Русские горки. Конец Российского государства - Калюжный Дмитрий Витальевич (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Государство продавало очень многие предприятия просто за бесценок. Приводились аргументы: они, дескать, не стоили так много, как получалось согласно оценкам остаточной части фондов, или каким-либо иным способам расчётов. Объявлялось, что спрос на их продукцию в новой экономической ситуации стал существенно меньше возможного объёма производства, или она вообще никому не нужна, или часть потребителей отказалась от её использования, или действуют другие причины в том же роде. Вывод: предприятие успешно существовать не может, и нужны очень серьёзные, даже радикальные меры, далеко выходящие за пределы возможностей данного предприятия. Тогда, конечно, по остаточной стоимости его никто не купит.
Это служило оправданием продажи за бесценок: ведь много выручить за него нельзя! Почему-то не возникало вопроса: если кто-то всё же хочет купить абсолютно нерентабельное предприятие, то зачем он это делает? Сегодня ответ ясен. Покупали только в соответствии с целями, не имеющими ничего общего с теми, которые преследовались государством при сооружении данного предприятия. Либо новый собственник намеревался распродать оборудование по цене металлолома и при этом выручить больше, чем затратил при покупке, либо он просто выкидывал всё из здания, чтобы сдать или использовать его под склад, либо в результате каких-либо махинаций «откатом» получить большую «чёрную» наличность и т. д. Абсолютно очевидно, что раз предприятие нерентабельно, оказавшись в частных руках, оно не будет выпускать продукцию, ради производства которой сооружалось.
В итоге государство не получало ничего: ни значимых денег от приватизации, ни налогов от производства продукции, ни самой продукции — в лучшем случае гроши за само предприятие, да налог от продажи металлолома. Плюс ко всему этому массу социальных проблем. А дорого стоившие основные фонды фактически утрачивались, причём без предъявления весомых доказательств их бесполезности.
Далее в одну корзину сваливали прибыльные и убыточные, передовые и устаревшие, обеспеченные сырьевой базой и необеспеченные ею и т. д. предприятия. А цены всегда устанавливали как за убыточные, устаревшие, необеспеченные. Это и было подлинной целью коррупционеров: самые прибыльные, новые и обеспеченные экономические объекты доставались «своим» по цене самых убыточных.
Таким образом, за бесценок было продано огромное количество предприятий: металлургических, химических и машиностроительных комбинатов, заводов по производству минеральных удобрений, предприятий стройиндустрии и т. д. Всякий раз, когда можно было зацепиться за какую-то проблему, которая осложняла жизнь предприятия, доказывалось, что оно стоит копейки, и оно за эти самые копейки продавалось (а когда проблемы не было, её придумывали).
В 2000 году специальная комиссия палаты представителей США назвала А. Чубайса, наравне с В. Черномырдиным, главным коррупционером России.
«Воруют!»
Приведём некоторые свидетельства нравов начального периода реформ. Уже в наше время большой резонанс вызвали исследования фонда ИНДЕМ, посвященные формам и масштабам коррупции в России. Но современная наша коррупция — это результат мутации в ходе первых реформ слабосильной советской коррупции.
Нынешний руководитель фонда Г. Сатаров рассказал об особенностях современной коррупции по сравнению с советским периодом:
«…существенно большая распространённость её традиционных денежных форм, увеличение её экономической составляющей, открытость и цинизм. Увеличился доход от коррупционных сделок и уменьшился их риск. Эксперты… отмечают такие шаги власти, как создание совместных предприятий, реформа предприятий, начало «дикой» приватизации, ослабление контроля над экспортом… Любая коррупционная сеть, по мнению экспертов, включает три составляющих: коммерческую или финансовую структуру, которая реализует полученные выгоды и льготы и превращает их в деньги; группу государственных чиновников, обеспечивающую прикрытие при принятии решений; группу защиты коррупционных сетей, которую осуществляют должностные лица правоохранительных органов».
Люди, опрошенные экспертами фонда ИНДЕМ, уверены, что весь российский первоначальный капитал был сформирован из государственной собственности, из бюджетных средств, из прав на обслуживание этих бюджетных средств и т. д.
Переход от советской скрытой коррупции к нынешней её открытой форме воры вели целенаправленно, не скрываясь. Перед выборами 1996 года А.Н. Яковлев в «Российской газете» удивлялся, что есть ещё чиновники, которые тайком мечтают о возврате большевиков: «Сейчас могут взятки брать безнаказанно, по сложившемуся тарифу, а при большевиках всё-таки посадят». Вот в чём разница: в проклятом неэффективном «совке» за взятку сажали (хотя и не всегда), а сейчас она почти официально разрешена. Сейчас за взятку освобождают от ответственности за дачу взятки. А известный Г. Попов вообще призывал узаконить взятку, и это мнение разделяли даже серьёзные экономисты, например, академик Николай Шмелёв.
Еще 29 ноября — 1 декабря 1994 года в Страсбурге прошла конференция стран — членов Совета Европы об «отмывании» денег в странах «переходного периода» (так тогда именовались страны европейского соцлагеря, включая и некоторые бывшие союзные республики СССР — Россия, прибалтийские государства, Белоруссия, Украина). По сообщению В. Сироткина, ему пришлось разъяснять иностранцам одно из положений знаменитой тогда программы «500 дней», разработанной группой во главе с Г.А. Явлинским в 1990 году.
Сироткин пишет:
«Программа эта, переведённая на английский, французский и другие языки, лежала в папке, вручённой участникам конференции. На заседании «круглого стола» дотошные европейцы всё допытывались у нас, россиян — а точно ли переведён тот кусок «доклада Явлинского», где в разделе «Теневая экономика в России» говорилось буквально следующее: «Логика перехода на рынок предусматривает использование теневых капиталов в интересах всего населения страны. Это один из важных факторов ресурсного обеспечения реформы».
Также и Г. Старовойтова высказывалась в своё время о том, что «теневиков» можно и нужно использовать для строительства в России рынка и демократии». Она, конечно, не экономист, а этнограф, специалист по народам Кавказа, но Явлинский всё же учился в Институте народного хозяйства им. Г.В. Плеханова в Москве.
Идея коррупционного и воровского «перехода к рынку» жива до сих пор. На пороге XXI века два видных спеца-«демократа» — бывший диссидент, глава Центра по изучению нелегальной экономической деятельности РГГУ Лев Тимофеев и известный публицист Игорь Клямкин «теоретически» обосновали включение «воров в законе» в систему экономической демократии через «легализацию деятельности неформалов» (если попросту, воров).
Поскольку вся наша история делалась на глазах у Сатарова, он сам говорит в интервью:
«Первоначальный российский капитал не был заработан или нажит. Он был полностью сформирован из государственной собственности, из бюджетных средств и прав на обслуживание этих средств. Коррупция создавала свои сети на основе существующих государственных структур».
И эти структуры как в те поры утонули в коррупции, так и сидят в ней по самые уши. Подсчёты распределения коррупционных потоков по разным уровням власти дали следующий результат. Лидирует муниципальный уровень, держащий три четверти рынка коррупционных «услуг». 20 % рынка занимает региональный уровень. Федеральная власть держит 5 % рынка. Однако тут же Сатаров поясняет: «Наши расчёты касаются только обыденной деловой коррупции; здесь почти не задействована серьёзная верхушечная коррупция».
Но учитывать «верхушечную» коррупцию всё же надо! Иначе картина остаётся неполной. Вот что ответил на вопрос, как он оценивает выводы этого фонда, известный экономист СЮ. Глазьев:
«Не могу согласиться с оценками фонда ИНДЕМ как размеров коррупции, так и её экономического значения. С одной стороны, не учитывается размах коррупции в самых высоких эшелонах власти, посредством которой принимались наиболее крупномасштабные решения о приватизации, льготах и т. д. А с другой стороны, преувеличивается микрокоррупция, которая идёт на обывательском уровне, на уровне взаимоотношений граждан и государственных чиновников в повседневной жизни. Я убеждён в том, что большинство чиновников, которые работают на местах, выполняя государственные функции, во взаимоотношениях с населением взяток не берут. В то же время в самых высоких эшелонах власти взятки достигают огромных размеров, и уже не «борзыми щенками». Но поймать кого-то за руку невозможно. Например, чем объяснить то, что правительство России (сначала Черномырдин, потом Кириенко, теперь нынешние руководители) принимают незаконные решения по импорту иностранных самолётов, предоставляя льготы по ввозу европейских аэробусов и американских «Боингов» в размере около $2 млрд… Этих $2 млрд хватило бы для того, чтобы подняться российскому авиапрому. А поскольку самолёты не были заказаны отечественным производителям, целая отрасль промышленности «лежит в руинах». Ущерб исчисляется десятками миллиардов долларов. Что, за «красивые глаза» американские производители самолётов получают льготу до 50 % стоимости их товара, не платя НДС, импортных пошлин? Ничем другим, кроме как «откатом» за предоставленные услуги, я эта объяснить не могу».
