День «Д». 6 июня 1944 г. - Амброз Стивен (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Однако Геринг, как обычно, был не в курсе того, о чем говорил. Мессершмитт не мог переделать истребитель в бомбардировщик; создание более мощного реактивного самолета было связано с серьезными технологическими трудностями. Он проигнорировал указание Гитлера, и на его заводах началась сборка «Ме-262». К апрелю 1944 г. уже было выпущено 120 реактивных истребителей. Прослышав об этом, Гитлер вызвал к себе Геринга, обнял его и жестко приказал не только запретить сборку «Ме-262» как истребителя, но и называть этот самолет истребителем; он должен быть известен как блиц-бомбардировщик.
В течение следующих шести месяцев Мессершмитт мужественно пытался сделать из истребителя бомбардировщик. У него так ничего и не получилось. Наконец в ноябре 1944 г. Гитлер распорядился создать первое авиационное крыло из реактивных истребителей. Но к тому времени транспортная сеть в стране уже была разрушена, не оставалось пилотов, которые могли бы летать на истребителях и практически полностью были исчерпаны топливные ресурсы [4] . Люфтваффе смогла поднять в воздух лишь небольшое количество реактивных самолетов, пока все окончательно не пошло прахом.
Немцы все-таки успели собрать более тысячи «Ме-262», но только в последние шесть недель войны им удавалось удерживать в небе одновременно 100 машин. Вместе с тем в секретном докладе президенту Дуайту Эйзенхауэру в 1960 г. указывалось: «Немцы буквально брали в кольцо наши истребители и дырявили наши бомбардировочные формирования при полнейшей безнаказанности… Например, 14 групп истребителей эскортировали наш рейд на Берлин 18 марта (1945 г.), в котором были задействованы 1250 бомбардировщиков «Б-17», то есть ориентировочно в пропорции один к одному. Лишь одна немецкая эскадрилья «Ме-262» сбила 25 бомбардировщиков и пять истребителей, хотя уступала нам по численности примерно в соотношении 100 к одному. При этом немцы не потеряли ни одного самолета».
Доклад (который Эйзенхауэр просил подготовить только для его сведения) составлен кадровым служащим Белого дома Ралфом Вильямсом. Тот утверждал, что говорил на эту тему с генералом Карлом Спаатсом, командующим 8-й военно-воздушной армией во время Второй мировой войны. Спаатс «спокойно признал, что ни один из наших истребителей не мог сравниться с немецкими реактивными самолетами… И выразил такое мнение, что если бы немцы смогли задействовать их на французском побережье, то они лишили бы нас воздушного превосходства, нарушили бы высадку в Нормандии и даже вынудили бы нас изыскать возможности для прорыва в Европу через Италию».
Но что могло произойти, не произошло. В июне 1944 г. над Францией и проливом Ла-Манш не было реактивных немецких истребителей; летали лишь несколько пропеллерных аэропланов.
В проливе курсировали также несколько сохранившихся военных кораблей – главным образом суда типа «Е» (торпедоносцы), являвшие собой немецкий, более громоздкий вариант американского сторожевого катера, размером чуть ли не с эскадренный миноносец (буква «Е» – «enemy», то есть «враг»). Они были способны выбрасывать мины и торпеды и исчезать на высоких скоростях. Все, на что был тогда способен военно-морской флот Германии для защиты «крепости Европа», – это минировать.
Не имея достаточных военно-воздушных и военно-морских сил, немецкие защитники «крепости Европа» были вынуждены фактически «вслепую» пытаться закрыть места предполагаемой высадки англо-американского десанта. Контроль над воздушным и морским пространством предоставлял союзникам беспрецедентную возможность действовать быстро и внезапно. Иными словами – они хорошо знали, где и когда произойдет сражение, а немцы – нет.
Во время Первой мировой войны невозможно было скрытно провести подготовку к широкомасштабному наступлению. Недели уходили на то, чтобы подтянуть войска. Не один день требовался для того, чтобы выставить на передовые позиции артиллерию. И к тому моменту, когда наступление начиналось, обороняющиеся уже знали, когда и где ударит противник, и могли укрепить свои позиции на направлении главной атаки. Весной 1944 г. немцам оставалось только гадать.
Духовный наставник Гитлера – Фридрих Великий предупреждал: «Тот, кто стремится удержать все, ничего не удержит».
Людские и материальные потери на Восточном фронте вынудили Гитлера забыть о предупреждении Фридриха и прибегнуть на Западном фронте к долговременной фортификационной обороне. Урон, нанесенный военной машине Германии, был действительно ужасающим. В июне 1941 г. вермахт направил в Россию 3,3 млн человек. К концу 1943 г. потери составили почти 3 млн человек, из которых около трети можно было считать навсегда выбывшими из строя (погибшие, пропавшие без вести, захваченные в плен или просто небоеспособные из-за полученных ранений). Несмотря на пополнения, численность войск вермахта на Восточном фронте после битвы под Курском (второго по масштабности сражения после самой большой в истории Верденской военной операции, в которой участвовали более 2 млн человек) составляла 2,5 млн солдат. Они должны были держать оборону от Ленинграда на севере до Черного моря на юге, то есть на линии почти в 2000 км.
Когда вермахт напал на Советский Союз, он гордился «арийской чистотой» своих войск. Отчаянная нужда в пополнении заставила немецкое военное командование существенно скорректировать, а затем и полностью отказаться от такой политики. Первоначально от так называемых «расовых немцев» (Volksdeutsche) в Польше и балканских странах требовалось, чтобы они становились «добровольцами». Эти люди подпадали под раздел 3 Германского расового списка (Abteilung 3 dar Deutschen Volkslists), что предоставляло им право считаться гражданами Германии в течение десятилетнего испытательного срока. В то же время их могли призывать на военную службу, хотя она ограничивалась рангом не выше рядового первого класса. В 1942–1943 гг. рекрутов на оккупированных территориях Советского Союза набирали в основном из числа противников коммунизма. Естественно, они оказывались жителями западных республик советской империи, настроенных на борьбу со Сталиным. Когда немцы начали отступать, меньше стало добровольцев (Freiwilligen), больше – пособников (Hilfswilligen), которых находили и в захваченных регионах, и среди военнопленных красноармейцев. К началу 1944 г. в вермахте служили «добровольцы» из Франции, Италии, Хорватии, Венгрии, Румынии, Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, России, Украины, Северной Африки, мусульманских республик Советского Союза, а также волжские и крымские татары, финны и даже индийцы.
