Подъем и падение Запада - Уткин Анатолий Иванович (книги без регистрации .txt) 📗
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ ЗАПАД ПОСЛЕ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ»
Идеи, завоевавшие Америку (и Запад)
Библейское «в начале было слово» относится к Америке, может быть, больше, чем к какой-либо другой стране. Подготовка «неоконсервативной фалангой» нового идейного обоснования американской внешней политики (и фиксация этого обоснования в сентябре 2002 г. в виде «доктрины Буша») свершились не вследствие некой аберрации американского сознания, некоего восстания глобалистов против привычного отрицания осевой тенденции идейной истории Соединенных Штатов. Напротив, все основные предпосылки поворота к жесткому самоутверждению, действиям самостоятельно и желание опередить потенциального противника имеют в американской политической жизни долгую и последовательную историю. Как нам представляется, наиболее внушительный обзор этой истории сделал историк из университета
Пенсильвании Уолтер Макдугал во впечатляющей книге с «говорящим» названием: «Земля обетованная, государство крестоносцев» [409].
Имперское мировидение и «доктрина Буша» никоим образом не возникли на некой голой почве, как некий уход с идейной магистрали Америки. Напротив, долгая и богатая традиция питала подходы к ней, и мы постараемся проследить главные среди идейных предпосылок. Таковыми для Америки, которую мы увидели в Югославии, Афганистане и Ираке, являются восемь базовых долгосрочных тенденций американской истории и развития ее политической мысли.
Исключительность. Со времен отцов-основателей Америка никогда не сравнивала себя с другими государствами в твердой уверенности, что такое сравнение неправомочно по определению. Джефферсон мог быть смертельным внутриполитическим противником Гамильтона, но оба они свято и безоговорочно верили в образ своей страны как библейского «Града на холме». Живущие в этом граде люди разительно отличаются от всего остального человечества своей политической и религиозной свободой. Этот град растет и однажды, согласно предсказанию Джефферсона, превратится в «империю свободы». Приведем исторически достоверный пример. 4 июля 1821 г. президент Джон Куинси Адамс обратился к американской нации как стремящейся к «установлению свободы и независимости для всех на Земле». Словеса витиеватые? Но немного найдется на планете государств, которые бы так открыто и вдохновенно готовили свое видение мира «для всех на Земле».
Односторонность. Прощаясь (как президент) с согражданами, президент Вашингтон говорит, что «подлинной политикой для Америки должно быть твердое отстояние от постоянных союзов с любыми частями чужих земель». А золотое перо Томаса Джефферсона отпечатало запоминающуюся фразу: «Никаких обязывающих союзов с другими странами». Даже когда Соединенные Штаты начали в 1812 г. войну с Британией, они не пошли на казавшийся логичным союз с противостоявшей Британии Францией. Традиция жива во всей полновесности. В этом можно убедиться, когда президент Дж. Буш-мл. говорит на заседании Совета национальной безопасности, что не стоит долго разводить дипломатию с союзниками. «На некой точке мы можем остаться в одиночестве. Меня это устраивает. Ведь мы — Америка» [410].
«Доктрина Монро», провозглашенная в 1823 г., запрещала создание европейскими державами новых колоний в Западном полушарии. Едва ли Америка тех лет могла бы противостоять великим европейским державам, но принцип есть принцип: Америка провозглашала «руки прочь» всякому, кто попытался бы приблизиться к окружению растущих Соединенных Штатов, и эта традиция, это отношение к Латинской Америке как к своему заднему двору сохранилось до двадцать первого века во всей своей первозданной силе.
Экспансия. Уже в 1843 г. журналист Джон Салливэн «отчеканил» популярную фразу «Явное предназначение», имея в виду территориальное распространение североамериканской республики на Запад «с целью продолжения великого эксперимента свободы и федерального самоуправления». Президент Полк, в частности, видел в доктрине «очевидного предназначения» оправдание войны с Мексикой, удвоившей территорию Соединенных Штатов. Вслед за покупкой Луизианы, войной с Мексикой и выходом к Тихому океану Соединенные Штаты оказались самым растущим в мире государством, постоянно расширяющим зону своего влияния — от покупки Луизианы до нефтяных полей иракского Киркука.
Империализм. Сенатор Альберт Беверидж призвал в 1900 г. Америку услышать голос, зовущий ее к мировому могуществу. Поколение Бевериджа, Теодора Рузвельта, Лоджа объединило свои убеждения с теоретизированием Альфреда Мэхэна, требовавшего создания военных баз в Карибском бассейне, на Панамском канале, на островах Тихого океана. Эта тенденция никогда не обрывалась, менялась лишь ее интенсивность. И ныне респектабельные «Уолл-стрит джорнэл» и «Нью-Йорк тайме» спокойно и уравновешенно обсуждают блага имперской роли Америки.
Интернационализм. Великими носителями этой тенденции были президенты Вудро Вильсон и Франклин Рузвельт. Вильсон ощутил сложность задачи переустройства мира в соответствии с американскими идеями сразу же после начала Парижской мирной конференции. Его партнеры отнюдь не разделяли пафоса мироустройства. «Президент, — писал Ллойд Джордж, — смотрел на себя как на мессию, чьей задачей было спасти бедных европейцев от их стародавнего поклонения фальшивым и злым богам». Европейские политики смотрели на американского президента не как на обладателя сверхъестественной мудрости, а как на распорядителя колоссальной мощи Соединенных Штатов. Стремясь искоренить изоляционизм в США и привязать страну к мировой политике, Вильсон сделал решающие шаги в направлении интернационального международного сотрудничества. Сенат США не поверил в то, что Лига наций может быть эффективным орудием американского воздействия на мир, потому-то в этот решающий момент Вильсон лишился внутреннего политического кредита.
Современный американский историк Т. Паттерсон полагает, что президент Франклин Рузвельт ясно определил свои цели на основе либерального интернационализма: «Восстановление мировой экономики согласно принципам многосторонности и открытых дверей; помощь жертвам войны; предотвращение прихода к власти левых сил; обеспечение безопасности Соединенных Штатов посредством создания системы глобальной обороны; комбинация дружественного подхода к Советскому Союзу и сдерживания его. От образования Организации Объединенных Наций до основания Мирового Банка, от создания заморских американских баз до займов по восстановлению, от пересмотра границ до изменения состава чужих правительств мы можем видеть, как американцы хотели реализовать свои послевоенные планы посредством применения силы... Американские планировщики надеялись создать капиталистический, демократический мировой порядок, в котором Соединенные Штаты, занимая патерналистскую позицию, стали бы моделью и доминирующей нацией в системе разделения мощи и сфер влияния».
Сдерживание. Основной смысл знаменитых телеграмм Дж. Кеннана можно выразить одной фразой: «Мы имеем дело с политической силой, фанатически приверженной идее, что не может быть найдено постоянного способа сосуществования с Соединенными Штатами» [411]. Кеннан дал «рациональное» объяснение поспешному созданию американской зоны влияния. После так называемой «длинной телеграммы» (февраль 1946 г.) Кеннана проводники экспансионистской политики получили желанное моральное и интеллектуальное оправдание своей деятельности на годы и десятилетия вперед. «Сдерживание», термин из этой телеграммы, надолго стало популярнейшим символом американской внешней политики. Чтобы «сдержать» СССР, Соединенные Штаты окружили советскую территорию базами и военными плацдармами, позади которых оставался зависимый от США мир. В это время американские (а не советские) войска находились в Париже, Лондоне, Токио, Вене, Калькутте, Франкфурте-на-Майне, Гавре, Сеуле, Иокогаме и на Гуаме.
