Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги хорошего качества .TXT) 📗
В неприступном Старом Быхове, который так и не могли взять с начала войны, гарнизон значительно усилился за счет присланных Выговским казаков полковника Нечая, держался несколько месяцев и отказывался капитулировать. И лишь 4 декабря, после долгих бомбардировок воевода Лобанов-Ростовский предпринял ночной штурм и захватил крепость — «изменника Ивашка Нечая, и шляхту, и казаков, и мещан живых многих поимали, а достальных многих же в приступное время побили». Юрий Хмельницкий совершил налет на татарские улусы. А Василий Шереметев ударил на поляков, 11 декабря «Андрея Потоцкого побил и обоз взял и языки поймал». Выговский бежал в Польшу. В общем, несмотря ни на что тяжелейшая кампания завершилась успешно. Григорий Ромодановский, вернувшийся с полками в Москву, удостоился небывалой почести — царь лично вышел встречать войско за Калужские ворота и пожаловал воеводу «к руке». А Трубецкой, спасший армию под Конотопом и вернувший Украину, кроме обычных на Руси наград получил и особенную. Его род происходил от князей Трубчевских, и царь пожаловал ему «прародительскую их вотчину город Трубчевск с уездом». Таким образом, Алексей Никитич стал последним удельным князем в истории России.
Снова измена…
Казалось — со шведами замирились, Украину успокоили, осталось сломить поляков. И кампания 1660 г. планировалась наступательная. В Белоруссии нажмут части Долгорукова и Хованского, а войско Василия Шереметева с казаками Хмельницкого ударит на Галицию, что и подтолкнет поляков к миру. Чтобы вывести из игры татар и не позволить им напасть на тылы украинской группировки, предполагались рейды запорожцев и донцов на Крым. Номинальным главнокомандующим на Украине остался Трубецкой. Но тяготы сражений под Конотопом и возраст, видимо, сказались на его силах и здоровье. Отныне он оставался в Москве, при царе и осуществлял общее руководство операциями, а непосредственное командование на юге принял Ромодановский.
Активные действия, хоть и ограниченными силами, начались еще зимой. Корпус Ивана Хованского из 5 тыс. человек предпринял рейд по Белоруссии и захватил Брест. Другие отряды осадили Ляховичи и Несвиж. Против русских собрали войско паны Полубенский, Обухович и Огинский. Но Хованский удерживать Брест, в общем-то, и не собирался, перезимовал там, а в марте выступил на панов, встретил их под Слуцком и разгромил — «побили многих и поймал и и гоняли и побивали 15 верст от Слуцка». Более решительные операции царь Хованскому не разрешал: «К городам на приступы без нашего указу не посылать, а над польскими и литовскими городами промысел чинить всякими вымыслы опричь приступов, чтоб нашим ратным людям в том потерь впредь не было».
К сожалению, шатость Украины и поражение на Сосновке стали сказываться в дипломатической сфере. Ордин-Нащокин попытался завязать со шведским губернатором Лифляндии Бент-Горном переговоры о «вечном» мире на условиях Валиесарского перемирия. Но получил отказ, Стокгольм теперь предпочел выждать, как оно дальше у русских сложится. Хотя у самих шведов дела обстояли плачевно. Их разбили под Копенгагеном, датский флот при помощи голландцев разгромил их в морском сражении в Зунде. Но внезапно вмешался Мазарини. Поражения Швеции, своей союзницы по Рейнской лиге, он не хотел. И хитрой дипломатией сумел окрутить антишведскую коалицию такими условиями, что расколол ее.
Польша уступала власть над Пруссией курфюрсту Бранденбурга Фридриху-Вильгельму. А шведам уступала Внутреннюю Ливонию — то есть Динабург и ряд других городов, занятых в это время русскими. Французский агент в Варшаве Делюмбре сыпал золото, чтобы поляки приняли подобные условия — и это оказалось не столь уж трудно. Помещики Пруссии и Лифляндии были протестантами, давно косили в сторону Фридриха-Вильгельма и шведов. И в данном случае потери нес король, а не паны, заседавшие в сенате и на сейме. У них в отдаваемых областях не было никаких интересов — иное дело на Украине и в Белоруссии. И получалось, что они-то выигрывали. Потому что Польша могла сосредоточить все силы против русских, а Мазарини обещал за сговорчивость финансирование войск и помощь в установлении альянса с Турцией. Ну а отданная шведам Внутренняя Ливония становилась яблоком раздора между Стокгольмом и Москвой.
В мае 1660 г. был подписан Оливский мир. Правда, аппетиты курфюрста Фридриха-Вильгельма разгулялись, он раскатывал губы и на шведскую Померанию, но Франция объявила себя гарантом выработанных условий с правом воевать против того, кто их нарушит. И таким образом получила собственный выигрыш — вылезла на роль международного арбитра. Дания, оставшись в одиночестве, вынуждена была тоже заключить мир, признав утрату провинций, ранее отнятых шведами. Словом, стала вырисовываться уже не антишведская, а антироссийская коалиция. Но лезть из одной драки в другую шведы все же не могли, им требовалась передышка. Возникли у них и внутренние проблемы: умер Карл X, пошла возня и интриги вокруг престола. В Стокгольм снова заявилась Христина, пытаясь реанимировать свою партию и вернуть корону. Однако о возвращении окатоличившейся сумасбродки шведы даже слышать не желали, ей пришлось уехать несолоно хлебавши. Королем стал юный Карл XI, ставленник все той же канцлерской династии Оксеншерна. И канцлер стал при нем регентом.
А Османская империя усиливалась. На Крите турки нанесли сокрушительное поражение венецианцам и французским наемникам. Армия Фазыл Ахмета Кепрюлю, сына великого визиря, усмирила ливанских сепаратистов-кайситов. Соединилась с местными йеменитами, сторонниками Порты, захватила и сожгла непокорные города и привела к власти своих ставленников. Мехмет Кепрюлю взялся и за других вассалов, возомнивших себя самостоятельными. Быстро привел к «общему знаменателю» Валахию. Молдавия, несмотря на принятие русского подданства, из-за украинских свар и измен не смогла получить никакой помощи от Москвы. Часть знати бежала, другие заплатили головами. В целом же великий визирь пришел к выводу, что выдвижение русских на Украину нежелательно для Порты. И при посредничестве французской дипломатии заключил договор о дружбе с Польшей — за что Варшава отказалась от своих интересов в Молдавии и Валахии.
Изменение ситуации первым почувствовал на себе Хованский, далеко оторвавшийся от главных сил. В июне на него двинулось 20-тысячное войско Сапеги, Чарнецкого и Полубенского. В бою под Ляховичами четырехкратное превосходство неприятеля принесло ему победу. Впрочем, Хованский сумел оторваться от преследования и отступить к Полоцку.
На Украине 5 тыс. запорожцев во главе с кошевым атаманом Сирко отправились в рейд против татар. Но вторая экспедиция, с Дона, сорвалась — Мехмет Кепрюлю неожиданно обрушил на казаков встречный удар. Попытался вообще сокрушить их. К Азову пришла эскадра из 33 кораблей и высадила 10 тыс. воинов. Сюда же подошли 40 тыс. крымцев. И армия двинулась на Черкасск. В донской столице в это время находилось 3 тыс. казаков и 7 тыс. царских ратников. Приступ они отбили. И вместе с подоспевшими казаками из других городков сами предприняли контрнаступление, прогнав врага и дойдя до Азова. Но лезть на крепость, куда отошло все турецко-татарское войско, было бы безумием, и наши воины вернулись назад. А турки, чтобы пресечь вылазки казаков, начали строить у Азова две каланчи с артиллерией и протянутыми между ними цепями. Русло Дона теперь простреливалось с двух сторон, при башнях было установлено постоянное дежурство боевых галер.
Тем временем армия Василия Борисовича Шереметева — 15 тыс. русских и 20 тыс. казаков полковника Цецюры, выступила на Волынь. Юрий Хмельницкий просил прислать еще войска, сообщал, что на стороне поляков будут татары. И к нему были отправлены отряды Скуратова и Щербатова. Но с запада уже выдвигалась армия Яна Казимира, а Мехмет-Гирей, оставив часть сил под Азовом, повел орду на соединение с королем. И под Любаром Шереметева встретили 90-тысячные польско-татарские полчища. В разыгравшейся битве наше войско потерпело тяжелое поражение. Шереметев, правда, действовал очень грамотно. Умелыми маневрами он уберег подчиненных от полного разгрома и организованно начал отступление. Прикрывался арьергардными боями, контратаками конницы, защищался подвижными таборами из телег. Вот только до русских рубежей ему было куда дальше, чем Трубецкому под Конотопом. Не дойдешь. И он, отступив на 30 км, сумел перейти за р. Тетерев и укрыться в крепости Чуднов. Доблестью русских и полководческим искусством Шереметева восхищались и враги-поляки, и даже французы писали об этом в восторженных тонах. А все попытки короля и татар атаковать Чуднов разбились о стойкость защитников.
