Генерал Скобелев. Казак Бакланов - Корольченко Анатолий Филиппович (книги без регистрации .TXT) 📗
Вот меж камней показалась шапка, он нажал на крючок…
Пуля разорвала чекмен, ударила, оставив на теле багряно-сизое пятно. И ни единой кровинки: в кармане чекменя оказался расплющенный пулей серебряный рубль. Бакланов мысленно благодарил судьбу за счастливый исход поединка.
Смена
Как ни ходила слава о полке и его смельчаке командире, однако нашлись завистники, настрочившие на Бакланова донос. Обвиняли и в излишней самочинности, и в крутости характера, и в злоумышленной расточительности. Сообщили даже, что без разрешения начальства он заимел в полку непредусмотренную штатным расписанием ракетную батарею.
В полк для проверки прибыл сам Воронцов. Почти неделю прибывшие с наместником генералы и офицеры дотошно проверяли подразделения. И вот, наконец, выслушав всех, Воронцов объявил заключение.
— Хороший полк, господа. Я лично доволен результатами осмотра. И люди выглядят молодцами, и кони выхолены, и выучка казаков высокая.
— А батарея, ваша светлость? — подал голос сопровождавший Воронцова генерал Нестеров. Полк Бакланова входил в его подчинение, и ему лестно было слышать похвалу самого наместника.
— О-о, батарея — это удивительно! Она не уступит ни одной артиллерийской части у нас на Кавказе. Одним словом, полк высокой боевой способности. Таково мое заключение.
— Приходится сожалеть, что нынешней осенью подполковник Бакланов от нас уходит, — произнес Нестеров. — Сменяется, отбыв свой срок.
— Разве 20-й полк уходит?
— Совершенно верно.
— Ну что ж, закон есть закон. Его нужно строго блюсти. А вот командира, этого богатыря, не стоило бы отпускать. Вы как, полковник, согласны по моей просьбе продлить на Кавказе службу?
— Я — подполковник, ваша светлость, — осмелился поправить князя Бакланов.
Воронцов усмехнулся:
— Запомните: наместник Воронцов не имеет привычки ошибаться не только в людях, но и в чинах. С сего часа — вы полковник. Так вот, — он обернулся к генералу. — Отпишите от моего имени донскому атаману мою просьбу об оставлении Бакланова на Кавказе сверх срока…
Через несколько дней бумага была направлена на Дон. Однако донской атаман Хомутов не решился нарушить установленный порядок. Он ответил, что в наряде чинов должна соблюдаться строгая очередь и что по утвержденным Его Величеством правилам полковым командирам, прослужившим на Кавказе три года, не дозволяется оставаться на вторичный срок.
— Этот Хомутов чистейшей воды формалист, — с неудовольствием заметил Воронцов, непривычный к отказам в своих просьбах. — Сделайте от моего имени представление военному министру, чтобы Бакланова оставили на Кавказе. Неужели в Петербурге не понимают, какая у нас назревает обстановка! Не сегодня-завтра вспыхнет война с Турцией. Нам не хватает отличных командиров. И нельзя таковыми бросаться!
Вместе с официальным запросом из Тифлиса в столицу ушло личное письмо Воронцова военному министру Чернышеву. В нем он писал: «Передайте, дорогой князь, Государю, что я умоляю Его оставить нам Бакланова. Этот человек дорог нам за свою замечательную храбрость, за свой сведущий ум, за военные способности, за знание мест, где он служит, за страх, который он внушил неприятелю».
Вскоре пришел ответ. Военный министр Чернышев писал: «Его Величество, находя, что хотя и установлено правило не дозволять командирам донских полков оставаться на Кавказе лишние сроки, но во внимание к особому ходатайству вашему, Всемилостивейше разрешить соизволения назначить полковника Бакланова командиром того донского полка, который должен быть выслан в сем году с Дона на смену полка № 20, о чем немедленно объявляю и наказному атаману Донского войска» [8].
И вот на плацу выстроены лицом к лицу два полка: старый, убывавший на Дон, и прибывший оттуда на смену новый, 17-й, поступающий под начало Бакланова. Вот она, последняя минута прощания. В памяти уходящих казаков навечно останутся воспоминания о горячих схватках, боевых походах, погибших товарищах, о тех лишениях и невзгодах, какие пришлось испытать.
— Полк! Сми-ир-рно-с!
Яков Петрович медленно объезжает сотни, прощается почти с каждым казаком, называет его не только по фамилии, но и по имени. Со многими он побывал плечом к плечу в нелегких переделках, делил пополам кусок хлеба. А такое не только помнится, но и сближает, роднит.
Прибывший с 17-м полком подполковник Куропятов нетерпеливо поглядывает на часы. Он должен вести назад 20-й полк и торопится раньше выйти в поход.
— Дозволь, подполковник, в последний раз мне скомандовать боевым товарищам, — говорит Бакланов.
— По-олк, в походную коло-ону-у, ма-арш-ш!
Он выезжает в голову колонны и ведет за собой полк. В последний раз. Провожает до развилки дорог, а там, выехав на придорожный бугор, со слезами на глазах прощается со своими боевыми товарищами, убывающими на родной Дон. Мимо него проплывает шеренга за шеренгой, сотня за сотней…
— Прощай, старый полк!.. И здравствуй, новый!
Новое назначение
В тот день, когда из Петербурга выезжал новый наместник Кавказа граф Муравьев, над столицей разыгралась метель. И без того заснеженные дороги теперь замело совсем. Свистел и неистовствовал ветер, задувал в оконца кареты, скрипел под полозьями снег. Запряженная парным цугом шестерка лошадей с трудом пробивалась через сугробы, порой утопая в них по самое брюхо.
Сам граф сидел в карете, закутавшись в бурку, нахлобучив на лоб лохматую шапку, в ногах лежала медвежья полость. Ему около шестидесяти. Благообразное лицо, седая борода и пышные бакенбарды. Рядом с ним адъютант, доводившийся графу дальним родственником.
В Петербург Муравьев прибыл неделю назад, чтобы следовать далее к новому месту службы. До этого он пребывал з Варшаве, где начальствовал над гренадерским корпусом. В октябре же он получил новое назначение в Финляндию. Сдав в Варшаве дела, он незамедлительно выехал в столицу, чтобы получить там последние указания и проследовать в озерный край. На второй день после прибытия в столицу он собирался в дорогу, когда объявился офицер дворцовой службы.
— Император повелел вам тотчас быть у него.
— Император? Вызывает меня? — генерал не мог скрыть своего удивления. Он никак не ожидал такой чести.
В парадном мундире, при всех регалиях Муравьев помчался в Зимний дворец.
— Вы когда собирались выехать в Финляндию? — спросил его император, поглядывая в окно. Там, на площади, перед дворцом проводилось воинское построение.
— Завтра, Ваше Величество.
— Я раздумал посылать вас туда. — Николай опять поглядел в окно. — Вы не поедете в Финляндию. Вы поедете на Кавказ. Вы, ведь, кажется, бывали там?
— Так точно. Служил в Кавказской армии, сражался в конце двадцатых годов под Карсом.
— Вот вам и карты в руки. Смените Воронцова, примите от него дела наместника и главнокомандующего со всеми полномочиями.
— Благодарю, — только и смог произнести Муравьев.
Кавказ — это далеко не Финляндия, к тому же кавказский корпус вел военные действия против Турции. Такого назначения он никак не ожидал. В должности царского наместника на Кавказе служили многие именитые лица: генерал Ермолов, генерал-фельдмаршал Воронцов, великий князь Михаил Александрович. И вдруг — генерал-лейтенант, корпусной начальник и даже не столичный.
— Полагаю, с вашим назначением кавказские дела пойдут удачней. — Николай давал понять, что нынешним их состоянием он недоволен.
Муравьеву было известно, что корпус в сражениях понес большие потери и нуждается в пополнении не только людьми, но и оружием, боеприпасами и многим другим, без чего на войне, как и в мирной жизни, не обойтись.
— Ваше Величество, просил бы Вашего внимания к Кавказскому корпусу. Он крайне нуждается в пополнении, — заметил Муравьев.
— Об этом потом, — Николай не дал ему договорить. — Просьбы ваши несвоевременны.
