Сталин - Волкогонов Дмитрий Антонович (мир книг txt) 📗
"Оппозиция думает "объяснить" свое поражение личным моментом, грубостью Сталина, неуступчивостью Бухарина и Рыкова и т.д. Слишком дешевое объяснение! Это знахарство, а не объяснение... За период с 1904 года до Февральской революции 1917 года Троцкий вертелся все время вокруг да около меньшевиков, ведя отчаянную борьбу против партии Ленина. За этот период Троцкий потерпел целый ряд поражений от партии Ленина. Почему? Может быть, виновата тут грубость Сталина? Но Сталин не был еще тогда секретарем ЦК, он обретался тогда вдали от заграницы, ведя борьбу в подполье, против царизма, а борьба между Троцким и Лениным разыгрывалась за границей, - при чем же тут грубость Сталина?249"
Генсек атаку вел под флагом защиты Ленина, которого Троцкий в начале века называл "Максимилиан Ленин", намекая на диктаторские замашки Робеспьера. Генсек буквально добил Троцкого, упомянув о том, что его ранняя брошюра "Наши политические задачи" была посвящена меньшевику П. Аксельроду. Сталин торжествующе прочитал посвящение Троцкого под гул зала: "Дорогому учителю Павлу Борисовичу Аксельроду".
"Ну, что же, - резюмировал Сталин, - скатертью дорога к "дорогому учителю Павлу Борисовичу Аксельроду!". Скатертью дорога! Только поторопитесь, достопочтенный Троцкий, так как "Павел Борисович", ввиду его дряхлости, может в скором времени помереть, а вы можете не поспеть к "учителю"250.
Сталин, вспомнив также июльско-августовский (1927 г.) Пленум ЦК и ЦКК, с сожалением заметил, что тогда он отговорил товарищей от немедленного исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК. "Возможно, что я тогда передобрил (разрядка моя. - Прим. Д.В.) и допустил ошибку..." Да это просто редчайший случай, когда Сталин "передобрил" и вообще использовал слово "добро"! Редчайший! Тогдашняя кратковременная слабость была эпизодом. Теперь же он призвал к поддержке "тех товарищей, которые требуют исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК"251.
Что касается ленинского "Письма к съезду", то Сталин дал ему свою трактовку, заявив: "Было доказано и передоказано, что никто ничего не скрывает, что "Завещание" Ленина было адресовано XIII съезду партии, что оно, это "Завещание", было оглашено на съезде, что съезд решил единогласно не опубликовывать его, между прочим, потому, что Ленин сам этого не хотел и не требовал"252. Я уже пытался анализировать последние письма Ленина, поэтому кратко еще раз скажу, что Сталин в октябре 1927 года пошел на искажение исторической правды. В отношении того, к какому съезду обращался Ленин - к XII или XIII, ясности нет. "Завещание" было оглашено лишь по делегациям, а не на съезде. Съезд не принимал решения, тем более единогласного, о неопубликовании "Письма". В отношении того, что "Ленин сам этого не хотел", утверждение полностью лежит на совести Сталина.
В данном случае генсек, ощущая свою крепнущую силу и почувствовав практически полную поддержку участников Пленума, решил дать бой по самому уязвимому для себя пункту, не останавливаясь перед явной фальсификацией. Сталин использовал факт публикации в "Большевике" по настоянию Политбюро (прежде всего по его настоянию) в сентябре 1925 года специального заявления Троцкого по поводу "Завещания" В.И. Ленина. Троцкий, поддавшись нажиму Сталина, написал тогда, что "Владимир Ильич со времени своей болезни не раз обращался к руководящим учреждениям партии и ее съезду с предложениями, письмами и пр. Все эти письма и предложения, само собою разумеется, всегда доставлялись по назначению, доводились до сведения делегатов XII и XIII съездов партии и всегда, разумеется, оказывали надлежащее влияние на решения партии... Никакого "Завещания" Владимир Ильич не оставлял, и самый характер его отношения к партии, как и характер самой партии, исключали возможность такого "Завещания", что "всякие разговоры о скрытом или нарушенном "Завещании" представляют собой злостный вымысел и целиком направлены против фактической воли Владимира Ильича..."253.
Мог ли знать тогда Троцкий, что, пытаясь отмежеваться от циркулирующих на Западе слухов о том, что "секретные документы Ленина попали на Запад через руки Троцкого", он окончательно загонит себя в угол, борясь со Сталиным? Колокол, выходит, звонил прежде всего по нем. В глазах Пленума лидер оппозиции предстал теперь как политический интриган, и Сталин не упустил возможности покончить с Троцким.
Приведя цитату Троцкого из "Большевика", Сталин пошел напролом:
"Это пишет Троцкий, а не кто-либо другой. На каком же основании теперь Троцкий, Зиновьев и Каменев блудят языком, утверждая, что партия и ее ЦК "скрывают" "Завещание" Ленина?..
Говорят (?! - Прим. Д.В.), что в этом "Завещании" тов. Ленин предлагал съезду ввиду "грубости" Сталина обдумать вопрос о замене Сталина на посту Генерального секретаря другим товарищем. Это совершенно верно. Да, я груб, товарищи, в отношении тех, которые грубо и вероломно разрушают и раскалывают партию. Я этого не скрывал и не скрываю. Возможно, что здесь требуется известная мягкость в отношении раскольников. Но этого у меня не получается. Я на первом же заседании Пленума ЦК после XIII съезда просил Пленум ЦК освободить меня от обязанностей Генерального секретаря. Съезд сам обсуждал этот вопрос (?! - Прим. Д.В.)... Все делегации единогласно, в том числе и Троцкий, Каменев, Зиновьев, обязали Сталина остаться на своем посту. Что же я мог сделать? Сбежать с поста? Это не в моем характере, ни с каких постов я никогда не убегал и не имею права убегать, ибо это было бы дезертирством... Через год после этого я вновь подал заявление в Пленум об освобождении, но меня вновь обязали остаться на посту. Что же я мог еще сделать?"
Далее Сталин продолжал: "Характерно, что ни одного слова, ни одного намека нет в "Завещании" насчет ошибок Сталина. Говорится там только о грубости Сталина. Но грубость не есть и не может быть недостатком политической линии или позиции Сталина"254.
Троцкий, большой мастер слова и перевоплощения, сидя в чале заседания Пленума, почувствовал, что эта уничтожающая и торжествующая тирада Сталина означает для него политический конец. Троцкий, как он пишет позже, в Мексике, после речи Сталина физически почувствовал над головой нож гильотины. Троцкий, как и другие революционеры того времени, хорошо знал историю Великой французской революции. Он вряд ли отказал себе в мрачном удовольствии вспомнить 9 термидора и последние слова Робеспьера в Конвенте: "Республика погибла! Настало царство разбойников!" Разумеется, в Робеспьере Троцкий видел сейчас себя. Разница была в том, что Троцкий, как Робеспьер, не мог рассчитывать на санкюлотов Парижа, плебейство столицы. Троцкий оказался фельдмаршалом без войск. Партия была к нему настроена враждебно. Она устала от борьбы. Все было кончено.
