Российские спецслужбы. От Рюрика до Екатерины Второй - Телицын Вадим Леонидович (книги читать бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Исследователи подмечают и тот факт, что с началом процесса сбора земель Руси в одно целое великие князья «всея Руси», в частности, Иван 111 начинают проводить активную внешнюю политику [62]. Следовательно, возрастает потребность в услугах разведчиков. Разведчики Ивана III — лично известные и подотчетные ему люди, в первую очередь — послы. Привлекались гонцы, торговые люди, представители духовенства и иностранцы, занимавшие самое различное социальное и общественное положение. Создание первых органов центрального управления благотворно сказывается на информационной осведомленности князей [63].
До конца XV века на Руси разведка осуществлялась под руководством великих или удельных князей, считавших, что оптимальным вариантом будет объединение под своим началом и разведки, и обороны, и контрразведки, и гражданских дел (связанных с поддержанием порядка) [64]. Специального органа, занимающегося разведкой — военной или дипломатической, — на Руси не существовало. (Ряд исследователей вообще считали, что она — внешняя разведка России — появилась не ранее 1911 года. Но, на наш взгляд, это предположение не выдерживает никакой критики.) В течение многих веков между словами «разведчик» и «дипломат» можно было смело ставить знак равенства [65]. Говоря «дипломат», подразумевали «разведчика»; говоря «разведчик», подразумевали «дипломата». И этому никто не удивлялся: все закономерно.
Интересно в этой связи обобщение современных исследователей, согласно которому, на протяжении нескольких веков разведка постоянно видоизменялась в своих формах и методах работы, обретая новые направления, все время совершенствовалась. Однако цель и смысл оставались прежними: «она должна была добыть достоверную и возможно полную информацию о военной моши противника, его планах и замыслах, своевременно предупредить свою сторону о возможном нападении» [66] .
Однако, как справедливо писал один из историков, «попробуйте отделить секретную информацию от общедоступной или дозволенной. Над этим и сейчас продолжают ломать голову законодатели и разведчики. Поэтому во все времена иностранные послы и посольства во всех странах были объектами пристального наблюдения и в любую минуту готовой вспыхнуть подозрительности (очень часто беспочвенной)» [67].
России времен средневековой раздробленности приходилось нелегко, «окруженная со всех сторон врагами, Русь особенно страдала от коварных и жестоких набегов степных кочевников, которые, следуя своей излюбленной тактике, обрушивались на нее внезапно. Причем никакими договорами нельзя было сдержать их агрессивность. Владимир Мономах, например, заключил с южными соседями «19 миров», передал им множество платьев и скота — и все напрасно… С этой же целью русские князья женились на ханских дочерях, но тесть по-прежнему грабил область своего зятя без всякого внимания к свойству» [68]. Отсюда, и острая необходимость в существовании разведки, которая в эти времена — просто обязательный элемент военного дела и государственной службы, и, «скорее всего, выступала важнейшим фактором выживания и национального самосохранения». Сказано, конечно, громко (а разведка напыщенных слов не любит), но, впрочем, верно [69]. Без разведки в те времена было очень сложно соблюсти «национальную девственность».
Разведка должна была вовремя предупреждать о приближении обладавшего более высокой, чем русские войска, подвижностью противника, в противном случае неминуемо наступила бы тяжелая расплата: «враг легко справлялся с неготовой к бою ратью, грабил и дотла сжигал поселения, убивал мирных жителей, оставшихся в живых уводил в плен».
Но этот сценарий — все же для России оставался наихудшим. Наделе, быть может и благодаря разведке, его удавалось избегать [70].
Считается, что «главным инструментом разведки было в те времена визуальное наблюдение. Специально выделенные дозоры должны были обнаружить и с помощью системы костров или конных нарочных своевременно известить свою дружину о приближающейся опасности. Со временем эта система охраны русских земель несколько улучшилась и, в случае поступления тревожных вестей из южных степей, развертывалось «ратников в пять полков», причем предусматривалось выдвижение вперед еще и шестого полка — «летучего ертаула» для разведывательных целей» [71].
Речь здесь, скорее всего, идет не просто о разведке, а о пограничной страже, выполнявшей особые функции, в том числе и контрразведывательные. Но разговор, в данном случае, о военной (причем — «ближней») разведке стоит вести применительно к конкретным фактам боевых действий. Именно тогда, в ходе войны, велась разведка передовых позиций противника, и вот уже здесь, не в последнюю очередь, играли свою роль и визуальное наблюдение, и система оповещения и «нарочные» связи, и проч. [72]
Во время боевых столкновений «одной из широко распространенных форм военной разведки была разведка боем, требовавшая от ратников в ее проведении большого мужества и стойкости. Но не только разведка боем служила проявлением особого героизма. Еще большая готовность к самопожертвованию требовалась от разведчика, изъявившего добровольное пожелание оказаться в стане противника с целью его дезинформации. Попав же в плен, «они сносили всякое истязание с удивительной твердостью, без вопля и стона, умирали в муках и не ответствовали ни слова на расспросы врага о числе и замыслах войска их»» [73].
Но что удивительно, в летописи мы не найдем конкретного факта, подтверждающего подобного рода «самопожертвование дезинформаторов» [74]. Однако, «по мере укрепления Русского государства все шире и активнее в разведывательных целях использовались прочно вошедшие еще в практику древней дипломатии посольские миссии, служившие хорошим каналом получения полезной информации. В это суровое время такие миссии определялись не столько необходимостью установления «твердого мира и полной любви», как стремлением узнать возможно больше о намерениях своих соседей, в отношениях с которыми во многом царили постоянная подозрительность и военная настороженность» [75]. Да, времена были действительно подозрительные, настороженные и суровые. Поэтому очень «въедливым» был отбор людей, посвящаемых в тайны дипломатии — явной и тайной [76].
Состав лиц, включаемых в дипломатические миссии, тщательно подбирался, а их деятельность всячески конспирировалась. Число дипломатических визитов постоянно возрастало, поскольку росла потребность в информации. Только в Литву за период с конца XV до первой половины XVI века было отправлено русской посольской службой 169 различных миссий. А российский государь Иван III, разрешая новгородскому наместнику направить в 1493 году очередного русского посланника в Литву для переговоров, требовал от последнего: «А послал бы еси человека такова, который бы умел тамошнее дело видети, а здесь приехав, сказати» [77].
Параллельно плел и другой процесс — движение из-за границы в сторону Руси. Все исследователи отмечают рост международного интереса к таинственной для многих «Московии». Увеличивается, причем очень резко, и поток иностранных «гостей»: наряду с дипломатами, купцами, искателями счастья, в Россию попадают и многочисленные авантюристы, которые используются и иностранными разведками, старающимися выведать о стране как можно больше сведений. В разведывательных целях использовались дипломатическое прикрытие, торговые люди, путешественники, а также лица, прибывшие на службу в Россию по контракту. В целях выяснения намерений и планов русских властей, состояния русской армии иностранные державы заметно активизируют свою разведывательную деятельность; собираются и уточняются сведения о крепостях, о пограничных районах, о стратегических дорогах и проч. [78] В XV и XVI веках особая активность проявлялась со стороны Тевтонского ордена, Литвы, Турции. Несколько позже к этому подключились германские княжества, Швеция, Франция и Англия [79].
