Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах - Синдаловский Наум Александрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Все было не так просто. Общество раздирали неразрешимые противоречия. Фактически оно было расколото и, как никогда, готово к гражданской войне. О прокуроре Военного суда Владимире Дмитриевиче Философове рассказывали, что, когда он в своем кабинете подписывал очередной смертный приговор государственному преступнику, его жена в соседней комнате «прятала шифры и передавала посылки политическим каторжникам».
Впрочем, до трагической развязки было еще далеко.
В 1916 году на Каменном острове архитектор И. А. Фомин возводит загородный дом сенатора А. А. Половцова, ставший практически последним выдающимся памятником неоклассицизма в Петербурге. В вестибюле особняка Половцова, декорированном ионическими мраморными пилястрами, находится скульптурная композиция: уродливый сатир бросает на красавицу нимфу снизу вверх сладострастный взгляд, а она стыдливо отводит глаза. Современные хозяева особняка рассказывают сентиментальную легенду. У владельца дома была дочь, которая полюбила одного юношу. Узнав об этом, отец пригрозил: «А если я велю изобразить тебя голой бесстыдницей, а его чертиком с рожками и поставлю это изображение здесь?» И она, бедная, сгорая от стыда, надела свое свадебное платье, бросилась с третьего этажа в колодец и утонула. Колодец находился в вестибюле. Его потом засыпали, а на его месте установили эту статую.
Среди студенческой молодежи начала XX века необыкновенной популярностью пользовались спектакли Мариинского театра. С вечера, накануне спектакля, уже выстраивались длинные очереди в кассу. Всю ночь на площади перед театром было многолюдно и шумно. Эти опасные ночные сходки вызывали неудовольствие властей. И тогда, рассказывает предание, кому-то пришла в голову спасительная мысль. Однажды утром, за полчаса до открытия кассы, у входа в театр появился городовой и начал раздавать номерки, причем не согласно очереди, что установилась с вечера, но кому какой попадется. Этот номерок давал право на приобретение билета на спектакль. Вскоре стало ясно, что при таком порядке нет никакого смысла занимать очередь загодя. Ночные сходки прекратились.
В 1908 году на сцене петербургского театра «Кривое зеркало» была показана пародийная опера с экзотическим и совершенно непонятным названием «Вампука». Либретто оперы написал князь M. Н. Волконский, а название ее, одновременно означающее и имя главной героини, возникло, согласно городскому фольклору, вот при каких неожиданных обстоятельствах. Однажды князь присутствовал при чествовании графа Ольденбургского в Институте благородных девиц. Смолянки поднесли высокому гостю огромный букет цветов, сопровождая подношение хоровым пением на мотив арии из оперы Дж. Мейербера «Роберт-дьявол»: «Вам пук, вам пук, вам пук цветов подносим». «Вот имя моей героини», – будто бы воскликнул Волконский, услышав такое надругательство над русским языком. Вскоре это имя стало нарицательным. «Вампука», произносили петербуржцы, имея в виду нарочитую напыщенность, дурацкую условность или нелепость.
Невдалеке от Мариинского театра с начала XIX века был переулок, который первоначально назывался Материальным, так как здесь, на Мойке, разгружались строительные материалы, поступавшие в город водным путем. Затем его переименовали в Фонарный, то ли из-за Фонарного питейного дома, то ли из-за фонарных мастерских, находившихся здесь. До конца XIX века это название не вызывало никаких ассоциаций, пока вдруг, по необъяснимой иронии судьбы, в этом незаметном переулке не начали появляться один за другим публичные дома с «соответствующими им эмблемами в виде красных фонарей». Обеспокоенные домовладельцы обратились в Городскую думу с просьбой о переименовании переулка. Дело будто бы дошло до императора. В резолюции Николая II, если верить легенде, было сказано, что «ежели господа домовладельцы шокированы красными фонарями на принадлежащих им домах, то пусть не сдают свои домовладения под непотребные заведения». Таким образом переулок сохранил свое историческое название.
Из заведений так называемого общепита, благодаря городскому фольклору, был известен трактир «Уланская яблоня» на Васильевском острове. Согласно давнему преданию, название это появилось после того, как некие лихие уланы изнасиловали дочь хозяина, и она повесилась на яблоне в саду.
Сохранилась легенда о знаменитом ресторане Федорова на Малой Садовой. Ресторан славился на весь Петербург «стойкой», где за десять копеек можно было получить рюмку водки и бутерброд с бужениной. Причем посетители, расплачиваясь, сами называли количество съеденных бутербродов. Один буфетчик не мог уследить за всеми и получал столько, сколько называл посетитель. Сохранилась легенда о том, что кое-кто из недоплативших за бутерброды по стесненным обстоятельствам, когда выходил из кризисного положения, посылал на имя Федорова деньги с благодарственным письмом.
В галереях Гостиного двора шла бойкая торговля ситниками, баранками, кренделями и пирогами. По воспоминаниям очевидцев, торговцы пирогами «нередко укоризненно отвечали потребителю, выражавшему неудовольствие из-за найденного в начинке обрывка тряпки: „А тебе за три копейки с бархатом, что ли?“».
Весной петербургская молодежь любила приходить в так называемый Биржевой сквер на Васильевском острове – туда, где впоследствии было построено здание Гинекологического института. С началом навигации здесь разворачивалась торговля экзотическими товарами, привезенными из заморских стран. Сохранилась легенда о каком-то простолюдине, долго любовавшемся серым попугаем стоимостью в сто рублей. На другой день этот чудак принес живого петуха и требовал за него тоже сто рублей. «Да ведь это не попугай. Тот же может говорить, зато и такая цена», – возмутился покупатель. «А мой не говорит, зато дюже думает», – парировал продавец.
В арсенале городского фольклора сохранились две легенды о происхождении в Петербурге общественных туалетов. Одна из них имеет общий характер и рассказывает о зарождении уличных уборных как нового явления городской жизни, давно знакомого просвещенной Европе. Будто бы однажды, во время праздника в Красносельском военном лагере, на котором любил присутствовать император, неожиданно заплакал ребенок. Офицеры испуганно зашикали, но император уже услышал детский плач и остановил их: «Чья это девочка плачет?» – «Ах, эта? Это Дунечка. Сирота». – «Дунечка? – засмеялся император. – Нам нужны такие красавицы. Запишите Дунеч-ку обучаться танцам».
Через несколько лет ребенок превратился в прекрасную девушку, и когда царь любовался танцами воспитанниц, то благосклонно трепал ее за щечки и угощал конфетами. Но однажды девушка влюбилась в молодого поручика и убежала из школы. Император нахмурился и, как рассказывает предание, написал записку: «Поручик вор, его в гарнизон на Кавказ, а Дуньку вон от нас на позор». Когда поручику это прочитали, он удивился и ответил: «Из-за девчонки в гарнизон, это не резон». Царь будто бы рассмеялся такой находчивости и простил поручика. А Дунечка пошла по рукам. Офицеры передавали ее друг другу. Генералы посылали ей конфеты. Купцы искали с ней знакомства. Но купцам она отказывала и они, огорченные и обиженные, напрасно тратили деньги. Много лет в переулке, где она жила, у подъезда ее дома стояли кареты.
Но однажды на балу Дунечка простудилась и вскоре умерла. От нее остался капитал, но никто не знал, как им распорядиться. И тогда царь будто бы велел передать его Городской думе на нужды сирот. Но думские купцы вспомнили обиды, нанесенные им этой гордячкой, и сказали царю: «Не можем мы воспитывать сирот на такие деньги». Разгневанный царь крикнул: «Блудники и лицемеры, что же, я кину деньги собакам». И тогда нашелся один купец, Сан-Галли, который имел литейный завод на Лиговке, и сказал: «Я знаю, что надо сделать. Мы не выкинем деньги собакам. Они пойдут городу. Довольно бегать по дворам. Я построю в городе уборные, и будут они на площадях, как в Европе!» И действительно, все сделал Сан-Галли. Как в Европе.
У входа на бывший завод Сан-Галли на Лиговском проспекте до сих пор стоят чугунные фигуры двух мальчиков, один из которых одет в одежду кузнеца. Согласно легенде, эта фигура изображает внука Сан-Галли, который, переодевшись в костюм кузнеца, в день празднования 50-летия завода первым вбежал в спальню деда и поздравил его с юбилеем. Растроганный дед будто бы тогда же велел отлить скульптуру мальчика в чугуне.
