Трехтысячелетняя загадка - Шафаревич Игорь Ростиславович (читать книги регистрация TXT) 📗
В те же 20-е годы закончилась и загадочная политическая карьера, да и сама жизнь Вальтера Ратенау. Ещё во время войны, в 1918 г., когда в Германии был арестован К. Радек, обвинявшийся в подготовке революции, Ратенау посещал его несколько раз в камере и имел с ним многочисленные беседы. Об этом факте рассказывает Радек, но, к сожалению, не упоминает о содержании бесед. С интересом относился Ратенау и к недолговечной Советской республике в Мюнхене как шагу в правильном направлении — построению централизованной и управляемой экономики. Теперь он входит в правительство сначала как министр восстановления, а в 1922 г. как министр иностранных дел. Но он поддерживал так называемую «реальную политику» выплаты Германией чудовищных репараций, растягивавшихся на несколько десятилетий (например, в речи на съезде немецко-демократической партии 12-14 ноября 1921 г.). Для правых он оказался идеальной фигурой «еврейского плутократа, продающего Германию». В результате в 1922 г. он был убит террористом, как подозревают, из тайной националистической организации «Консул».
Конечно, сосредоточение такой большой власти в руках евреев, да ещё в столь болезненный для Германии момент, сильно повлияло на всю жизнь. Например, когда премьер-министром Пруссии был Гирш, туда было допущено несколько сот тысяч евреев, переселившихся из Польши, Галиции и восточных областей, отошедших к Польше. Это в то время, когда вся Германия голодала, многие немцы остались без крова и работы.
За несколько лет евреи заняли гораздо более высокое положение в экономической и культурной жизни. В 1921 г. была опубликована брошюрка «Еврейское влияние в Германии», составленная, как уверяет автор, по официальным статистическим данным и по данным прессы. Автор приводит очень яркие цифры. Например, вот некоторые данные о распределении по профессиям. На каждую 1000 человек приходится:
Вот характеристика жилищных условий:
Процентное отношение еврейских и немецких директоров и членов наблюдательных советов акционерных обществ, приведённых Зомбартом для начала века (см. гл. 7), сдвинулось вдвое. Среди адвокатов евреи составляли 43%, среди высших чиновников юстиции — 78,7%, врачей было в Мюнхене: из 1098 — 644 еврея, в Гамбурге: из 734 — 412, в Кенигсберге: из 284 — 159.
Уже к началу войны среди преподавателей высшей школы евреев было 937, в то время как, если бы их число было пропорционально их доле в населении, их было бы 31.
На 100 000 мужчин приходилось студентов:
На 1 00 000 детей посещают:
По подсчётам автора, полностью в немецких руках находилось 5% всех газет, под еврейским руководством — 35%, под еврейским влиянием (состав сотрудников, объявления) — 60%. Из 806 членов немецкого союза издателей, т. е. из числа влиятельнейших в Германии издателей было 365 евреев. Из 3241 издаваемых в 1921 г. журналов 1154 издавались евреями.
Среди руководства социал-демократической партии (более умеренной) евреи составляли 18%, «Независимой» (отколовшейся, более радикальной) — 65%, коммунистов — 87%. Когда, например, в порядке демилитаризации была поставлена комиссия наблюдателей над военным министерством, то в ней из 8 членов было 7 евреев: Гольдшмидт, Кизвант, Леве, Шлезингер, Варшинский, Цукет, Брунн и Рипенбаум.
Странным образом столь резко возросшее влияние евреев на жизнь шло рука об руку с распространением националистических настроений, чувства отчуждения среди евреев. Оно особенно ярко выразилось в книге известного еврейского национального деятеля Якова Клацкина «Проблема современного еврейства», вышедшей в свет в Германии в конце 20-х гг. (мне было доступно 3-е издание 1930 г.). Ещё позже те же мысли автор изложил в брошюре, появившейся с хвалебным предисловием Эйнштейна. Обособление от остальных народов — в этом автор видит цель всего еврейства. Методом же является укрепление «духовного гетто, переносных стен еврейского государства», «шатров Израиля», т. е. воспитание (на религиозной основе) психологии чуждости, неслияния с другими народами.
«Наши мудрецы говорили: “Для других народов мира изгнание не есть рассеяние (галут). Но для Израиля, который не ест их хлеб и не пьёт их вино, изгнание воистину становится галутом”».
«Прочная стена, созданная нами, отделяла нас от народа страны, а за стеной жило еврейское государство в миниатюре. Так, по его мнению, и должно оставаться».
«Повсюду мы среди коренных наций чужаки и хотим несгибаемо держаться нашей отчуждённости».
«Можем ли мы называть страны нашего рассеяния отечеством, мечтая и стремясь к освобождению от изгнания? Что за удивительное, удивительно возлюбленное отечество, которое мы называем Галут (рассеяние) и из которого мы стремится вырваться!»
«Это “страна чужих”, “насильственное отечество”».
«Мы всегда должны повторять: „Непреодолимая пропасть зияет между вами и нами, нам чужд ваш дух, ваши мифы и сказания, ваше национальное наследство, ваши обычаи и привычки, ваши национальные и религиозные святыни“. „Нам чужды дни вашей национальной памяти, радости и горести вашей национальной жизни, история ваших побед и поражений, ваши гимны и боевые песни, ваши национальные устремления и надежды. Ваши национальные границы не разделяют наш народ, и ваши пограничные споры не наши. Поверх них распространяется наше единство вопреки всем связям и разделениям вашего патриотизма“.
«Евреи, геройски павшие, сражаясь в войсках окружающего их народа, деятели культуры — всё это, — заявляет автор, — предатели еврейского национального дела, растратившие впустую свои таланты и жизни».
Он ставит в пример предков:
«Талмудическая политика наших отцов не знала иного патриотизма, кроме еврейского. Они огорчались победами своего народа-хозяина, если они приносили несчастье народам другой страны. Их симпатии народам и странам были подчинены исключительно интересам еврейства. Они часто принадлежали не их стране проживания, а стране проживания их соплеменников, если положение евреев в этой стране было лучше».
