Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941 - Павлова Ирина Владимировна
Работники для ведения секретно-мобилизационного производства, как и работники секретных отделов, подбирались только по согласованию с органами ОГПУ – НКВД. Кстати, в самом этом ведомстве также существовал мобилизационный отдел [868]79. Вся деятельность по составлению ежегодных мобилизационных планов была строго засекречена. Более того, в пределах самого аппарата ЦК с 1930 г. секретными считались не только обычное делопроизводство Секретного отдела, но и все делопроизводство по мобилизационным и военным вопросам. Об этих материалах знал лишь ответственный исполнитель и тот круг технических работников Секретного отдела, который обслуживал секретное делопроизводство [869]80. Все документы по мобилизационным вопросам, исходящие из ЦК ВКП(б), отправлялись через Секретный отдел – Особый сектор, причем, после регистрации и отправки этих документов отпуска последних передавались секретной регистратурой секретарю Оргбюро для хранения в особом (мобилизационном) деле и на особом хранении под личную ответственность последнего [870]81.
С 1930 г. фельдъегерская связь, через которую осуществлялась секретная и секретно-мобилизационная переписка, охватывала уже буквально всю страну. Согласно приказу ОГПУ от 23 августа 1930 г. о реорганизации фельдсвязи ОГПУ в связи с районированием была поставлена задача «стопроцентного охвата обслуживания всех районов», так как райкомы партии также отправляли свою секретную и строго секретную корреспонденцию в краевой или областной центр через фельдсвязь. Необходимость этого объяснялась «усилением темпов социалистического строительства» [871]82. После создания политотделов МТС и совхозов вся секретная корреспонденция вышестоящих органов поступала и в адрес заместителей начальников политотделов по работе НКВД также через фельдъегерскую связь. Обслуживание каждого маршрута по адресу политотделов обходилось в среднем в 180 – 200 руб. в месяц. Для сравнения – средняя зарплата в городах, по данным А.Г. Манькова, составляла 80 –120 руб. [872]83
Деятельность фельдъегерского корпуса ОГПУ– НКВД была по-прежнему строжайшим образом законспирирована. «Каждый работник фельдъегерской связи, – говорилось в "Правилах организации работы фельдсвязи", – обязан хорошо знать свои обязанности и при выполнении их твердо помнить, что малейшая расконспирация деятельности фельдсвязи в целом или отдельного участка ее может способствовать шпионажу и принести материальный ущерб Республике. Как сотрудник ОГПУ каждый работник фельдсвязи обязан строжайше хранить в тайне характер выполняемой им работы даже от ближайших родственников» [873]84. Надо сказать, что и здесь были свои герои. Так, приказом ОГПУ от 1 августа 1930 г. был зачислен навечно в списки фельдсвязи Острогожского окружного отдела ОГПУ фельдъегерь Орехов за то, что при крушении поезда на Юго-Восточной железной дороге 8 июля 1930 г., «несмотря на поднявшуюся панику среди пассажиров, которые стали выбрасываться через окна и кинулись к двери, Орехов первым долгом схватился за имеющуюся у него секретную корреспонденцию, собрал ее в одно место, обнажил оружие и никого к ней не подпускал. Последующими толчками вагонов, – говорилось далее в приказе, – тов. Орехову была сдавлена грудная клетка и ноги. В таком уже полубессознательном положении, хотя еще и живой, тов. Орехов, не выпуская из рук оружия, сдал уполномоченному Бобровского района ОГПУ тов. Янсону доверенную ему корреспонденцию. При следовании с места крушения в больницу тов. Орехов скончался» [874]85.
Таким образом, строжайшая секретность и монополия на информацию резко ограничивали круг лиц, представлявших реальное положение дел в стране. Об информации в открытой печати говорить не приходится. 27 ноября 1938 г. датировано очередное решение Политбюро по этому вопросу, которым на секретаря ЦК ВКП(б) Жданова возлагались «наблюдение и контроль за органами печати и дача редакторам необходимых указаний» [875]86. 16 октября 1938 г. было принято также очередное постановление о рассылке протоколов заседаний Политбюро членам ЦК, кандидатам в члены ЦК, членам бюро Комитета партийного контроля и Комитета советского контроля, первым секретарям ЦК компартий национальных республик и первым секретарям Башкирского и Татарского обкомов ВКП(б), как было указано в документе [876]87. Однако к этому времени решения Политбюро чаще всего только оформлялись и, как правило, опросом. Причем Поскребышев опрашивал исключительно доверенных Сталину лиц, оставшихся в живых и не запятнанных никакими подозрениями во время Большого террора. Однако и указанные лица получали только выписки из постановлений ЦК и лишь по тем конкретным вопросам, которые касались их непосредственно и за выполнение которых они должны были отвечать.
Можно с уверенностью сказать, что полной информацией о положении дел в стране обладали в те годы только два человека – Секретарь ЦК Сталин и Председатель СНК Молотов. Это они определяли внешнюю политику СССР накануне войны – на их совести не только сговор с Гитлером, но и гибель, а также плен миллионов советских людей. Именно им направлялась перед войной ежедневная самая секретная информация о состоянии дел в военной промышленности. Секретарь ЦК Жданов, например, такой информации не получал, хотя был посвящен во многие секретные дела предвоенного периода. Так, среди материалов его фонда в РГАСПИ сохранились документы, подтверждающие непосредственнное участие Жданова в подготовке советско-финляндской войны [877]88. Во многое он был посвящен, но далеко не во все тайные дела сталинской власти. В результате такой всеохватывающей секретности о них не знали даже члены Политбюро ЦК. Так, Хрущев, ставший членом этого органа после XVIII съезда ВКП(б), похоже, слабо представлял себе, что тогда происходило в стране. Глава его воспоминаний «Тяжелое лето 1941 года» начинается весьма примечательно: «Итак, мы приблизились вплотную к войне... Что делалось в армии, конкретно сказать не могу, потому что не знаю. Не знаю, кто из членов Политбюро знал конкретную обстановку, знал о состоянии нашей армии, ее вооружения и военной промышленности. Думаю, что вполне, видимо, никто не знал, кроме Сталина. Или знал очень ограниченный круг людей, да и то не все вопросы, а те, которые касались их ведомства или ведомства, подшефного тому либо другому члену Политбюро. Перемещение кадров, которое имело большое значение для подготовки к войне, тоже осуществлялось Сталиным» [878]89.
4 мая 1941 г. произошло знаменательное событие в истории механизма сталинской власти. В этот день Политбюро приняло постановление об усилении работы советских центральных и местных органов. В нем говорилось: «I. В целях полной координации работы советских и партийных организаций и безусловного обеспечения единства в их руководящей работе, а также для того, чтобы еще больше поднять авторитет советских органов в современной напряженной международной обстановке, требующей всемерного усиления работы советских органов в деле обороны страны, – ПБ ЦК ВКП(б) единогласно постановляет:
1. Назначить тов. Сталина И.В. Председателем Совета Народных Комиссаров СССР.
2. Тов. Молотова В.М. назначить заместителем Председателя СНК СССР и руководителем внешней политики СССР, с оставлением его на посту Народного Комиссара по иностранным делам.
3. Ввиду того, что тов. Сталин, оставаясь по настоянию ПБ ЦК первым секретарем ЦК ВКП(б), не сможет уделять достаточного времени работе по Секретариату ЦК, назначить тов. Жданова А.А. заместителем тов. Сталина по Секретариату ЦК, с освобождением его от обязанностей наблюдения за Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б).
