Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре - Сенченко Игорь (читать бесплатно полные книги TXT, FB2) 📗
Великие исследователи-портретисты Омана. Одним из них смело можно назвать лейтенанта Дж. Уэлстеда. Во время службы в Индии его направили на полуостров с заданием тщательно, насколько можно, исследовать южные и юго-восточные земли Аравии. В ноябре 1835 г. он высадился в Маскате, имея в виду пройти оттуда вдоль побережья и добраться до Дарайи, столицы ваххабитов. Султан Маската, Сайид Саид, принял офицера английского флота тепло. На память о встрече подарил ему меч. Посоветовал оптимальный маршрут передвижения. Предоставил лошадь и вручил рекомендательные письма, адресованные шейхам племен, по землям которых пролегал дальнейший путь исследователя, — с обращением об оказании содействия «отважному и любознательному инглизу».
Первым, кто в землях Эш-Шамал приютил у себя лейтенанта во время его путешествия, было племя бану абу амр. Несмотря на то, что оно в свое время пострадало от действий англичан вследствие предпринятой ими карательной экспедиции против племен кавасим, встретили чужеземца в племени приветливо. Надо сказать, что Уэлстед умел находить общий язык с арабами, искренне интересовался их обычаями, что не могло не остаться у них незамеченным. Для гостя разбили шатер, поставили у входа почетный караул, а вечером устроили дийафу, то есть празднество (высший у бедуинов знак внимания к чужеземцу). Неизгладимое, судя по всему, впечатление произвел на лейтенанта мужской военный танец — с «подбрасыванием в воздух обоюдоострых мечей, длиной не менее 3 футов» (около 92 см.).
Сопроводив гостя до границ своих земель, племя бану абу амр передало его под опеку бедуинов из племени бану джанаба. Число воинов в нем составляло, по подсчетам лейтенанта, не менее 3500 человек; состояло оно их двух профессиональных кланов — рыбаков и проводников караванов. Кланы эти, что абсолютно не характерно для плотно спаянных внутри себя аравийских племен, друг с другом практически не общались. «Сыны пустыни», то есть бедуины-кочевники, «людей, живших морем», сторонились. Браков между собой не заключали; совместных маджалисов (встреч) и гуляний не устраивали.
Главным открытием, сделанным лейтенантом Уэлстедом в Южной Аравии, стали обнаруженные им, в Хадрамауте, в 100 милях от Адена, развалины древнего замка (Накаб ал-Хаджр). Камни в окружавшей его мощной защитной стене, высотой 30–40 футов, с двумя сторожевыми башнями, были уложены так плотно, что между ними не проходило даже лезвие ножа. Замок имел два входа: на севере и на юге. Так вот, на его стенах лейтенант увидел и скопировал старинные письмена. Буквы неизвестного ему алфавита (химйаритского, как потом выяснилось), величиной в 8 инчей (20 см), позволили лейтенанту воспроизвести их с абсолютной точностью (4).
Владения Омана, рассказывает лейтенант Уэлстед, простирались тогда вдоль побережья до нынешнего эмирата Абу-Даби. Коренное население представляли два крупных межплеменных союза — хинави и гафири.
Интересные воспоминания о Маскате, Оманском побережье и об Ормузе первой половины XIX столетия оставил Джеймс Фрейзер (1738–1856). В начале 1821 г., находясь в Бомбее, он познакомился с доктором Эндрю Джуксом, назначенным вскоре главой миссии Ост-Индской компании для проведения коммерческих переговоров в Персии. Он-то и предложил Джеймсу присоединиться к его миссии. К тому времени Джеймс Фрейзер уже довольно долго пробыл в Индии, куда приехал из Шотландии (1813 г.). Успел поработать в торговой компании в Каликуте (Калькутте) и поучаствовать в научной экспедиции, организованной его братом, Уильямом Фрейзером, в целях поиска истоков рек Ганга и Джамны. Предложение доктора Э. Джукса принял охотно.
Судно «Френсис Верден», на борту которого находилась миссия Ост-Индской компании, вышло из Бомбея 14 мая 1821 года. По пути в Персию побывало в нескольких портах Омана, в том числе в Маскате, о чем Джеймс Фрейзер и поведал в своем увлекательном «Описании путешествия в Хорасан в 1821 и 1822 гг.». 5 июля 1821 г. достигло побережья Омана, и бросило якорь у мыса Ра’ас ал-Хадд (Мыс оконечности земли), где находился небольшой одноименный городок. Заложили его в целях защиты земель Омана от набегов ваххабитов.
8 июля шхуна вошла в бухту Маската, на берегу которой красовался древний город. Самым большим зданием в нем был стоявший у воды дворец владыки Омана. На северо-западной стороне города, на скале, возвышался форт с несколькими сторожевыми башнями, соединенными между собой высокой оборонительной стеной с 2–3 батареями орудий на ней. Напротив этого форта располагался еще один. Первый назывался Великолепный (Джаллалли), второй — Превосходный (Камалли). Скалы, свисавшие над бухтой, пишет Дж. Фрейзер, венчали небольшие фортификационные сооружения со сторожевыми башнями. Население города насчитывало 10–12 тыс. чел., в том числе около 1 тыс. индусов, выходцев из Синда, Катча и Гуджарата (5). Улочки Маската «кишмя кишели рабами», рослыми, как на подбор, и крепко сложенными.
Упоминая о местных женщинах, Дж. Фрейзер отмечает, что сообщить что-либо конкретно о них, об их внешности, он не может, так как с головы до ног их «укрывали длинные черные покрывала, служившее им и мантией, и паранджой одновременно». Выглядели женщины, по его словам, как «монахини, сбежавшие из своих келий».
Повествуя о проживавшей в Маскате общине индусов, Дж. Фрейзер говорит, что ее роль в торговых делах Маската с Индией являлась для Омана настолько важной и значимой, что имам взял купцов-индусов под личную опеку и защиту. Им разрешалось свободно исполнять свои религиозные обряды и иметь собственные храмы, посвященные в том числе богине Кали Деви, убившей, по легенде, шайтана. Службу, однако, надлежало проводить «без лишнего шума», как подчеркивалось в указе имама. Двумя влиятельными артелями торговой общины индусов в Маскате Дж. Фрейзер называет ювелиров из клана джейнитов и ростовщиков из касты банйанов.
Центром коммерческой деятельности купцов-индусов на Оманском побережье считалась тогда, Матра, небольшой, в описании Дж. Фрейзера, городок в трех милях от Маската, где они держали торговые ряды, меняльные конторы, отделения «денежных домов» и ювелирные мастерские.
Маскат, замечает Дж. Фрейзер, — одно из самых «облюбованных моряками» мест на Аравийском Побережье. Здесь мореходы пополняют запасы воды и продовольствия. В горных районах Омана — множество финиковых рощ, фруктовых садов и виноградников. Оттуда в Маскат регулярно подвозят свежие фрукты: виноград, белый и черный; персики и плоды манго, сладкие и сочные; гранаты и лимоны, и, конечно же, финики. Они в Омане — в изобилии, восклицает путешественник.
Маскат, продолжает Дж. Фрейзер, богат рыбой; сортов ее в прибрежных водах такое количество, что и не счесть. Есть устрицы, мелкие, правда, но вкусные. Рынки отменно снабжаются мясом. Коз в стране — бесчисленное множество, коровы — двугорбые, молока дают много. Масло — в избытке, и разных сортов. Домашний скот в окрестностях ряда городов, где пастбищ недостает, кормят сушеной рыбой, слегка приправленной истолченными в порошок финиковыми косточками. Много домашней птицы. Быстро портящиеся продукты — рыбу, мясо, фрукты и овощи — поставщики, имеющие на то специальные разрешения от городских властей, завозят на рынки Маската ежедневно. Сбывают оптом, владельцам лавок. Что не удается реализовать в течение дня, распродают по вечерам, по минимально низким, символическим, можно сказать, ценам; и только в специально отведенных для этого местах, за городской стеной (6).
Погода летом — несносно жаркая. Состоятельные маскатцы проводят это время года в горной деревушке Сардаб, а правитель Омана — в летней резиденции в местечке Буркха, расположенном в 50–60 милях к востоку от Маската.
Деньги в султанате, вспоминал Дж. Фрейзер, ходили разные. За сто немецких крон, например, в меняльных конторах давали 217 бомбейских рупий. Вместе с тем, цены на товары на местных рынках торговцы устанавливали только в местных мухамиди; 20 медных монет мухамиди равнялись одному испанскому доллару. Мелкие местные медные монеты назывались гузами; 20 гуз, составляли один мухамиди, а полтора мухамиди приравнивались к 1 франку (7).
