Загадки Русского Междуречья - Назаров В. Н. (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Очевидно, весь этот образ домашнего духа есть, в сущности, олицетворение домашнего счастья, домашней благодати. Он хранитель дома. По этой мысли, и осязательный образ домового представляется обросшим густой, мохнатой шерстью и мягким пушком. Даже ступни и ладони у него тоже покрыты волосами. По ночам сонных обитателей дома он гладит ладонью: если тепла и мягка – к счастью и богатству; холодна и щетиниста – не к добру. По ночам он душит сонного, но ради шутки. Так точно и во дворе по ночам он возится, стучит, проказит – все только тешится, без злобы. Домовой лих только до чужих дворов, и большое зло делают только чужие домовые. От лихого домового при переходе в новый двор вешают в конюшне медвежий череп.
Если домовой был олицетворением домашней заботы и работы, домашнего счастья, богатства, всякой благодати, то по естественному родству понятий в нем же почитался и дух умерших родителей – предков, ибо кто же больше может желать счастья жильцам дома, как не умершие родители или самые близкие родные. От этого домовой называется дедушка, не только как владеющий дух, но как родной, настоящий дед – предок. Быть может, на этом основании домовой принимал иногда человеческий образ и казался иногда мальчиком, иногда стариком. По тем же мыслям верят, что домового можно увидать в ночи на Светлое Воскресенье, в хлеву, и что на Ивана Лествичника, 30 марта, то есть с пробуждением весны, он бесится. Но увидать домового нечаянно – значит к беде, к смерти.
Таким образом, в понятиях о домовом сосредоточивались представления о жизни дома и двора с его прошедшим и будущим, с его счастьем и невзгодами и всеми заботами и работами его хозяйства, со всеми пожеланиями и стремлениями живущей в нем среды. Это была сама жизнь людей в границах дома и двора.
Тем же самым путем создавался и образ Лешего.
Леший в существе своих качеств олицетворял жизнь леса, совокупность явлений, пред которыми человек терялся и не мог их постигнуть. Леший осенью пропадал и появлялся весной; стало быть, это не был лес только стоячий, деревянный, – это был лес живой, одетый живой зеленью лета, певший весенней птицей, рыскавший всяким зверем, свиставший зловещим свистом незнаемого существа – дива. Леший так высок, как самое высокое дерево, и так мал, как самая малая травка. Какой чудный поэтический образ, до точности объясняющий, что разумел язычник в имени лешего! Это сам лес – не в смысле количества деревьев, а в живой полноте того понятия о лесном царстве, какое неизменно воплощалось в представлениях язычника цельным единым существом. Волосы у него на голове и бороде длинные, косматые, зеленые. Он остроголовый, мохнатый; любит вешаться, качаться на ветвях, как в люльке, или на качелях. Свищет, хохочет, так что на сорок верст кругом слышно; хлопает в ладоши, ржет как лошадь, мычит как корова, лает собакой, мяукает кошкой, плачет ребенком, стонет умирающим, шумит речным потоком. Всякий лесной зверь и всякая лесная птица находятся в его покровительстве; особенно жалует он медведя и зайцев. По временам перегоняет зверей с места на место. Иногда заводит путника в непроходимые трущобы и болота и потешается над ним, перепутывая его дорожные приметы: станет перед ним тем самым деревом, тем пнем, той тропой, куда следовало по примете идти, и непременно собьет с дороги, заливаясь сам громким хохотом. Иной раз обращается в волка, в филина. А то в образе старика, такого же путника, в звериной шкуре, или в образе мужика с котомкой, сам выходит навстречу, заводит разговор, просит пирога, просит подвезти в деревню, садится, едет – глядь, а его уж нет, а путник с возом уже в болоте, в овраге или на крутом обрыве. Обошедши подобным образом путника, принимается его щекотать и может защекотать насмерть. Он уносит ребят, которые приходят домой иногда через несколько лет. Леший – большой охотник до женского пола. Все это рисует известные обстоятельства, когда мальчики и девушки или женщины, ходя в лес за ягодами и грибами, теряют дорогу и, заблудившись, пропадают на несколько дней, а иногда и совсем. Чтобы избавиться от такого несчастья, обыкновенно переодевают все платье наизнанку.
Однако это дух добрый и благодарный, если его задобрить жертвой. Пастух, начиная пасти стадо, должен пожертвовать ему корову – тогда он сам с охотой пасет стадо. Охотники всегда приносят ему на поклон краюху хлеба с солью, блин, пирог и кладут эту жертву на пень. Другие жертвуют первый улов птицы или зверя и т. д. На Ерофея, 4 октября, леший пропадает. В то время он бесится, ломает деревья, гоняет зверей и проваливается. Жизнь леса умирает на всю осень и на зиму.
Точно так же и в образе Водяного олицетворилась жизнь воды, жизнь реки, озера, болота, то есть та совокупность неведомых и непостижимых, но живых явлений этой стихии в ее местных обстоятельствах, в которых человек не мог подметить истинной причины и, одухотворяя своим чувством весь мир, находил и здесь такую же живую волю и силу, какими обладал сам.
Водяной живет в омутах, в вырах, водовертях и особенно у мельницы – у этой мудреной постройки, которая и человека-мельника непременно делала колдуном и другом Водяного.
Водяной – нагой старик, с большим и одутловатым брюхом и опухшим лицом: образ утопленника. Волоса на голове и бороде длинные, зеленые. Он является иногда весь в тине, в высокой шапке из водорослей, подпоясан поясом тоже из травы. Всякая водяная трава – это его одежда, его кожа. Но он является иногда и в образе обыкновенного смертного мужика. Тогда его легко узнать; полы его платья всегда мокры; с левой полы всегда каплет вода; где сядет, то место всегда оказывается мокрым. В омутах он живет богато, у него есть каменные палаты, стада лошадей, коров, овец, свиней (утопленники). Женится он на русалке (утопленнице). У него много детей (утопленников). Он может загонять в рыболовные сети множество рыбы. Ездит он на соме и очень его жалует. Днем водяной сидит в глубине омута. С закатом солнца начинается его жизнь; тогда и купаться очень опасно и даже дома опасно ночью пить воду: можно схватить болезнь – водянку. В лунные ночи он хлопает по воде ладонью. Вдруг где завертится и заклубится и запенится вода – это Водяной. Бодрствует он только летом, а зимой спит. Просыпается от зимней спячки на Никитин день – 3 апреля. Ломится и прет по руслу весенний лед, бурлит и волнуется река, – значит, просыпается дедушка Водяной, река оживает. Тогда приносят ему в жертву лошадь и он успокаивается. Рыбаки возливают ему масло, мясники приносят черную откормленную свинью. На прощание, когда жизнь реки приходила к концу, Водяному приносили в жертву гуся, поэтому и до сих пор с Никитина осеннего дня, 15 сентября, настает лучшее время для употребления в пищу гусей.
Очерченные здесь народной фантазией типы несуществующих существ по всем их признакам суть поэтические воссоздания в одно живое целое тех разнообразных впечатлений, наблюдений и примет, какие на известном месте, в известной среде сами собой возникали в чувстве и в мысли язычника, жившего с природой душа в душу и воплощавшего ее явления по образу собственного существа. Нет сомнения, что и верховные существа Перун, Хорс, Дажьбог, Волос, Стрибог и т. д. в свое время в понятиях язычника рисовались такими же живыми чертами в облике тех естественных явлений, которые составляли особый круг живых дел каждого божества, почему такой круг и приобретал особое мифическое имя, то есть имя самого Божества. Если солнце именовалось Дажьбогом, Хорсом, Волосом, то здесь каждое имя изображало особую область земных дел этого светила, особую среду его влияния на Божий мир, особое качество его действий. По этой причине и само имя Божества на первое время является в форме прилагательного, каковы домовой, леший, дажь (от «даг», по санскр. «гореть» – «день», «свет»; или у балтийских славян: «световитый» – «Световит», «яровитый» – «яровит», как очень правильно объяснял эти имена Касторский). Особые свойства явлений жизни, к которым язычник причислял все и всяческие явления природы, необходимо обозначались и свойственным именем. Сама природа учила язычника поклонению. Она сама повсюду открывала ему неисчерпаемый источник поэтических созерцаний и верований, и потому она сама же, единая и многообразная во всех своих подробностях, и отражалась в религии язычника.
