Легенда советской разведки - Н Кузнецов - Гладков Теодор Кириллович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Числился он на какой-то хозяйственной должности, но в РКУ, в отличие от других сослуживцев, являлся когда хотел, правда, и уходил зачастую позже всех. Большую часть рабочего дня кабинет "рыжего майора" (так называли Геттеля за глаза) был закрыт на ключ, а его владелец бродил, вроде бы бесцельно, однако всегда в достаточной степени целеустремленно, по служебным помещениям, болтая с коллегами. Но и чиновники более высоких рангов избегали, кроме как в случаях крайней необходимости, по собственной воле обсуждать что-либо с Геттелем.
И нет ничего удивительного, что скромная делопроизводительница Валентина Довгер старалась держаться подальше от малоприятного майора. До поры до времени ей это удавалось. И все же однажды майор напросился проводить ее до дому. Девушке ничего не оставалось, как согласиться. Она резонно полагала, что не стоит высказывать свою неприязнь почти незнакомому офицеру, который, как было нетрудно догадаться, мог причинить ей серьезные неприятности.
С попытками ухаживания со стороны чиновников рейхскомиссариата Валя сталкивалась достаточно часто и научилась тактично, но решительно пресекать их. Но этот майор - совсем другое дело. Поначалу Геттель был достаточно тривиален, преподнес несколько дежурных комплиментов, потом с грустью в голосе признался в одиночестве. Валя уже знала, что после таких вступлений, как правило, следует приглашение провести вечер в ресторане, приготовилась было ответить, что ходит куда-либо очень редко и только в сопровождении жениха, как поняла, что ее спутника интересует вовсе не она сама, а именно жених.
Внутренне насторожившись, Валя с самым беспечным видом пересказала давно и основательно разработанную легенду своего знакомства с женихом.
Не будь у Геттеля молчаливо признанной всеми репутации соглядатая, его расспросы вполне могли сойти за чрезмерное любопытство и только. Но что скрывается за этими расспросами? Немаловажное значение имело и то, кому докладывает Геттель. Одно дело, если он осведомляет обо всем, что вынюхал, кого-либо из высших чиновников рейхскомиссариата и уж совсем иное - если СД.
В любом случае, понимала Валя, нужно немедленно предупредить Грачева.
Геттель слушал Валину болтовню как бы между прочим, поддерживая видимость светской беседы, но девушка чувствовала, что на самом деле он запоминает, взвешивает и сопоставляет с чем-то каждое ее слово.
Когда они подошли к дому, где жила Валентина, девушка облегченно вздохнула, хотя и была уверена, что возможная беда еще не миновала, что это провожание лишь начало чего-то значительного и, без сомнения, опасного. Церемонно попрощавшись, майор выразил надежду, что фрейлейн Валентина при случае познакомит его с обер-лейтенантом Зибертом.
В тот же вечер девушка передала Николаю Ивановичу содержание тревожного разговора. А на следующее утро, проверив, нет ли за ним слежки, более тщательно, чем обычно, Кузнецов поспешил в отряд.
Командованию было над чем задуматься. С одной стороны, ничто, кроме расспросов Геттеля, не давало основания полагать, что Зиберт взят в глубокую разработку. Иначе не было бы этого не слишком деликатного подхода к Вале, особенно просьбы Геттеля устроить ему знакомство с Зибертом.
Однако, к сожалению, имела право на существование и иная версия. Гитлеровские спецслужбы могли "зацепить" Зиберта, заподозрив, что он не то лицо, за которое себя выдает, но, не располагая пока результатами возможной глубокой проверки, вызвать в нем тревогу и вынудить тем самым предпринять какие-то действия, которые в конечном итоге приведут к разоблачению.
Наконец, была и третья, возможно самая правдоподобная, версия, что Мартин Геттель вел непонятную игру самостоятельно, до поры до времени никого в нее не посвящая.
Тщательно взвесив все "за" и "против", командование склонилось в пользу именно третьей версии и рекомендовало Кузнецову пойти на встречу с Геттелем, не теряя, разумеется, благоразумия.
В отряде понимали, конечно, что гарантировать благополучный исход контакта Николая Ивановича с майором нельзя, и потому предусмотрели определенные меры безопасности, для чего подключили к этому делу агентов "Кора" и "Фридриха", то есть Ивана Корицкого и Альберта Гласа. В случае если бы события стали складываться явно угрожающе, Кузнецову следовало под надежным прикрытием немедленно вернуться в отряд.
И вот именно в один из этих тревожных дней фон Ортель и сделал шаг, который в условиях фашистской Германии, где соглядатайство и доносительство были нормой поведения не только негодяев, но и лиц, считавших себя людьми благоразумными и к тому же патриотами, должен был быть расценен Зибертом как высшее проявление дружбы и доверия.
- Я хочу дать вам добрый совет, Пауль, - сказал штурмбаннфюрер, когда они как-то остались наедине, - вернее не вам, а вашей невесте. Последнее время ей оказывает всяческое внимание некий майор Геттель...
Зиберт обиженно выпрямился:
- Ревновать фрейлейн Валентину к этому рыжему...
- Успокойтесь, Зиберт, - улыбнулся фон Ортель. - При чем тут ревность? Речь идет совсем о другом. Мы с вами друзья, поэтому рекомендую фрейлейн Валентине держаться подальше от Геттеля. Вовсе не потому, что он неотразимый Дон Жуан. Просто вам следует учесть, что хоть у Геттеля звание и сухопутное, но начальство у него морское...
Более откровенно фон Ортель высказаться, конечно, не мог. В вермахте все знали, что начальником абвера, то есть военной разведки и контрразведки, был адмирал Фридрих Вильгельм Канарис. Значит, Геттель представляет в рейхскомиссариате контрразведку абвера.
Теперь можно было не сомневаться, что раз Геттель завел разговор о Зиберте с Валей Довгер, он непременно попытается прощупать и других его знакомых женщин. Так оно и произошло. Через несколько дней "рыжий майор" вызвал к себе Лидию Лисовскую, у которой Зиберт формально снимал комнату, а затем и проживавшую вместе с ней Марию Микоту.
Разговоры с ними (естественно по раздельности) проходили по одному сценарию, были сухими и официальными. Геттель сразу предупреждал их о сугубо конфиденциальном характере встречи и о тех неприятных последствиях, которые будут иметь место, если они разгласят содержание их беседы.
Пожав плечами, Мария рассказала о Зиберте то, что сочла нужным. Следующий вопрос Геттеля был довольно неожиданным: не говорил ли Зиберт ей или сестре когда-нибудь об Англии? "Майя" недоуменно пожала плечами:
- Об Англии? Никогда! И с какой стати? О Германии много рассказывал, о Франции, он там воевал...
Геттель был упрям:
- В таком случае, может быть, он употреблял иногда в речи английские слова?
"Майя" рассмеялась:
- Но я не знаю английского языка... Насколько мне известно, Пауль говорит только по-немецки. Ну, еще он знает несколько десятков русских и украинских слов, немного польских. Но их знают все немецкие офицеры, кто здесь служит.
Майор задал еще один вопрос: не кажется ли пани Марии, что Зиберт свободно обращается с довольно крупными суммами денег?
Мария ответила, что не кажется. Зиберт дает сестре какую-то сумму за комнату, стирку белья, на продукты, когда приходят гости. Иногда делает им небольшие подарки - чулки, помаду, конфеты. Для этого не нужно быть миллионером. Геттель задумался, потом пришел к какому-то решению.
- Я попрошу вас сделать следующее, фрейлейн. Попробуйте как-нибудь в разговоре с Зибертом вроде бы случайно употребить словечко "сэр" и приглядитесь, как он отреагирует на такое обращение, а потом сообщите мне.
Итак, все прояснилось. Сам того не ведая, Мартин Геттель раскрыл свои карты. Просто удивительно, как в одном человеке могли сочетаться интуитивно проницательный контрразведчик (он единственный заподозрил, что Зиберт не тот, за кого себя выдает) и набитый дурак (это относится к его идее проверки Зиберта словом "сэр"). В общем, по-видимому, руководствуясь уж неизвестно какими соображениями (ведь лично они не были даже знакомы), Мартин Геттель всерьез решил, что обер-лейтенант Пауль Вильгельм Зиберт является офицером английской разведки "Сикрет Интеллидженс Сервис".
