Великий торговый путь от Петербурга до Пекина (История российско-китайских отношений в XVIII–XI - Фауст Клиффорд
Авторы новых распоряжений продолжали осуждать русских купцов, которые «самоуправно стремятся к собственной выгоде», меняют товары с китайцами по чрезмерно заниженным ценам, подчас даже дешевле общих сложившихся уровней. Указания императора Павла относительно того, как купцов следует организовывать, изложены очень подробно, но от предыдущих предложений отличались только мелкими деталями. На самом деле они привлекали всеобщее внимание к одному большому преимуществу организации компании: все купцы получали возможность держаться в курсе того, которые из российских товаров продавались активнее всего и в каких количествах. Ведь в конце каждого торгового периода ко всем товарам, остававшимся непроданными на складах Троицкосавска, предоставлялся свободный доступ. Всем купцам можно было обоснованно решить, какой товар везти в Кяхту на следующий год.
Как и прежде, преисполненные благих намерений планы царя Павла никаких благоприятных изменений не принесли. На сей раз, как это бывало неоднократно в прошлом, надежды вельмож Санкт-Петербурга, мечтавших связать кяхтинских купцов некими обязательствами друг перед другом и на правовом уровне установить в торговле отраслевую дисциплину, не говоря уже о направлении в нужное государству русло их природной сообразительности, не оправдались. Их представления грешили отсутствием знания реального положения купцов в России и наивной привязанностью к строгой общественной организации. Мы не можем привести доказательства того, что нынешние усилия послужили приближению появления торговой организации больше, чем все меры, принимавшиеся за предшествовавшие три четверти столетия.
Знаменитым своим декретом от 1775 года Екатерина Великая заложила фундамент структуры организации русских купцов, которая с внедрением ее в Сибири могла бы во многом послужить делу организации кяхтинских комиссионеров и приучения их к дисциплине. Напомним, что тем указом провозглашалось образование трех гильдий, принадлежность к которым обозначалась термином «купечество», отличавшим его от остального населения, именуемого мещане. К первой гильдии полагалось относить владельцев дела, «оборотный капитал» которого превышал бы 10 тысяч рублей, а ко второй и третьей гильдиям причислялись купцы, располагавшие меньшим капиталом вплоть до 500 рублей. В указе тщательно и предельно ясно определены деловые и личные права, а также обязанности одновременно и купца, и мещанина. В последующих декретах 1758 и 1794 годов их авторы внесли некоторые уточнения в положения указа 1775 года, но по большому счету они повысили критерии оборотного капитала в рублях для причисления к той или иной купеческой гильдии. Данные правовые акты тоже не послужили появлению на просторах России de novo (нового) организованного, сознательного, честолюбивого и сплоченного одним делом торгового сословия. Так уж получилось, что практически во всех своих положениях екатерининский указ 1775 года вошел в историю «мертвой буквой». Александр Николаевич Радищев, посетивший Кяхту в 1792 году, написал в своих путевых заметках, как уже упоминалось выше, что там на самом деле формально существовало деление на гильдии, но в качестве механизма организации торговой деятельности ее роль не просматривалась. Во время приостановки торгов в 1785–1792 годах кое-кто из иркутских купцов попытался собрать вместе всех своих коллег, принадлежавших к первой гильдии, но в эту высокую гильдию проникли представители худородной третьей гильдии. Они попали туда не только под собственными именами. Иногда под вывеской крупного коммерсанта подписывались человек по пять, шесть и больше жуликоватых лавочников. Назначенные Екатериной II гильдии никакой благотворной роли в налаживании торговли между Россией и Китаем в XVIII веке не сыграли.
Чиновники из государственного аппарата действительно старались помочь кяхтинским купцам в налаживании их дела и для этого изобретали все новые, но менее радикальные способы, из которых однозначно самым логичным одновременно для функционирования купцов и разработки здорового торгового механизма стоит отметить расширение сферы применения системы долговых обязательств. Нормами обращения векселя 1729 года, подтвержденными Елизаветой, русским купцам только европейской части империи разрешалось откладывать на более поздний разумный срок расплату с таможней. За период отсрочки таможенных платежей им предоставлялась возможность для сбыта своих товаров и накопления наличных денег. Сибирским купцам, по-видимому на том основании, что им было ближе везти товар, такой важной уступки не предоставили. Только в 1769 году, или спустя приблизительно 40 лет с момента введения в России системы векселей, местным сибирским купцам разрешили выписывать долговые обязательства вместо наличных денег в качестве таможенных взносов. И тут же возникла проблема подтверждения платежеспособности заявителя на долговое обязательство, особенно для такого отдаленного места, как Иркутск. В мае 1770 года иркутский губернатор А.И. Бриль обратился в Коммерц-коллегию с запросом о том, чтобы власти городов и уездов происхождения купцов и их представителей удостоверились в наличии у них аттестатов, или одобрений, на их капитальные ресурсы. В отсутствие таких документов абсолютным требованием становился денежный вклад. В коллегии придерживались такого же мнения, и предложение Бриля одобрили. Всем купцам разослали уведомление о том, чтобы они побеспокоились о получении аттестатов у ближайших к ним городских властей. Счета или векселя требовались для предоставления отсрочки на Петропавловской таможне по оплате пошлин на срок не больше полугода с момента пересечения купцом государственной границы. Период времени устанавливался весьма жесткий с точки зрения расстояний, отделяющих Сибирь от европейской части России, хотя он выглядел вполне разумным для оборота товаров на одном из сибирских базаров. К тому же по условиям такой уступки купцу полагалось возвращаться на границу для погашения своего обязательства; никакого иного надежного способа перевода наличных денег тогда не существовало.
В конечном счете в 1781 году русские купцы, обитавшие к западу от Урала, получили возможность оплачивать свои долговые обязательства либо в Москве, либо в Санкт-Петербурге наличными деньгами в течение целого года с начислением пени в 6 процентов. Альтернативно такие обязательства теперь можно было погасить в Тобольске или Иркутске в течение девяти месяцев под пониженный сбор 4 процента. Преимущества от подобного использования сибирских городов представляются просто огромными. Тобольск ко всему прочему служил столичным городом Сибири, находился по соседству с важной базарной ярмаркой в Ирбите; и в Иркутске после 1768 года тоже открыли рынок. К сибирским купцам по-прежнему сохранялось пристрастное отношение. Только в 1794 году вышел императорский указ, в соответствии с которым зарегистрированным в сибирских городах и торгующим в Кяхте купцам разрешалось оплачивать свои пошлины на границе наличными деньгами или передавать их в виде векселей властям любого из четырех городов, где пошлины платили купцы Европейской России. Срок действия векселя устанавливался в восемь месяцев, а сбор устанавливался в размере 5 процентов. К этому времени к тому же российским или сибирским купцам позволили оплачивать пошлины либо иностранными монетами, либо в русской валюте. По мере возможности сенаторы настаивали на уплате пошлин в иностранном золоте и серебре, но купцы всей империи, в том числе и в Кяхте, могли себе позволить, как всем это известно, расплачиваться с государством исключительно дешевыми российскими медными монетами или ассигнациями. В 1800 году в целях поощрения поставок в казну китайского серебра и золота вводятся выгодные обменные курсы в русских деньгах: 2 рубля и 75 копейки за золотник чистого золота, а также 19,5 копейки за золотник чистого серебра.
Так получается, что вексельная привилегия в период правления Екатерины Великой нашла более широкое применение, чем за все предыдущие времена. Она оказалась великим благом прежде всего для мелких торговцев, и особенно после 1794 года для сибирских комиссионеров, так как теперь им удавалось без малого за год оборачивать товары по два или три раза. Возникали и кое-какие настоящие проблемы, особенно в бюрократическом механизме, служившем задаче регистрации аттестатов, сбора долговых обязательств и направления их в другие города, в которых принималась их оплата. Одним словом, в Иркутске и Восточной Сибири в целом требовалась своя банковская система, появившаяся там после 1776 года. Непосредственной причиной учреждения банковского представительства в Тобольске в том году послужило образование всего лишь за семь лет до того Ассигнационного банка. Функционирование Тобольского представительства данного банка началось, когда на его счетах находился капитал в миллион рублей ассигнациями, и, разумеется, его главная задача состояла в выдаче бумажных денег в обмен на медные монеты. В 1779 году Восточная Сибирь получила свой первый государственный банк с учреждением подобного представительства в Иркутске с капиталом в 500 тысяч рублей ассигнациями. Ни одно из этих представительств долго не просуществовало в силу, по-видимому, относительно легкомысленного обращения одновременно к бумажным и медным деньгам народа в Сибири. Тобольское представительство пришлось закрыть через дюжину лет работы, а иркутское — через 10 лет, хотя последнее на самом деле не функционировало с начала затянувшейся приостановки торгов китайцами в 1785 году, и поэтому операции в нем осуществлялись всего лишь полдюжины лет. Так как на самом деле данным филиалам Ассигнационного банка придавались функции, связанные исключительно с эмиссией бумажных денег, и их руководство не получило полномочий на прочие важные банковские операции, такие как предоставление краткосрочных и долгосрочных ссуд, данные предприятия, по всей видимости, какого-либо значительного благотворного воздействия на торговлю с Китаем оказать не могли.
