Кавказская война. Том 2. Ермоловское время - Потто Василий Александрович (прочитать книгу txt) 📗

Неблагоприятные обстоятельства, впрочем, вполне естественные и всегда возможные и ожидаемые на войне и которые Карягиным и Котляревским дали бы только случай к новым блистательным подвигам, смутили Завалишина. Ему казалось невозможным в одно и то же время вести блокаду и отражать толпы дагестанцев, и 3 сентября он отступил от крепости, а 5-го дербентский хан и хамбутайский владелец явились под стенами Баку и с торжеством победителей вступили в город.

Дело было совершенно потеряно даже без попытки бороться с тяжелыми обстоятельствами. В затруднении Завалишин собрал военный совет, которому при данных обстоятельствах только и оставалось постановить: оставить Бакинский рейд и следовать к острову Саре, близ Ленкорани, чтобы хотя помочь по крайней мере шагазскому хану вывести в русские пределы до четырех тысяч семей, изъявивших желание принять русское подданство. На этот раз эскадра благополучно достигла цели своего плавания, но неудача и тут не оставила Завалишина. Более месяца напрасно простоял он в виду Ленкорани, поджидая вести о движении шагазцев, но они не показывались. Причиной тому, как оказалось впоследствии, был талышинский хан, который на просьбу шагазцев пройти через его владения ответил не только решительным отказом, но даже и угрозой отправить их хана связанным к персидскому шаху.

Как Цицианов отнесся к деятельности Завалишина, показывает его письмо к нему: «С получением знамен, взятых вами у бакинского хана, – писал князь, – я устыдился, и еще сто крат стыднее бы мне было отправить их к высочайшему двору, ибо одно из них сделано из бахчи – платка, в который товары завертывают; другое – из онучи, которой персияне обвертывают ноги вместо чулка, а третье холостинное, лезгинского покроя, но самого низкого. Знамена я здесь брал, но ни одного такого не видел… Не могу вам не заметить также, – писал он далее, – противоречия, замеченного в ваших рапортах, в которых вы говорите, что подполковник Асеев от вас нигде не отставал, а по реляциям вашим вижу, что он везде впереди вас был и все берега занимал. Во всяком случае вам лучше бы было и не свозить десанта, тогда бы хан счел, что вы приезжали только его постращать, а войска назначены были против Решта, и сие заключение было бы для нас гораздо полезнее, чем взятие двух пушек и трех знамен храбрейшим из храбрейших, Асеевым».

Однако же за труды, перенесенные войсками в эту экспедицию, Цицианов нашел справедливым ходатайствовать о наградах. Генерала Завалишина он представил к ордену Святой Анны 1-й степени, украшенному алмазами, но особенно рекомендовал вниманию государя подполковника Асеева [45].

Вместе с тем Цицианов старался загладить дурное впечатление, созданное в Закавказье нерешительными действиями Завалишина. Он предписал ему же снова идти с эскадрой от острова Саре к Баку и, сделав десант, принудить хана сдаться. Завалишин исполнил предписание, но так как переговоры не имели успеха, то он просил Цицианова прибыть сюда лично, рассчитывая, что его присутствие победит наконец упорство кичливого хана. Цицианов действительно прибыл к нему на помощь с отрядом в тысячу восемьсот штыков, но, как известно, 8 февраля 1806 года предательски был убит под стенами Бакинской крепости.

Смерть Цицианова окончательно сразила Завалишина. Он посадил весь отряд – и свой, и Цицианова – на суда и отплыл с ним в море, написав государю: «Одним словом, Всемилостивейший Государь, мы заведены в такую западню, из которой разве единая только десница Божья вывести нас может».

Между тем о смерти Цицианова прошли лишь темные слухи, а войска как бы пропали без вести. Наконец через месяц на линии получено было известие от Завалишина, что он на острове Саре бедствует без продовольствия. Ему оказали помощь, и еще через месяц отряд его наконец добрался до Кизляра и был оставлен на линии. В Грузию же, на усиление войск, поспешно отправили часть рекрутов и весь Троицкий пехотный полк в полном составе. Эскадра также возвратилась в Астрахань.

Военные неудачи, и особенно последнее отступление из-под Баку, отнявшее у Грузии значительную часть ее небольшой вооруженной силы в тот момент, когда она лишилась грозного защитника в Цицианове, не остались без влияния на дальнейшую судьбу Завалишина, вызвав к нему общее нерасположение. Вероятнее всего, под влиянием именно этого чувства он вскоре был обвинен в пристрастном производстве одного следствия, по которому у него не оказалось некоторых бумаг, и был отставлен опять от службы.

Документы, однако же, были найдены впоследствии между секретными бумагами самого Цицианова, и тогда Завалишину предложили занять место генерал-инспектора в корпусе путей сообщения. В этом звании он пробыл около двенадцати лет, потом вышел в отставку, поехал лечиться в Пятигорск и там в 1822 году скончался.

XIII. ГРАФ ГУДОВИЧ

(1806–1808 годы)

Со смертью Цицианова, изменнически убитого под стенами Бакинской крепости, настали для русских закавказских владений трудные времена.

В Тифлисе скоро узнали об участи, постигшей грозного князя, и Грузия испытывала все неудобства неопределенного положения и безначалия. Завалишин с войсками исчез; уважение к русской силе среди впечатлительных и изменчивых восточных племен было поколеблено, и нужно было ожидать повсюду восстаний.

В таких обстоятельствах необходима была твердая рука, которая могла бы сразу положить предел беспорядкам и наказать бакинского хана за вероломство, а между тем Кавказский край оставался без главнокомандующего, имеющего власть и силу распоряжаться.

К счастью, на линии в то время командовал войсками энергичный генерал Глазенап. Когда до него дошли темные слухи о гибели князя Цицианова, он в то же время известил обо всем государя, а сам немедленно принял меры к тому, чтобы загладить невыгодное впечатление, вызванное отступлением Завалишина от Баку в такой момент, когда именно требовалось энергичное воздействие на хана. Он тотчас же предпринял поход под Баку и по пути, еще до прибытия нового главнокомандующего, успел овладеть Дербентом, вызвав повсюду блестящим успехом своего предприятия прежнее жившее там представление о русской силе и подготовив почву для будущих успехов.

Новым главнокомандующим на место князя Цицианова назначен был граф Иван Васильевич Гудович, заслуженный ветеран, хорошо известный Кавказской линии, которой он уже командовал два раза – в царствование Екатерины и Павла. Но преклонные годы и время, проведенное в бездействии, в стороне от военного дела, невыгодно отразились на деятельности и характере нового главнокомандующего. Сохранив свою прежнюю энергию, он, по словам современников, стал вместе с тем раздражителен, капризен, а память об одержанных им некогда победах развила в нем тщеславие и самонадеянность.

В закавказской деятельности своего предместника, князя Цицианова, он видел только одни теневые стороны и намеревался не продолжать только его дела, но и исправить в них все, на его взгляд, ошибочное и неполное. Вообще, уезжая на свой пост, он обещал государю гораздо более, чем в состоянии был исполнить.

Но уже в Георгиевске его постигло первое разочарование. Он нашел Кавказ далеко не в том состоянии, в каком оставил его в конце прошедшего столетия, когда русское владычество здесь ограничивалось одной Кавказской линией. К тому же в крае свирепствовала чума, уносившая тысячи жертв, а средств для борьбы со страшным врагом не было, так как большая часть войск находилась тогда под Дербентом с генералом Глазенапом. Из Грузии доходили также далеко не отрадные известия. Все Закавказье, которое умела удержать в повиновении твердая рука Цицианова, готово было восстать. Имеретинский царь Соломон бунтовал открыто, волновались осетины, ахалцихский паша покровительствовал опять начавшимся набегам лезгин на Грузию, а Персия собирала значительные силы, думая воспользоваться благоприятным временем для возвращения Ганжи, Карабага и других провинций. Ко всему этому закубанские народы и кабардинцы, пользуясь отсутствием войск на линии, производили дерзкие набеги, простиравшиеся даже за Ставрополь.