Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945 - Джонс Роберт (читать онлайн полную книгу TXT) 📗

Уманского успеха не имел. 21 июня отдел по европейским делам Государственного департамента сделал заявление, что Соединенные Штаты намерены снять часть ограничений на экспорт для Советского Союза в случае нападения Германии, однако при условии, что это не повлияет негативно на осуществление программы помощи Англии. Далее в заявлении говорилось, что, даже если Россия и вступит в борьбу с Германией, это не означает, что она сражается и придерживается в международных отношениях тех же принципов, что и Соединенные Штаты. В отличие от отчужденного тона Госдепартамента более гибкий президент Рузвельт проинструктировал Винанта, чтобы тот сообщил Черчиллю о том, что Америка присоединится к любому заявлению о союзе с Россией, которое тот может сделать, если Советский Союз подвергнется нападению. Таким образом, соглашение о совместных действиях англо-американцев по отношению к России существовало лишь на самом верху. Сам Черчилль в Англии, отвечая на вопросы репортеров о том, как он, яростный антикоммунист, может поддерживать Россию, коротко ответил, что «если бы Гитлер совершил нападение на ад, я как минимум сделал бы заявление в пользу дьявола в палате общин»⁴⁰.

В Москве 20 июня Штейнгардт получил телеграмму из Вашингтона, где ему предписывалось обеспечить эвакуацию из России всех американских граждан. 21 июня американский дипломат, совершавший поездку на восток, во Владивосток, насчитал от 200 до 220 следовавших в западном направлении железнодорожных составов по 25 вагонов в каждом. Они перевозили войска и военную технику. В тот же день руководитель (первый секретарь ЦК) Коммунистической партии Украины Н.С. Хрущев, находясь в своем кабинете в Киеве, получил предупреждение по телефону от Сталина о том, что на следующий день, 22 июня, немцы могут начать военные действия против Советского Союза⁴¹.

В последние часы субботы 21 июня на коротких волнах радиоприемников в США можно было прослушать хвастливые сообщения о действиях атакующих немецких войск. Где-то там, на другой половине земного шара, в серый рассветный час 22 июня танки Гитлера рванули с разграничительной линии в Польше [12] в глубь России. Одновременно люфтваффе, застав врасплох, сумели уничтожить значительную часть советской военной авиации, прежде чем самолеты успели подняться в воздух. В 5.30 по берлинскому летнему времени Йозеф Геббельс громко выкрикивал обращение Гитлера, где тот убеждал немецкий народ, что новая война началась, чтобы противостоять заговору «большевиков и англосаксов», где верховодят «еврейско-англосаксонские поджигатели войны». Как обычно, нападение было осуществлено без объявления войны. В Англии премьер-министр проспал события ранних часов, однако сделал обращение по Би-би-си тем же вечером. В Соединенных Штатах в воскресенье Роберт Шервуд присутствовал на концерте «Борьба за свободу» в танцевальном зале «Золотые ворота» в Гарлеме. При входе в зал ему пришлось миновать пикеты коммунистов, плакаты которых осуждали «борьбу за свободу» как кампанию по разжиганию войны, развязанную англо-американскими империалистами. Когда через полтора часа он выходил из зала, пикеты уже убрали. Шервуд понял, что линия партии изменилась, и этот вывод в понедельник подтвердила газета «Дейли уоркер», которая вдруг стала пробританской, сторонницей ленд-лиза и вмешательства в дела Европы, а также впервые за несколько лет – сторонницей Рузвельта⁴².

Глава 2

Превратности России и ленд-лиз

В первое время берлинцы были шокированы и напуганы наполеоновским предприятием Гитлера; тем не менее они убедили себя, что победа на востоке через некоторое время все же обеспечена. А за рябью волн узкого пролива Ла-Манш готовые отразить вторжение англичане в девять часов вечера в воскресенье собрались у радиоприемников, чтобы прослушать переданное по Би-би-си радиообращение премьер-министра страны. Рыкающий голос Черчилля приветствовал сограждан словами решимости и надежды. «У нас общая цель… Мы полны решимости уничтожить Гитлера… С этого момента ничто не заставит нас свернуть с этого пути, – снова заявил он своим соотечественникам, – любой человек или государство, которое борется с нацизмом, может рассчитывать на нашу поддержку. Такова наша политика. Отсюда следует. что мы поможем России всем, чем можем. Мы будем обращаться. – Черчилль сделал ударение на этих словах и показал жестом в сторону Атлантики, – ко всем нашим друзьям и союзникам. чтобы они приняли тот же курс. Опасность, угрожающая России, угрожает и нам, и Соединенным Штатам. Давайте же. объединим наши силы для удара»¹.

В тот же воскресный день от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса взволнованные дикторы рассказывали удивленной Америке о последней авантюре Гитлера. В понедельник 23 июня исполняющий обязанности главы Госдепартамента Уэллес выступил перед представителями прессы с коротким сдержанным заявлением. «Для народа Соединенных Штатов. принципы и идеи коммунистической диктатуры являются неприемлемыми… точно так же, как и принципы… нацистской диктатуры. Образ жизни, избранный американским народом. всегда будет отвергать, – говорилось в коммюнике далее, – любую навязанную людям диктатуру». Тем не менее в заключение было сказано, что «правительство считает. что любой отпор гитлеризму. откуда бы он ни исходил. послужит на пользу обороны нашей страны и ее безопасности». Последнюю строчку коммюнике Рузвельт выделил карандашом: «Сегодня гитлеровские армии являются главной опасностью для обеих Америк». В заявлении не содержалось прямого обещания помощи России; там всего лишь была высказана точка зрения Государственного департамента, озвученная двумя днями ранее»².

Не удовлетворенный осторожностью Рузвельта и Госдепартамента, Иккес перебросил букет Черчиллю, который «сделал так много, чтобы сформировать наше общественное мнение и политику по отношению к России». Иккес добавил, что «если даже Черчилль и британская консервативная партия. смогли найти добрые слова для Сталина и для России, то в такой момент мы не можем позволить себе быть слишком разборчивыми». Халл, который в это время болел, из своего дома позвонил Рузвельту, Уэллесу и другим чиновникам Госдепартамента, чтобы убедить их: «Мы должны предоставить России максимально возможную помощь. Мы не раз повторяли, что окажем всю возможную поддержку любому народу, который борется против оси. На данный момент не может быть сомнения в том, что Россия попадает под эту категорию». Стимсон назвал нападение нацистов «событием, ниспосланным самим Провидением». Он увидел в этом шанс одержать победу на Атлантике, пока Германия отвлекает свои силы на восток. Нокс согласился с тем, что нацисты дали Соединенным Штатам возможность «нанести им сокрушительный удар» с целью «расчистить путь по Атлантике» и обеспечить поставку оружия, которое было произведено для Англии³.

Стимсон и Нокс были не согласны с Халлом и Иккесом в вопросе о предоставлении помощи. Как и представители Генерального штаба, они полагали, что Россия не сумеет сдержать Гитлера, пусть даже сопротивление русских даст временную передышку для Запада. Дефицитная и дорогостоящая техника, в случае если она будет спешно направлена в Советский Союз, может попасть в руки Гитлера. Вместо этого Стимсон и Нокс настаивали на предоставлении неограниченной помощи Англии, считая, что это будет самым эффективным способом помочь России. За пределами кабинетных кругов мнения разделились между продолжением политики изоляционизма и интервенционизмом. Бывший президент страны Герберт Гувер считал, что нападение Германии на Россию дает для Соединенных Штатов «полдюжины причин держаться в стороне от войны в Европе». Сенатор Уиллер в первом туре президентской гонки заявил американской аудитории, что новая война не имеет никакого отношения к американцам, являясь смертельной схваткой нацизма с коммунизмом. Но, несмотря на то что изоляционисты намеревались держаться в стороне, многие выступали за помощь Англии, считая, что это укрепит и оборону Америки. Интервенционисты расходились во мнениях относительно масштабов американского участия в конфликте, но все были согласны в необходимости увеличить помощь Англии. Американский народ гораздо меньше симпатизировал Советскому Союзу, чем англичанам, однако предпочитал, чтобы победили русские, а не нацисты. Американцы не принимали идеи коммунизма, но не боялись мощи Советов. Германия оставалась главной угрозой⁴.