Хрестоматия по истории СССР. Том 1 - Тихомиров М. Н. (лучшие книги онлайн txt) 📗

98. ЛЮБЛИНСКИЙ СЕЙМ 1569 г

На Люблинском сейме 1569 г. произошло государственное объединение Польши с Литвой (Речь Посполитая). Люблинская уния диктовалась общими интересами шляхты обеих стран и интересами внешней политики. По условиям унии Польша и Литва должны были иметь общего короля, сейм, монету, вести общую внешнюю политику, но войско, финансы, государственные должности, суд и законы оставались раздельными.

«Дневник Люблинского сейма», СПБ 1869, стр. 17–21; 68–78.

24 января сенаторы надеялись, что литовцы теперь уже сядут с ними в заседание. Послы тоже дожидались этого. Литовцы, прибыв в замок, пошли в свою залу, а не в сенат. Польские сенаторы послали сказать им, что дожидаются их прибытия к ним согласно их обещанию. Литовские сенаторы отвечали, что прибыли только за тем, чтобы получить ответ, обещанный в субботу, и не намерены приступать ни к каким другим делам.

Видя, что дело принимает такой оборот, сенаторы расселись так, чтобы Литве пришлось занять место в сенате ни по правой, ни по левой стороне, но против польских сенаторов. Когда пришли литовские сенаторы и с ними их послы, епископ Краковский дал их ответ в таком смысле: он высказывал сожаление, что «такия великия дела замедляются и колеблется постановление предков, между тем все пошло бы и скорее и лучше, если бы нам сойтись и составить одно заседание. Домогаться унии с вами, давно решенной, побуждает нас не какая-нибудь неволя. Польское королевство не настолько мало, чтобы нам в нем было тесно и тяжело. Нам нужно, чтобы исполнено было то, что постановлено нашими и вашими предками, и что в эти времена нужнее вам, нежели нам».

«Вы, господа, говорите, что вам нужно поправить ваши законы. Мы ознакомились несколько с этими исправлениями. Мы желаем вам самых лучших законов и очень рады бы помочь вам в этом, только бы эти законы не мешали нашему единению с вами или унии и не были им противны.

Между тем, присмотревшись немного к тем законам, которых утверждения вы, господа, добиваетесь у короля, мы видим, что некоторые из них противны унии и братству нашему, — вы точно решеткою отгораживаетесь ими от нас. Вы хотите считать нас чужеземцами, отстраняете народ польский от должностей и других дел и уже у вас отнимают должности у поляков без всякого основательного повода, и этим-то начинается этот сейм!»

«Видит бог, с какою любовию мы относимся к вам; поляки всегда хорошо относились к вам, не щадили имущества, издержек и здоровья (и теперь вы имеете у себя ясныя доказательства этого), они не загораживают дороги к единению с вами, господа. Мы видим, что совсем иначе поступали ваши и наши предки, как это открывается из обоюдных их договоров, и потому теперь еще больше должны мы удивляться вашему образу действий, — именно тому, что в настоящее время, когда мы начали приводить к концу дело унии с вами, вы, господа, насочиняли себе каких-то постановлений и законов, противных унии. Мы, с своей стороны, об этой унии не иначе можем говорить и постановлять, как только на основании привилегий, договоров, издавна утвержденных присягой. Согласитесь, господа, заседать вместе с нами и присмотреться к этим древним актам, а также к нашим законам. Если вы в них увидите что-либо противное унии, то мы охотно отступимся от них; точно так же и вы, господа, не домогайтесь того, что может разрывать унию». — Литовцы взяли все это на обсуждение до завтрашнего дня.

Воевода Виленский говорил: «вы, господа, делаете нам внушение, чтобы мы не теряли даром времени, но потеря времени нас беспокоит больше, чем вас. На наших хребтах был неприятель [118] когда мы уезжали сюда, желая постановить с вами унию, которая бы объединила нас взаимною любовию, и если сказать правду, мы устремились к ней почти бегом, тогда как предки наши шли к ней тихим шагом. Они рассуждали с вами об ней посредством послов, мы же теперь сносимся с вами не через послов, а сами — все чины великого Литовского княжества приехали устроять эту унию».

«Мы знаем, что получили от вас много добра. Во-первых, наши предки, по милости божией, пришли к познанию веры, и отсюда вырастала надежда, что во всех делах будет хорошо. Далее, отсюда умножалась взаимная любовь, потому что мы породнились между собою. Но хотя таким образом устроилась великая уния двух народов, — вас, господа, с нами, но, чтобы довершить её, мы еще должны подумать, как бы нам в чем-либо не сделать вреда нашему государству, а поставить его твердо. Об этом-то мы имеем совещания с королем, и еще не кончили их».

«Нас укоряют, почему мы всего этого не устроили дома, но в этом нужно укорять не нас, потому что мы об этом заботились надлежащим образом, а того, кто затянул это дело до сих пор, и мы должны добиваться этого теперь. Никто не должен укорять нас за то, что удовлетворяем нуждам нашей речи — посполитой, сообразно времени и потребностям, — ибо может ли быть хорошим для других тот, кто дурен в своих делах? Потребность в этом не понуждала наших предков так, как нас, потому что теперь у нас доживает свой век последний Ягеллон».

«Вам, господа, кажутся очень жесткими наши постановления: мы этого не замечаем. Мы говорим об них перед актом унии только потому, что этого требуют нужды нашей речи — посполитой. Теперь эти законы нам нужнее, чем когда-либо, и мы вовсе не думаем, чтобы его величество, наш государь, в настоящее время не мог их нам утвердить, потому что, если бы он не мог давать нам законов, то как бы он мог царствовать над нами? Господин, который хочет приказывать, должен платить, давать, — иначе он не мог бы называться господином».

«Зная это, мы все и стараемся с нашею братьей, чтобы нам соединиться с вами, господа, не как-нибудь, но наперед устроить хорошо нашу речь — посполитую, которой служить, пока у нас есть силы, мы обязаны как честные и добрые ея слуги и сенаторы».

Мы, Сигизмунд Август [119] всем вообще и каждому в особенности кому ведать надлежит, людям настоящего времени и будущих времен объявляем настоящею грамотою следующее: нам известно, что все чины королевства часто напоминали славной памяти отцу нашему Сигизмунду, королю Польскому² и просили его на сеймах и в других случаях, чтобы завершено было то соединение или уния великого княжества Литовского с королевством Польским, которые, по согласию всех чинов литовских, установлены славной памяти прадедами нашими — Владиславом Ягайлой³ и Александром Витовтом⁴, которые не только изложены были в грамотах и привилегиях, но и осуществлены были на самом деле, и которые затем при дяде нашем Александре, сначала великом князе Литовском, а потом короле Польском, по взаимным договорам польского народа с литовским⁵, по согласию чинов королевства, в силу братской любви были объяснены в более обширных словах и выражениях и утверждены и закреплены клятвою и рыцарским словом. И нас самих, во время нашего правления, они просили и сильно представляли нам, чтобы мы, согласно нашему званию и нашей обязанности, эту-то унию так привели к концу, чтобы она была тверда на вечныя времена и чтобы таким образом исполнены были — мысль и желание наших предков, наши собственный мысли и наша обязанность: поэтому, зная, что это соединение приносило великую славу и пользу обоим народам, мы склонили к этому делу нашу мысль и волю, назначили без дальнейшего замедления здесь, общий сейм, чтобы решить и выполнить это дело, чтобы уже непременно на этом сейме было постановлено и кончено справедливое и основательное соединение и слитие этих государств, так чтобы на будущее время уния не только не могла быть прервана и расстроена, но чтобы приносила такие плоды, которые бы могли доставить польскому и литовскому народу прежде всего возможно больший и твердый мир и сохранение в целости, а затем славу и украшение.