оба участника к ней тщательно подготовились.
— Напомню, господин премьер-министр, что об экспансионистской политике Германии и попытках использования ею финской территории с целью последующего нападения на Россию я уже говорил. От выбора позиции Финляндии в этой непростой обстановке будет зависеть многое. Очевидно, что сближение с Германией вовлекло бы Хельсинки в опасные авантюры, а политический союз с Россией, напротив, сулит ей национальное процветание.
— Финляндия — нейтральная страна, и путь военных альянсов не для нее, — патетически произнес Каяндер. — Суоми не позволит никому нарушать ее нейтралитет и территориальную целостность, господин Ярцев.
— Не сомневаюсь в ваших благородных намерениях, господин премьер-министр, — сказал Ярцев. — Только каким образом Финляндия защитит себя, действуя в одиночку?
Каяндер нервно поежился. Ему нечего было возразить по существу, а о возможных планах участия на стороне Германии говорить было преждевременно.
— Если война, которой финны не желают, все же разразится, то финский народ сохранит твердость духа и сделает все от него зависящее для спасения отечества. Обращаю ваше внимание, что Финляндия в равной мере выступает против использования ее территории любыми крупными державами и надеется, что СССР со своей стороны также будет уважать неприкосновенность финской территории.
Ярцеву было ясно, что Каяндер хотел увести беседу в сторону от основных проблем.
— Господин Каяндер, — с любезной улыбкой заметил Ярцев, — вы отлично знаете, кто проводит политику агрессии, а кто выступает против нее. От имени советского правительства заявляю вам, что если Советский Союз получит твердые заверения, а не просто обещания в том, что немцам не будут предоставлены опорные пункты в Финляндии, а она сама не будет использоваться в качестве плацдарма в войне против России, то русские немедленно гарантируют неприкосновенность территории Суоми.
Каяндеру очень не хотелось говорить Ярцеву ни да, ни нет. Неопределенность оставляла бы финскому правительству свободу рук и позволяла получать выгоды с обеих сторон. Как опытный политик, Каяндер попытался закрыть неудобный вопрос, выдвинув встречный вариант.
— Иногда цель достигается скорее, если к ней продвигаются окольными, но более надежными путями. Например, было бы важно стимулировать финско-советские торговые переговоры, приближаясь к общей цели и взаимопониманию.
«Опять уходит в сторону», — подумал Ярцев.
— Торговое соглашение между СССР и Финляндией, господин премьер-министр, будет заключено, если политические отношения наших стран будут ясны и определенны. Без подписания политического договора и принятия конкретных обязательств сторонами это вряд ли осуществимо.
«Опять о советско-финском альянсе? — недовольно поморщился Каяндер. — Но я же сказал, что нейтралитет для финнов — непоколебимый принцип».
«Похоже, что Каяндер изрядно устал», — решил Ярцев.
— Господин премьер-министр, сегодня нам, по-видимому, нечего добавить к уже сказанному и разговор лучше продолжить в следующий раз, но не в будущем году!
— Согласен с вами, господин Ярцев.
— Хочу напомнить еще раз, господин Каяндер, что наши переговоры в Хельсинки абсолютно секретны. Однако мне стало известно, что полпред СССР Деревянский делает вид, что он главное лицо в этом деле. Его заявления на этот счет не имеют никакого значения.
Ярцев хотел подчеркнуть, что нити переговоров прочно находятся в его руках. Вместе с тем это была подстраховка на тот случай, если все-таки произойдет утечка информации, а также попытка прикрыть людей, организовавших лоббирование советско-финляндского соглашения в верхах.
— Но не происходит ли утечка информации с финской стороны?
Каяндер промолчал.
После ухода Ярцева премьер-министр пригласил к себе члена кабинета Таннера, временно исполнявшего обязанности министра иностранных дел в связи с отъездом последнего в Женеву на конференцию Лиги Наций и обсудил с ним ситуацию. Советская сторона дала понять, чего она добивается от Финляндии, но финны постараются не допустить ввода советских войск на свою территорию, поскольку сомневаются, что после этого удастся восстановить довоенный статус, несмотря на все заверения советского представителя.
— Принять требование русских, — сказал Каяндер, — означало бы капитулировать перед ними, а это исключено.
— Может быть, все не так плохо и еще можно найти выход, господин премьер-министр?
Каяндер поручил на этот раз Таннеру продолжить переговоры с русским дипломатом и уточнить кое-какие неясные вопросы. Об этом было доведено до сведения Ярцева. Таннер на переговорах с Ярцевым продолжил практически прежнюю линию.
Ярцев написал шифртелеграмму Сталину, в которой докладывал, что финны упорно сопротивляются заключению военного договора. Уже третьему высокопоставленному лицу финского кабинета — Таннеру — порушено вести с ним переговоры. Практически это означает проволочку. Правительство Финляндии сравнительно спокойно отреагировало на выпады советской печати, считая это «местью» за свою неуступчивость, и не придало серьезного значения демаршам влиятельных представителей финской общественности, настаивавших на необходимости советско-финляндского договора. «В соответствии с полученными инструкциями буду добиваться от финнов положительных ответов на все поставленные перед ними вопросы», — закончил телеграмму резидент.
