Святослав Хоробре: Иду на Вы! - Прозоров Лев Рудольфович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Теперь представьте, читатель, эту сцену. За стенами города, в чистом поле, находится 6 тысяч русских воинов. Они вышли на учения — то есть вряд ли с полным вооружением. В абсолютном большинстве — пехотинцы. И на них накидываются с диким шумом готовые к бою отборные вояки, наполовину — конные. Да и превосходящие их числом в пять раз — это реально, а каким показалось превосходство врага внезапно атакованным русским ратникам, можно себе представить.
Цимисхий, безусловно, рассчитывал, что русы испугаются и побегут. А там можно будет настигнуть их в распахнутых воротах Преславы и на плечах бегущих ворваться в крепость. Так поступали многие полководцы до и после Цимисхия.
Они воевали не с русами.
Лев Диакон сообщает: "их (русов — Л. П.) охватил страх, и они почувствовали себя беспомощными". То ли удугов Второго Рима был незаурядным телепатом, то ли судил по себе и своим соплеменникам. Из описанного им поведения русов такой вывод сделать невозможно. Кто-то из них, скорее всего, самый старший и опытный, прикинул расстояние до ворот. Понял: добежать до них раньше ромейской конницы они не успеют.
Византийцы не верили своим глазам. Варвары, вместо того, чтобы в панике броситься бежать, построились. Сомкнули огромные щиты. И с ревом, "наподобие диких зверей, испуская странные, непонятные возгласы", рванулись на впятеро превосходящее войско врага. Они понимали, не могли не понимать, что обречены. Тех, кто стоял против них, было впятеро больше. А за их спинами уже выливалась из жерл ущелий стальная лава несметных полчищ Иоанна Цимисхия. Смертников это уже не пугало.
Надо было дать время другим русам, там, за стенами Преславы, закрыть ворота, подготовиться к отражению штурма.
Они успели. Но полегли все до единого.
Стальное море византийского войска захлестнуло окрестности Преславы. Сколько их было — триста тысяч? День и ночь били тараны — во все ворота города. Над стенами висели тучи стрел и камней, выпускаемых метательными машинами византийцев. Русы не успевали скинуть одну лестницу — на ее место, жадно дрожа под чьими-то сапогами, подсовывались две новых. Шли на приступ арабы, сжимая в зубах кривые клинки зеленоватой дамасской стали, лезли по лестницам угрюмые наемники-франки… день и ночь шел непрерывный штурм. Иоанн Цимисхий мог позволить себе не беречь "человеческий материал" — в его распоряжении было более чем достаточно солдат. Ратники православного воинства, как простодушно сознается Диакон, "сражались храбро, надеясь получить достойную награду".
А на какую награду рассчитывали те русы, что своей гибелью выкупили соратникам этот день?
Странно читать в иных сегодняшних изданиях, что наемщина-де не совместима с православием. С русским духом, вырастающим из наследия язычества, она действительно не совместима, но при чем тут православие? Скилица и Диакон ясно дают понять — на родине православия это явление процветало.
Дешевая храбрость наемника — впятером на одного, за щедрую награду клиента…
Только к утру следующего дня войско православного владыки Иоанна Цимисхия прорвало первый круг обороны руссов, и ворвалось в крепость. Рухнули под напором таранов ворота, муравьиное полчище латников Второго Рима захлестнуло стены. Тут же, вне дворца — а стало быть, на свободе, а не в русском плену, был захвачен вместе с женой и малолетними детьми молодой царь Борис, у которого, по словам Диакона, "едва пробивалась рыжая бородка". На нем были взяты захватчиками и царские регалии. Так что царь, судя по всему, не был лишен русами ни свободы, ни престола — как мы об этом и говорили.
Русское войско отступило в царский дворец. Командовал им воевода Сфенкел, по Диакону, или Сфангел, по Скилице. С. Гедеонов давно предположил, что это и есть воевода, вошедший в русские летописи под именем Свенельд. В некоторых списках этого персонажа называют Свенгельдом, что еще больше сближает звучание летописного имени с именем вождя русов у Диакона и Скилицы. Сфенкела греческие авторы называют первым по Святославу, а наша летопись называет таковым Свенельда. Иногда это отождествление пытаются отвергнуть: мол, Сфенкел-Сфангел, как будет видно в дальнейшем, погиб, а Свенельд пережил Святослава. На это возражение ответил еще Гедеонов. Данные греческих источников можно отнести и к просто тяжело раненому человеку. В конце концов, на поле боя судмедэкспертизы никто не проводил, а Диакон со Скилицею не пишут, чтобы византийцы захватили тело Сфенкела. Никак нельзя исключить того, что русский воевода попросту упал, получив ранение, с коня, а ромеи — а может, и иные русы — сочли его убитым. Имя Свенельд звучит по-скандинавски, но скандинавские источники — море саг, надписей и средневековых документов — этого имени не знают. Гедеонов сопоставлял Сфенкела-Свенгельда с литовцем Свенкеллом. Могло это имя и сохраниться в Поднепровье с готских времен, или, наконец, быть греческим (Сфенел — "сильный", Сфенелид, Свенельд — "сын сильного"). Как видите, определять происхождение человека по имени — непростое дело. Об этом человеке мы поговорим подробнее позже.
Вместе со Свенельдом в Преславе находился и Калокир. Как видим, Святослав относился к своему побратиму с полнейшим доверием. Вот кому уж точно не следовало попадаться в руки соотечественникам живьем. Медный бык Феодосия был бы для Калокира, скорее всего, благодатным прекращением долгих мук. В православной державе умели убивать по-азиатски — мучительно и очень долго.
Запершись во дворце, воины Свенельда и Калокира дали ромеям отчаянный отпор. В конце концов, император, на исходе вторых суток штурма, не желая более терять наемников, приказал закидывать дворец горшками с зажигательной смесью. Когда огромные чертоги царей Болгарии были уже объяты пламенем, главные ворота дворца вдруг со скрежетом распахнулись — и в византийское войско врезался строй русской дружины. Страшным стальным плугом шли русы по железному полю царьградского войска, оставляя за собою кровавую борозду с отвалом из трупов. Они пробились к воротам, и ушли из горящей Преславы. Так страшен был их натиск, что ни устоять против него, ни задержать отчаянных смертников наемники Византии не сумели. К тому же большинство из них погрязли в грабежах захваченного города и уже не слушали ни командиров, ни самого императора, интересуясь только добычей. Войско Свенельда и Калокира вырвалось из кольца и двинулось на соединение с главными силами русов, к Доростолу.
Узнав от Свенельда и Калокира о вероломном нападении Цимисхия и падении Преславы, Святослав пришел в ярость. Лев Диакон рассказывает, что он, "поняв по зрелом размышлении, что если мисяне склонятся к ромеям, дела его закончатся плохо, созвал около трехсот наиболее родовитых и влиятельных из их числа и с бесчеловечной жестокостью расправился с ними — всех их он обезглавил, а многих других заключил в оковы и бросил в тюрьму". Другой византийский Мюнхгаузен, Скилица, присовокупляет, что в тюрьму было брошено двадцать тысяч человек. Наиболее вменяемый из этой компании, Зонара, попросту говорит, что Святослав заточил часть жителей Доростола, "боясь, как бы они не восстали против него". Но и Скилица, и Зонара относят репрессии Святослава уже к более позднему времени, к осаде армией Восточного Рима Доростола. Кого же казнил Святослав, узнав о падении Преславы?
Иоакимовская летопись говорит, что именно в это время князь Святослав казнил своего брата-христианина Глеба, и обрушил кары и казни на бывших в войске христиан. Таковые, преимущественно, могли быть именно знатными болгарами ("наиболее родовитых и влиятельных"). Потом князь, по той же летописи, отправил гонцов в Киев с приказом истребить все церкви. Ранее она упоминает, что именно Святослав уничтожил церковь Николая Угодника на могиле лжекнязя, отступника Оскольда. Это известие Иоакимовской летописи находит два подтверждения — во-первых, археологическое. Главное капище Перуна и четырех других Божеств в Киеве оказывается вымощено обломками штукатурки с остатками христианских фресок, и плинфы — плоских кирпичей, использовавшихся при строительстве церквей. Во-вторых, мало обращают внимание на такой факт — придя в Северную Болгарию, войска Цимисхия отчего-то обнаруживают князя с дружиной не в Переяславце, как следовало бы ожидать, а в Доростоле. Доростол же, как я уже говорил, был резиденцией патриарха Болгарского и, соответственно, церковным, христианским центром Болгарии. Что мог там делать князь-язычник? Складывается впечатление, что он прибыл туда лично руководить расправой над служителями Распятого Мертвеца. Иоакимовская летопись как раз и сообщает, что наш герой "наипаче же на презвитеры (священников — Л. П.) яряся, якобы тии чарованием некиим людей отврасчают и в вере их утверждают". Надеюсь, самая буйная фантазия не измыслит собственных "пресвитеров" при войске русского князя. Так что летопись здесь проливает свет на причины пребывания Святослава в последние дни его последней войны в Доростоле.
