Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2 - Гитин Валерий Григорьевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Маркиз Делоне сказал в ответ, что раздавать оружие он не имеет права, но твердо обещает не применять его ни в коем случае, кроме нападения на крепость.
Пока шли эти переговоры, толпа на улице, жаждущая реализации своей агрессии, начала проявлять признаки нетерпения и выкрикивать призывы к захвату Бастилии. Солдаты-часовые, стоящие на стенах, не обращали на эти крики никакого внимания, пока по ним не открыли ружейную стрельбу, ранив нескольких из них.
Тогда, естественно, гарнизон открыл ответный огонь, что было расценено толпой как «вероломное нарушение обещаний не причинять вреда народу». Лишнее подтверждение простейшей мысли о том, что толпа — это единый организм, жаждущий разрушения, хаоса, крови, и всякие доводы разума в общении с толпой бесполезны и крайне опасны, так как они служат лишь дополнительным раздражителем, красной тряпкой для разъяренного быка. Эту же роль играют и одиночные выстрелы, которые никогда не остановят толпу, однако усилят накал ее агрессивности, как царапина действует на дикого кабана.
Атакующую толпу могут остановить лишь очень мощные водометы либо химические средства типа слезоточивых или иных газов, а в 1789 году, единственным эффективным средством остановить толпу была орудийная картечь, причем при батарейном, а не одиночном огне. Только потеряв убитыми критическую массу своих членов, толпа могла отступить, только тогда…
КСТАТИ:
«Толпа кричит единым огромным ртом, но ест тысячей маленьких».
Станислав Ежи Лец
Толпа бросилась к городской ратуше, громко крича о том, что солдаты «убивают народ» и требуя оружия для спасения того же «народа».
Парижский бургомистр де Флессель решил послать к Бастилии депутацию с письмом, в котором намеревался попросить Делоне принять в своей крепости какую-то часть парижской милиции, которая стала бы охранять Бастилию от несанкционированных действий.
Депутация уже отправилась к Бастилии, когда сообразила, что не имеет никаких опознавательных парламентерских знаков и поэтому не сможет обратить на себя внимание осажденных. В это время к воротам крепости подошла еще одна депутация, но снабженная и белым флагом, и барабанщиком, как положено. Солдаты, стоящие на стенах, вывесили в знак примирения белое полотнище. Депутация вошла во внешний двор Бастилии, постояла там некоторое время и вышла за ворота, после чего объявила толпе, что с нею не пожелали разговаривать, даже стреляли…
Толпе только это и требовалось для ее, толпы, полного счастья.
Она бросилась громить расположенные вне крепостных стен казармы инвалидов, дом коменданта, конюшни и каретные сараи, после чего все эти сооружения были подожжены.
И вот тогда-то крепость ответила на все это пушечным выстрелом, единственным в ходе событий 14 июля, что, конечно, полностью расходится с традиционной Историей, которая страсть как любит посмаковать ситуацию, когда пятнадцать (!) пушек беспрерывно палили в беззащитный народ (толпу довольно часто называют не иначе как народом), который героически…
«Народ» после этого единственного залпа бросился к ратуше с обвинениями в пособничестве гарнизону Бастилии. Членов муниципалитета уже готовы были зарезать, а здание ратуши — поджечь, когда некий швейцарец Юлен, владелец прачечной, обратился с зажигательной речью к двум гвардейским ротам, стоявшим неподалеку и никак не реагировавшим на явную опасность, угрожавшую ратуше, призывая их пойти за ним к ненавистной Бастилии и взять ее.
Гвардейцы, прихватив пять пушек, двинулись к Бастилии. Толпа, естественно, не отставала. Вскоре по крепости был открыт орудийный огонь, из-за неопытности «артиллеристов» поражавший еще и окрестные дома, что потом дало основание писать о том, что гарнизон Бастилии обстреливал из пушек чуть ли не весь Париж.
Вот тогда-то комендант и принял решение открыть ворота и сдать крепость агрессорам в обмен на обещание швейцарца Юлена и командира одной из гвардейских рот обеспечить безопасность гарнизона. Когда же это было сделано, толпа поступила по-своему. После добровольной сдачи Бастилии ее коменданту маркизу Делоне отсекли голову мясницким ножом. Та же участь постигла его адъютанта, майора, лейтенанта и трех солдат-инвалидов. Затем начался грабеж всего, что находилось внутри крепости.
Об узниках, «жертвах деспотизма», вспомнили лишь через довольно длительное время. Их освободили и вывели на площадь, где на них уже никто не обращал внимания. Из семерых «жертв» один оказался серийным убийцей, двое — сумасшедшими и четверо — фальсификаторами ценных бумаг. Потом их торжественно провели по улицам города. Во главе процессии шел субъект, который на острие пики нес голову маркиза Делоне, так и не успевшего осознать то, что толпа — это не только не народ, но еще и не люди…
Легенда о штурме Бастилии была опровергнута вскоре после своего возникновения, еще в том же 1789 году, когда были опубликованы материалы деятельности специальной комиссии, которая пришла к такому выводу: «Бастилию не взяли штурмом; ее ворота открыл сам гарнизон. Эти факты истинны и не могут быть подвергнуты сомнению».
Вот что празднуют французы 14 июля каждого года.
ФАКТЫ:
Вскоре после этих бесславных событий 863 парижанина были удостоены почетного звания «Участник штурма Бастилии», что предусматривало получение довольно значительной пенсии.
Революционный идиотизм зашел так далеко, что согласно финансовым документам, в 1874 году, почти через сто лет после происшедшего, были люди, получавшие жалованье, за «взятие Бастилии».
Собственно, чему удивляться?
Революция — это всегда идиотизм, всегда преступление и всегда — ложь, противоречащая не только истине, но и элементарной логике.
КСТАТИ:
«Революция — просто переезд на новую квартиру. Коррупция, страсти, честолюбие, низость той или иной нации, того или иного века попросту меняют апартаменты, что сопряжено с поломками и расходами. Никакой политической морали: успех — вот и вся мораль».
Жюль и Эдмон Гонкуры
После парижских событий революция прокатилась огненным смерчем по всей Франции, сея хаос, но не решая никаких насущных проблем, для чего она, собственно, была затеяна, если верить ее поджигателям.
Но им верить нельзя.
В ходе революции они не торопятся выйти на сцену, предоставляя эту неблаговидную и достаточно опасную роль несостоявшимся интеллектуалам, комплекс неполноценности и азартное честолюбие которых надежно гасят инстинкт самосохранения.
А маховик революции раскручивался все сильнее и сильнее, угрожая выйти из-под какого бы то ни было контроля.
Людовик XVI опустился до заискивания перед депутатами Учредительного собрания, а 17 июля того же рокового года он появился среди массы бунтующей черни, всячески пытаясь выдать себя за «своего парня». Когда он вернулся в Версаль с трехцветной революционной кокардой на шапке, Мария Антуанетта воскликнула в гневе: «Я никогда не думала, что вышла замуж за мещанина!»
Между прочим, граф Мирабо, один из «отцов» революции, так сказал о королеве: «Среди приближенных короля есть только один мужчина и этот мужчина — его жена!»
Если кто-то из членов королевского двора и сохранял элементарное человеческое достоинство, то это была, бесспорно, Мария Антуанетта.
26 августа Учредительное собрание приняло эпохальнуюДекларацию прав человека и гражданина, которая провозглашала нацию единственным источником власти. Объявленная конституционная монархия была, согласно Декларации, исполнительницей воли народа, не более того. Сословные привилегии отменялись, хотя на деле разрослась буйным цветом привилегия черни, а это было гораздо опаснее привилегий дворянства и духовенства.
И — всяческие свободы: слова, мысли, совести, печати, вероисповедания и т.п.
