Операцию «Шторм» начать раньше… - Иванов Николай Федорович (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
И вдруг еще Тараки — такой же искренний, открытый. И сразу забылось, что про него докладывали: якобы и тщеславен безмерно, вплоть до того, что сам пишет о себе революционные пьесы и сам себя играет в них, и что может заказывать себе обед из 28 блюд, и по три телевизора в комнатах имеет, и что забросил партийные дела... Зато откровенен и благороден. А опыт руководителя пришел бы. Он, Брежнев, не допускал, что ли, в начале своей работы промахов? Если покопаться — найдут потомки, за что его можно будет и поругать. Единственное, обидно будет, если этим займется тот, кто сменит его на посту. Это самое последнее дело, когда сегодняшний руководитель делает себе политическую карьеру на ошибках вчерашнего. Что бы там ни было, а лучше смолчать, как это он сделал сам по отношению и к Сталину, и к Хрущеву. Ругать — не от большого ума, заниматься надо сегодняшним днем, а не вчерашним.
Словом, все бы пришло и к Тараки — и опыт, и умение, и талант. Суслов как-то вскользь сказал, что искру таланта можно высечь упорным трудом. Наверняка это не его слова, все в Политбюро знают, что он даже послов и дипломатов заставляет присылать и привозить ему из-за границы книги пословиц и поговорок, афоризмов, крылатых слов. Заучивает их наизусть и при случае не упускает возможность блеснуть эрудицией. Если присмотреться, то и речи его — это расшифрованные, развернутые в рассуждения пословицы и поговорки. Все хочет казаться умнее, чем есть на самом деле. Он и сказал про Тараки — про искру эту и талант. Помогли бы, помогли постичь эту науку, это искусство — быть во главе партии и страны. И как жаль, что думать об этом приходится в прошедшем времени...
Машина тихо шуршала сзади. Ее можно было пропустить вперед, но до поворота к дому оставалось шагов десять, и Брежнев не стал сходить на обочину. Да и на охране сегодня Медведев, а он себе такие вольности не позволит — уехать, оставить одного. Эх, Нуру бы таких людей. А Амин-то, Амин... Как же просмотрели его? Как допустили, что вырос до таких постов и так стремительно? И не побоялся ведь, хотя прекрасно знал отношение Советского Союза к Тараки. Отношение ЦК. Его в конечном счете, Брежнева, отношение. Не побоялся...
Свернул на тропинку к даче. Не оглядываясь, махнул рукой сидевшему в машине Медведеву — в гараж. Вот теперь он точно оставался один. Уже подсчитывал — на полное одиночество в этой жизни, на этой земле, ему отпущены вот эти 62 шага от поворота до дома. 62 шага в сутки. И то если не выбежит навстречу правнучка. Семимесячной оставила Галина им с Викторией Петровной свою дочку. Ничего, вырастили, как свою дочь, поставили на ноги. И вот как подарок судьбы на старости лет — у той уже своя дочь, ласковый, игривый комочек, названный Галинкой. Наверняка она сейчас на улице: день был достаточно теплый, он пораньше уехал с работы, чтобы хоть подышать свежим воздухом. И жена, конечно, сидит в беседке у крыльца, вяжет. Она еще ничего не знает про Тараки, еще практически никто не знает об этом, а уже надо думать, как ответить убийце. Да-да, это дело просто так оставлять ни в коем случае нельзя. Амин должен — и он почувствует! — что подобное не прощается.
— Дедуля приехал, дедуля!
От беседки бежала любимица — пятилетняя Галинка. С разбегу уткнулась в колени, обхватила ноги. Вот и кончилось одиночество, с дел государственных — да в проблемы семейные.
— Дедуля, дедуля, дай что-то скажу на ушко, — ухватившись за пальцы, тянула вниз правнучка.
Леонид Ильич присел, и Галя, стрельнув глазками в сторону дома, быстро зашептала:
— А Леня и Андрей опять говорили, что им надоели твои котлеты с макаронами. Вот.
— Так и сказали?
— Ага.
— А ну-ка пойдем к ним, разберемся.
Андрей и Леня — это уже внуки от Юрия. Значит, и он с семьей здесь. Как-то невестка вспомнила детское упрямство своих сыновей: те заявили, что не поедут на дачу, потому что там на ужин опять подадут любимую дедушкину еду — котлеты с толстыми макаронами — и заставят съесть до конца. Он тогда улыбнулся, мол, а что бы вы говорили, ребятки, если бы еще и обедали здесь: на первое, как правило, здесь подавались борщ, щи или кулеш. Не тот возраст, чтобы менять свои привычки. Даже в еде.
Разговоров на эту тему больше не возникало, пока не появилась и не подросла Галинка. Зная ее привязанность к прадеду, ребята специально, дразня ее, вздыхали про макароны. Галя из солидарности — человек ведь уже! — уходила в сторону и ждала деда, чтобы сообщить о коварства ребят.
— Ну-ка, где они? Мы сейчас спросим, чего ж это она такого заморского хотят.
Из беседки выглянула жена, Витя. Звал так Викторию со студенческих лет, еще когда познакомился на танцах с дочерьми старого железнодорожника Петра Денисова и среди Александры, Лидии и Виктории выделил старшую — Вику, Витю. Не самую красивую, как удивлялись друзья, но жизнь тем не менее прожили. В конце двадцатых у них родилась Галина, потом Юрий, судьба бросала их по всей стране, но ни разу не расстались они с женой больше чем на месяц. Война, правда, не в счет.
Тяжело опираясь о столик, Витя встала. Ноги беспокоили ее все чаще, только после Карловых Вар она чувствовала себя немного полегче, спасибо Гусаку, приглашает каждый год.
— Устал? — спросила она.
— Как всегда.
В доме не было принято говорить о работе, а тем более расспрашивать о ней. Лишь иногда он делился с Витей планами или настроениями в Политбюро. А так — смотрите телевизор да читайте газеты, там все скажут и напишут. Вернее, то, что можно. Государство ведь тоже есть тайна. Вот что про Амина напишешь? Что скажешь? За ним ведь тоже страна, и, кстати, первая, кто признал после революции новую власть в России. Эмманула-хан с Лениным, можно сказать, друзья были, они с Тараки нашли общий язык, а до этого и Дауд был, и шах — всегда Афганистан слыл надежным другом. А что будет теперь, при новом руководстве? Просьбу о помиловании Тараки они отвергли, да не просто отвергли, а обманывали, вздумали играть в кошки-мышки. И можно ли после этого верить Амину? Громыко, правда, послал по своей линии телеграмму, чтобы посол и советники не рушили сложившихся связей, не шли на конфронтацию с новым правительством. Единственное, о чем просили, — делать все, чтобы удержать Амина от репрессий. За те двадцать дней, что он у власти, по линии КГБ приходят страшные вообще-то сведения: Амин не просто расстреливает сторонников Тараки, а заодно и оставшихся в живых парчамистов, он приказывает сбрасывать трупы в ямы с хлорной известью, чтобы от человека вообще ничего не осталось. А то, что политзаключенных загружают в самолет, а над горами раскрывают рампу и высыпают людей, как горох, вниз? И все под видом очищения партии. Знаем мы эти чистки...
