Психиатрические эскизы из истории. Том 1 - Ковалевский Павел Иванович (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Сотни полицейских бегали по улицам, срывали круглые шляпы, обрезывали фалды фраков, жилеты и отложные воротники обрывали. Не менее терзаний и мучений было и с военною формою.
«Деспотизм, обрушившись на все и коснувшись самых незначительных сторон обыденной жизни, дал почувствовать себя тем более болезненно, что он проявлялся после целого периода полной личной свободы»
(Саблуков).
Одно понятие – самодержавие, одно желание – самодержавие неограниченное – были двигателями всех действий Павла. В его царствование Россия обратилась почти в Турцию (Корф).
Павел Петрович был горяч в первом движении до исступления. Личное самовластие в непременном исполнении самым скромным образом его воли, хотя бы какие дурные последствия от того ни произошли, было главным его пороком. Он не столько полагался на законы, сколько на собственный свой произвол.
Павел заботился о правосудии и беспощадно преследовал всякие злоупотребления, особенно лихоимство и взяточничество… На Павла нельзя было иметь влияния, так как он, почитая себя правым, с особенным упорством держался своего мнения и ни за что не хотел отказаться. Он был чрезвычайно раздражителен и от малейшего противоречия приходил в такой гнев, что казался совершенно исступленным.
«Служить, особенно военным, стало невыносимо. Каждое утро, от генерала до прапорщика, все отправлялись на неизбежный вахтпарад, как на лобное место. Никто не знал, что его там ожидает: быстрое возвышение, ссылка в Сибирь, заточение в крепости, позорное исключение со службы или даже телесное наказание… Все эти уничижительные, несоразмерные и необыкновенные меры отвратили дворянство совершенно от службы. Упал дух, сделалось роптание»
Офицеры, отправляясь на парады, брали с собою деньги, так как никто не знал, вернется ли он домой или прямо отправится в ссылку. Поэтому почти все офицеры спешили выйти в отставку. Из 132 офицеров конного полка до конца царствования Павла осталось только два.
Доносы достигли самых широких размеров. Желая еще более поощрять это дело, император приказал выставить ящик у Зимнего дворца, – ящик этот, однако, был скоро снят, так как в нем часто стали получаться пасквили, карикатуры и далеко не одобрительного содержания письма для самого Павла.
Свою месть за все прошлое Павел прежде всего изливает в том, что коронует мертвого Петра III и хоронит его вместе с Екатериною. При этом весьма жестоко обходится со всеми оставшимися участниками переворота 1762 г.
Особенное гонение было воздвигнуто на приближенных Екатерины. Дашкова среди зимы выслана была из Москвы и претерпела много страданий в своих скитаниях. Алексей Орлов, чесменский герой, был выслан за границу. Зубову сначала оказано было внимание и даже как бы почет, но затем он также был выслан за границу. Собственно говоря, в отношениях к Зубову видна резкая болезненная непоследовательность в решениях Павла. Нужно правду сказать, граф Зубов был по отношению к Павлу, при жизни Екатерины, особенно резок, дерзок и груб. Передают такой факт. Однажды за обедом у государыни Екатерины шел общий разговор. Наследник Павел молчал. Императрица, желая втянуть его в разговор, спросила, к какому мнению он присоединяется. Павел ответил, что он согласен с мнением графа Зубова.
– А разве я сказал какую-нибудь глупость? – возразил на это Зубов…
И вот после всего этого император Павел все забывает, дарит Зубову дом, едет к нему на новоселье, а затем, подобно многим другим, высылает его за границу.
Рядом с этими карами следовали и милости, в виде возврата сосланных или заключенных в царствование императрицы Екатерины. Были возвращены: Радищев, Новиков и др. С большим почетом были освобождены из крепости Костюшко, Немцевич и Потоцкий, причем Костюшке было пожаловано 1000 душ крестьян.
Тяжко вспомнить унижение и жестокое притеснение императором Павлом знаменитого нашего полководца и героя Суворова. Естественно было ожидать, что этот знаток и создатель военного дела не одобрит начинаний Павла. Так оно и было. Уже великие заслуги Суворова в прежнее царствование могли почесться за преступность со стороны Павла. На него смотрели как на человека беспокойного, а потому и вредного. А кроме того, Суворов всегда не чист был на язык, что в век доносов совсем не безопасно. А Суворов говорил:
«Я лучше прусского покойного великого короля, я, милостию Божиею, баталий не проигрывал. Русские пруссаков всегда бивали, что же тут перенять… это невозможно». «Нет вшивее пруссаков: пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, я не немец, а природный руссак», – писал тот же Суворов. Критиковал он и шагистику павловских войск, находя, что они шагают не широко и потому дальше будут от неприятеля. Знаем мы поведение Суворова и на разводах императора Павла, а равно и судьбу Суворова…
Собственно говоря, гнет царствования Павла отразился главным образом на придворных, вельможах и дворянах; прочие же сословия не только не страдали, а крестьяне и военные нижние чины даже получили облегчение. Особенно большую службу справедливости сослужил ящик, установленный у дворца, куда каждый бросал свою жалобу. «Этим путем обнаружились многие возникшие несправедливости, а в таковых Павел был непреклонен. Никакие личные или сословные соображения не могли спасти виновного от наказания, и остается только сожалеть, что Его Величество действовал иногда слишком стремительно и не предоставлял наказание самим законам, которые наказали бы виновного гораздо строже, чем делал это император, а между тем он не подвергался бы нареканиям, которые влечет за собою личная расправа… В продолжение существования ящика невероятно какое существовало правосудие во всех сословиях и правомерность. В первый год царствования Павла народ блаженствовал, находил себе суд и расправу без лихоимства: никто не осмеливался грабить и угнетать его, все власти предержащие страшились ящика… Павел стремился поставить перед законом всех равными. Все низшие сословия, крестьяне и воинские нижние чины могли вздохнуть свободней…» (Е. С. Шумигорский). Но ящик сумели уничтожить…
Гатчинцы – офицеры, лучше всех умевшие расправляться палкой, большею частью люди темного происхождения, пользовавшиеся доверием Павла, должны были служить теперь образцом для всей армии. Павел ценил таких злодеев, как Линднер и Аракчеев, несмотря на их грубость, а именно за их грубость…
«Высшие назначения получали люди еле грамотные, совершенно необразованные, никогда не имевшие случая видеть что-нибудь, способствующее общему благу, они ничего не делали, кроме военных упражнений, ничего не слышали, кроме барабанного боя и сигнальных свистков. Лакею генерала Апраксина, Клейнмихелю, поручено было обучать военному искусству генерал-фельдмаршалов…»
Но больше всего Павлу вредила та чрезвычайная поспешность и необдуманность, с которою он приводил свои решения в исполнение, не задумываясь над средствами, способами, последствиями и проч.
А между тем выходки за выходками следовали со стороны Павла и никто не мог удержать его. Тогда вспомнили об Е. И. Нелидовой и извлекли ее из монастыря. Сама императрица заключила союз с Нелидовой с целью охраны императора. И, действительно, ею многое было предотвращено и многое исправлено. Так, благодаря только ее вмешательству, остался существовать орден Георгия, на который Павел намерен был наложить свою руку. И нужно сознаться, Нелидова никогда не злоупотребляла своим влиянием на Павла, хотя бывали случаи, что ее башмачок летел вдогонку за Павлом… Во внешней политике Павел также принял систему, противную екатерининской, и делал обратное тому, что делала Екатерина, хотя бы это было совершенно противно интересам России.
Памятуя обстоятельства жизни своего родителя, император Павел спешил короноваться, и коронование произошло 5 апреля, в день св. Пасхи, при этом прочитан был манифест о престолонаследии по мужской линии, в котором впервые император назван главою церкви. Манифест этот заключен был в особый, заранее заготовленный, серебряный ковчежец и положен на престол храма. Многие и щедрые милости пали на приближенных императора, и во многих случаях даже незаслуженные.
