Служба внешней разведки - Млечин Леонид Михайлович (читать хорошую книгу .txt) 📗
Тем не менее в первые годы после распада Советского Союза разведывательная работа против Соединенных Штатов, вербовка американцев высшим начальством не приветствовались. Хотя начальство убеждали в том, что здесь нет ничего зазорного — при наличии партнерских отношений вести еще и разведывательную работу.
Сотрудники разведки с грустью и тоской рассказывали мне, как целый год они разрабатывали одного американца. Настал момент, когда они пришли с докладом к начальству. Они были горды тем, что им удалось сделать, и ждали поощрения.
Итогом их работы стала докладная записка, очень короткая — меньше страницы, где говорилось, что такой-то американец замечен в некоем глупом поступке, на этом можно сыграть и сделать ему вербовочное предложение.
Но вербовку не разрешили.
Обижались тогда разведчики страшно… Они работали год и были уверены, что американца можно завербовать, был шанс. Несколько дней ходили в отделе злые как собаки, рычали друг на друга. Все, чего они добились, — это разрешения написать в годовом отчете, что была проделана полезная работа, а то получалось, что год целое направление ничего не делало…
Работу российской разведки против Соединенных Штатов в те годы сознательно ограничивали, считая, что партнерские отношения с Вашингтоном важнее информации, добытой любыми агентами. Казалось, что и разведчики смогут сотрудничать.
Еще в 1975 году, когда президентом Соединенных Штатов был Джеральд Форд, государственный секретарь Генри Киссинджер и советский посол в Вашингтоне Анатолий Федорович Добрынин договорились, что в случае шпионских скандалов обе страны будут избегать публичности. Иначе говоря, если разведчик, работающий под дипломатической крышей, попался, то его попросят уехать, сделают официальное представление властям, но не станут сообщать об этом в прессу и устраивать шумиху.
Но эта договоренность постоянно нарушалась.
Секретные каналы общения между разведками существовали больше двадцати лет. Представители двух разведок встречались в тех случах, когда одной из сторон казалось, что другая вышла из обычных рамок.
Директор ЦРУ Уильям Колби в 1976 году поручил своим сотрудникам встретиться с офицерами КГБ, чтобы выяснить, не причастны ли советские оперативники к убийству резидента ЦРУ в Афинах Ричарда Уэлша. Встреча состоялась в Вене. Офицеры ЦРУ с угрозой сказали, что «они этого не потерпят». Сотрудники КГБ были возмущены таким предположением: всем известно, что американского резидента убили боевики из кипрской террористической группы.
После того, как в 1984 году резидент ЦРУ в Бейруте Уильям Бакли был похищен, директор ЦРУ Уильям Кейси распорядился встретиться с представителями КГБ, чтобы выяснить, не имеют ли они отношения к этой операции. После новой встречи в Вене американцы убедились, что «русские к этому не причастны».
В свою очередь, сотрудники КГБ предъявляли свои претензии руководителям ЦРУ. Они считали, что это не советские разведчики бегут на Запад, а американцы их выкрадывают, используя наркотики.
В декабре 1987 года, во время встречи Горбачева и Рональда Рейгана в Вашинтоне, директор ЦРУ Роберт Гейтс обедал с председателем КГБ Крючковым.
С 1989 года установились более формальные отношения между двумя спецслужбами. Этим занимался Милтон Бёрден, руководитель советского направления в оперативном управлении ЦРУ. Была установлена секретная телефонная линия между Ясенево и штаб-квартирой ЦРУ в штате Вирджиния.
В 1990 году во время подготовки операции против Ирака, который оккупировал соседний Кувейт, советские и американские разведчики обменивались информацией. Тогда впервые начались разговоры о возможности сократить оперативную деятельность друг против друга.
Накануне объединения Германии офицеры КГБ на встрече с американцами в Восточном Берлине попросили американцев больше не сманивать советских разведчиков на Запад. Считается, что именно с этого момента ЦРУ сократило прием перебежчиков из Советского Союза.
В октябре 1992 года Борис Ельцин принял тогдашнего директора ЦРУ Роберта Гейтса. Рядом с Ельциным сидели глава Службы внешней разведки Евгений Примаков и министр безопасности Виктор Баранников.
Ельцин говорил тогда, что между российскими и американскими спецслужбами возможны обмен информацией, взаимодействие в борьбе с преступностью и наркобизнесом, распространением ядерного и другого оружия массового уничтожения. Обсуждался даже вопрос о сокращении на взаимной основе работников разведывательных служб за рубежом.
Специалисты утверждают, что после 1991 года аппарат российской разведки на территории Соединенных Штатов сократился почти на треть.
Когда холодная война заканчивалась, по подсчетам американцев, работало сто сорок офицеров КГБ и ГРУ — в посольстве и торговом представительстве в Вашингтоне, генеральном консульстве в Сан-Франциско, постоянном представительстве при ООН в Нью-Йорке и в самом аппарате ООН. В 1991 году на американской территории осталось сто двадцать советских разведчиков, а еще через пару лет — меньше ста.
Федеральное бюро расследований, которое занимается контрразведывательной работой, даже перевело часть своих работников, занимавшихся российскими разведчиками, на другие направления.
А потом все развернулось в обратную сторону. Российская политика изменилась. Соединенные Штаты перестали восприниматься как партнер. И война разведок вспыхнула с новой силой. С середины девяностых, утверждают американцы, число российских разведчиков на территории Соединенных Штатов опять стало расти.
Определить, кто работает на разведку, не так сложно. Это охотно делают перебежчики, которых просят опознать тех, с кем они учились и работали.
Есть должности в российских загранпредставительствах, которые неизменно занимают офицеры разведки. Да и ведут они себя иначе, чем обычные дипломаты. Они сразу получают хорошие машины и весь день проводят в разъездах — в отличие от дипломатов, которые вынуждены сидеть в своих кабинетах. Кроме того, разведчики и дипломаты держатся порознь. Сотрудники резидентуры даже свободное время проводят в своем кругу, что облегчает жизнь американской контрразведке.
Анатолий Добрынин, который был послом в Соединенных Штатах в 1962 — 1986 годах, воспроизводит в своей книге «Сугубо доверительно» один разговор с Андроповым. Председатель КГБ поинтересовался, почему американцам сравнительно легко удается определить, кто из посольских работников — сотрудник разведки.
Добрынин объяснил.
Сотрудники первого Главного управления КГБ снимают в Вашингтоне более дорогие квартиры, чем обычные дипломаты. Запросто устраивают у себя дома приемы и коктейли, на что у дипломатов нет денег. Все сотрудники резидентуры даже в невысоком звании имеют в своем распоряжении собственные машины. А дипломаты, в том числе высокого ранга, пользуются машинами по очереди. Когда дипломаты приглашают кого-то на деловой ленч, они весьма ограничены в расходах — представительские расходы мизерны. Иногда приходится платить из собственного кармана. Сотрудники КГБ запросто угощают тех, кто им интересен, в хороших ресторанах. Дипломаты сидят на своих рабочих местах, сотрудники резидентуры — почти всегда в городе. Дипломаты постоянно связываются с сотрудниками государственного департамента США строго по своему, узкому, кругу вопросов. Разведчиков интересует все. И, последнее, на совещаниях в посольстве они молчат.
Андропов внимательно выслушал посла, которого в политбюро ценили, и обещал подумать. Вскоре, пишет Добрынин, жизнь старших дипломатов стала лучше: они обзавелись машинами, им увеличили представительские расходы и позволили снимать квартиры получше. Поскольку министр иностранных дел Громыко, который все это знал, ничего не предпринимал, ссылаясь на отсутствие валюты, то выходит, что дипломатам помог Андропов, озабоченный конспирацией своих разведчиков…
Администрация Клинтона пыталась убедить Россию не расширять масштабы своей разведывательной деятельности. Вице-президент Альберт Гор даже завел разговор на эту тему с премьер-министром Сергеем Степашиным летом 1999 года.
