Солдаты неба - Ворожейкин Арсений Васильевич (прочитать книгу .TXT) 📗
К северу от линии нашего полета темнеют сплошные леса. Местами, как лысины, сереют пятна. Это болота Полесья. Над ними в солнечном воздухе косматыми гривами, переливаясь разными оттенками цветов, стелется испарина глубинного дыхания земли. Особое внимание привлекло небольшое болотце, круглое, точно диск. В середине его темнела проталина. Над ней шапкой стоял пар. Проталина к краям постепенно белела и уже у опушки леса, как венец, сверкала яркой белизной снега. Сверху этот сверкающий венец казался стенками вазы, а шапка испарения, окрашенная лучами солнца, — сказочным букетом цветов со множеством красок.
Великолепная игра природы!
Километрах в пятнадцати от села Киверцы, откуда отходит железнодорожная ветка на Луцк, меня удивила потянувшаяся к нам из леса огненная струя. Стреляли из пулемета. Это мог быть только враг. Взглянул туда, откуда строчил пулемет. Струя огня исчезла. В лесу никаких признаков жизни. По ведь стреляли же! Странно. Эта местность и города Луцк и Ровно уже три недели как были освобождены нашими войсками.
Ознакомившись с новым районом, мы сели на аэродром. К нашему удивлению, здесь никаких признаков разрушений. Целы все небогатые сооружения: узкая взлетно-посадочная полоса, деревянный ангар, щитовые бараки, домики. Похоже, что все делалось на скорую руку и временно. Фашисты чувствовали, что долго жить им здесь не придется. Да и отступали так поспешно, что не только на аэродроме, но и в городе ничего не успели взорвать. Даже оставили нетронутыми накрытые к трапезе столы,
После ужина л аэродромной столовой летчики поехали ночевать в город. Сопровождал нас начальник оперативного отделения капитан Плясун. Стоя в кузове грузовой машины, Лазарев спросил Тихона Семеновича:
— А спать где будем?
— В городе, на пуховых перинах, — скапал тот с улыбкой. — И по-моему, в особняке самого наместника Украины Коха.
Роскошный двухэтажный особняк па Ленинской улице, дом 208. В спальнях зеркальные шкафы, туалетные столики, массивные деревянные кровати с пуховыми перинами, и ванная под рукой. Все это как-то не вязалось с войной, словно мы отгородились от нее, чтобы забыть человеческие страдания и остудить ненависть к врагу.
Однако недолго пришлось нам отдыхать в роскошных спальнях. В первую же ночь наши мягкие перины запрыгали от «музыки» разрывов. В Ровно, в окрестных лесах и селах гнездились украинские буржуазные националисты, оставленные фашистской агентурой. Они не только мешали восстанавливать разрушенное войной хозяйство, убивали партийных и советских работников, но и наводили ночью вражескую авиацию на важные объекты. Во вторую же ночь две бомбы упали недалеко от нашего особняка. Мы перебрались ночевать на аэродром. Здесь, на солдатских койках и нарах, все было свое, знакомое, привычное. И спалось крепче. А предрассветный гул наших моторов воспринимался как сигнал горниста «Подъем». Это сразу прогоняло сои и вселяло бодрость.
Обычно в период наземного затишья, когда фронт готовится к новому наступлению, н сгреб шел и не знают покоя, С воздуха они зорко прикрывают перегруппировку войск, чтобы противник не пронюхал о замыслах н не помешал подготовить операцию. Но у пас, на нравом крыле 1-го Украинского фронта, днем вражеские самолеты почему-то не показывались. Мы часто летали па разведку, фотографировали оборону противника. На моем «яке» вот уже несколько дней не снимался фотоаппарат. А погода на редкость хорошая, солнечная, какая-то мирная, словно она, уговорив противника, предоставила нам отгул. И солнечные дни стали нам казаться затяжными. Без вражеской авиации стало просто скучновато. Это даже немного нас расхолаживало.
И вот сегодня, 28 февраля, как только началось утро, ясное, тихое, не предвещавшее ничего особенного, пришло срочное сообщение: севернее Луцка появились «рама» и еще два новых самолета неизвестной марки. Они бомбят и штурмуют наши войска.
Вчетвером поднялись в воздух. За время войны у немцев не появлялось новых самолетов, кроме «Фокке-Вульф-190». Интеесно взглянуть на новинку. И вот они — два самолета и в стороне храма». Прижавшись к земле, самолеты удирали, сомненип нет: эта тройка только что бомбила и штурмовала войска. «Неизвестная марка» оказалась старьем — бипланом «хейншель».
С этими «Каракатицами», как окрестили их летчики, у меня был особый счет. Во время Курской битвы наша группа наскочила на две такие машины. Они корректировали огонь своей артиллерии. Одну из них мы вогнали в землю, другая, извиваясь вьюном, долго не попадалась на мушку. Наконец удалось «угостить» ее очередью. Она, задымив, села в степи на нашу территорию. На земле винт на «хейншеле» не вращался, самолет не дымил, летчик и стрелок, склонив головы, без движения сидели в кабинах. Я подумал, что они уже мертвы. Кругом никого. Мне пришла благая мысль: нельзя ли отремонтировать трофейную машину? Я поспешил на свои аэродром и, пересев на связной самолет По-2 помчался, чтобы сесть около «хейншеля». Явился, а его и след простил. Враг обхитрил меня, улетел.
Сейчас, увидев «старых знакомых», я, естественно, припомнил им это. Лазарев с Коваленко пошли на «раму», а мы с Хохловым — на «хейншелей». После первой атаки фашист рухнел в лес. Я решил сполна использовать технику, установленную на мосм «яке», и сфотографировать уничтоженный самолет. Это будет нарядным донесением о результатах вылета.
Курс на упавший «хейншелы». Лечу по прямой. Высота небольшая, так снимки получаются лучше. Передо мной опушка леса. Включаю фотоаппарат. Через две-три секунды сбитый противник будет на пленке. И тут на меня хлынул огненный фонтан трассирующих нуль и малокалиберных снарядов.
Внизу, под каждым деревом и кустом, полно фашистов и техники. Бросаю истребитель ввысь, подальше от дышащего смертью леса. Однако кусок металла догнал н врезался в мотор. Огонь, дым, пар окутали меня, обжигая лица. «Вот тебе и получил наглядное донесение о результатах вылета», — с досадой подумал я, не видя ни солнца, ни неба, ни земли.
В этот момент я не испытывал никакого испуга. Досада раздирала меня. На кон черт нужно было фотографировать останки фашиста!
