Империя: чем современный мир обязан Британии - Фергюсон Ниал (онлайн книга без TXT) 📗
Символично, что первые выстрелы на суше прозвучали 12 августа 1914 года при нападении англичан на немецкую радиостанцию в Камине (Тоголенд). Вскоре борьба распространилась на все германские колонии в Африке (Тоголенд, Камерун, Юго-Западную Африку и Восточную Африку). Хотя об этом часто забывают, Первая мировая война превратилась в Африке в “тотальную”, насколько позволяли условия. В отсутствие развитой железнодорожной сети и надежных вьючных животных было единственное решение проблемы логистики: люди. В Первой мировой войне участвовали более двух миллионов африканцев — почти все в качестве носильщиков и санитаров. И хотя эти люди были далеки от полей Фландрии, вспомогательные части, о которых часто забывают, действовали в таком же аду, как и солдаты на передовой в Европе. Мало того что они недоедали, были перегружены работой, воевали далеко от дома, но они были столь же подвержены болезням, как их белые господа. Примерно пятая часть африканцев, служивших носильщиками, погибла. Многие стали жертвами дизентерии, потрепавшей все колониальные армии, действовавшие в тропиках. В Восточной Африке 3156 белых британских служащих погибло, исполняя свой долг (менее трети — от действий противника). Если прибавить к ним чернокожих солдат и носильщиков, потери превысят сто тысяч человек.
Известное оправдание белого владычества в Африке заключалось в том, что оно несло “черному континенту” блага цивилизации. Война сделала эти притязания смехотворными. Людвиг Деппе, врач, служивший в германской восточноафриканской армии, писал:
Мы оставляем за собой разоренные поля, разграбленные склады и, в ближайшем будущем, голод. Мы уже не являемся носителями культуры. Наш путь отмечен смертью, разграбленными и опустевшими деревнями, подобно тому, как это происходило при продвижении наших собственных и вражеских армий во время Тридцатилетней войны.
Прежде считалось, что ВМФ — это основа мировой мощи Британии. Однако его участие в войне было скромным. Он оказался неспособен уничтожить германский флот в Северном море. Полномасштабное столкновение надводных сил около Ютландии стало одной из самых потрясающих в военной истории партий, окончившихся вничью.
Этот результат был отчасти обусловлен технической отсталостью британского флота. Хотя Черчилль успел до начала войны перевести флот с угля на нефть, англичане уступали немцам в точности стрельбы — не в последнюю очередь потому, что военно-морское министерство отказалось от приобретения у компании “Арго” систем управления артогнем, которые учитывали качку. Кроме того, немцы обладали превосходством в радиосвязи, хотя зачастую вели переговоры в открытом эфире или используя легко расшифровываемые коды. Королевский ВМФ пользовался сигнальной системой эпохи Нельсона. Такие сообщения на расстоянии не мог прочитать ни враг, ни их адресат.
При этом флот наносил огромный ущерб германской морской торговле за пределами Балтики. Мало того что немецкий торговый флот в течение нескольких месяцев с начала войны был безжалостно вытеснен с океана. Согласно приказу, отданному в марте 1915 года, даже нейтральные корабли, заподозренные в перевозке грузов в Германию, задерживались и досматривались, а если обнаруживалась контрабанда, то и конфисковывались. Хотя эта практика вызвала негодование за границей, германский ответ в виде неограниченной подводной войны вызвал намного больший резонанс, особенно когда без предупреждения был потоплен британский лайнер “Лузитания” с более чем сотней американских пассажиров. По общему мнению, весной 1917 года казалось, что атаки подлодок подорвут импорт продовольствия в Англию: в апреле погибало каждое четвертое судно, покидавшее британский порт. Восстановление системы конвоев, знакомой Адмиралтейству еще по временам Нельсона, вернуло Англии преимущество на море.
Намного внушительнее были сухопутные силы Британской империи. Треть войск, которые Британия собрала во время Первой мировой войны, дали заморские колонии. Новая Зеландия отправила сражаться за моря сто тысяч мужчин и женщин (в качестве медсестер) — десятую часть населения. В самом начале войны лидер австралийской Лейбористской партии Эндрю Фишер, шотландец по происхождению, пообещал отдать “все до последнего человека, последнего шиллинга, для защиты нашей метрополии”. Первый порыв был впечатляющим, хотя, следует заметить, большинство австралийских добровольцев родилось в Англии (то же верно в отношении канадских добровольцев), а введение всеобщей воинской повинности позднее было отвергнуто на двух референдумах. Дж.Д. Бернс из Мельбурна отметил преданность, которой отличались иммигранты первого поколения:
Хотя сначала британские командиры не желали положиться на солдат из колоний, они очень скоро сумели оценить их характер. Австралийцы занимали особое положение, как и шотландцы. “Диггеров” [176] противник боялся так же сильно, как и “дьяволов в юбках”.
Возможно, главным достижением имперской мобилизации стал Имперский верблюжий корпус, сформированный в 1916 году. Примерно на три четверти он был укомплектован австралийцами и новозеландцами. В его состав также входили солдаты из Гонконга и Сингапура, добровольцы из Родезийской конной полиции, южноафриканские старатели, которые сражались против британцев в бурской войне, садоводы из канадских Скалистых гор и ловцы жемчуга из Квинсленда.
Все же было бы ошибкой думать, что основной вклад в мобилизацию внесли “белые” доминионы. В начале войны человек, который позднее стал самым известным политическим и духовным лидером Индии, заявил соотечественникам: “Мы — прежде всего… граждане великой Британской империи. Когда ведут борьбу, как сейчас британцы, за правое дело, во имя пользы и славы человеческого достоинства и цивилизации… наш долг очевиден: приложить все усилия, чтобы поддержать англичан, отдав этой борьбе нашу жизнь и собственность”.
Тысячи индусов разделяли чувства Ганди. Осенью 1914 года около трети британских войск во Франции составляли индийцы. К концу войны за границей служило более миллиона индийцев — почти столько же в целом дали четыре “белых” доминиона. “Война очень необычна, — писал брату с Западного фронта связист Картар Сингх. — [Она идет] на земле, под землей, в небе и на море — везде. Правильно ее называют 'войной королей' — это дело людей большого ума”. Индийцев не забривали в солдаты насильно: по сути, все они были добровольцами, притом полными энтузиазма. Картар Сингх писал:
Мы никогда не получим другого шанса восславить нашу расу, страну, предков, родителей, деревню, братьев, доказать нашу преданность правительству… Никогда больше не будет такой яростной битвы… Пища и одежда лучшие, ни в чем нет недостатка. Машины подвозят продовольствие прямо к окопам… Мы идем с песней, когда мы на марше, и совершенно не боимся того, что идем на смерть.
Это были не только выпускники публичных школ, воспитанные на Горации и Муре, которые верили в то, что dulce et decorum est pro patria mori [177]. Правда, было три мятежа, поднятых в Ираке солдатами-мусульманами, которые отказались воевать со своими единоверцами (вот еще один довод в пользу того, что у сюжета “Зеленой мантии” было основание). Но это исключение, правилом же были преданность и выдающаяся доблесть [178].
Колониальные войска подвергали сомнению справедливость требований, предъявляемых к ним империей, только тогда, когда с ними плохо обращались. Например, солдат полка Британской Вест-Индии приводило в негодование то, что их использовали прежде всего для выполнения опасной, но бесславной задачи доставки боеприпасов. В самом деле, английские офицеры проявляли к ним мало уважения. В 1918 году сержант-тринидадец жаловался:
