Ветры Куликова поля (Рассказы о воинской доблести предков) - Митяев Анатолий Васильевич (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Дольше всех держался, укрывшись в каменном постоялом дворе, сераскир трехбунчужный паша Айдозле-Мехмет. С ним было две тысячи янычар. Полковник Золотухин со своими неустрашимыми фанагорийцами несколько раз атаковал отряд паши. Только после того, как ворота двора были выбиты пушечными ядрами, гренадерам удалось добраться до неприятеля. Ярость последней схватки была ужасная. Янычары почти все были перебиты, погиб и сераскир.
В четыре часа дня Измаил стих. Не слышалось криков «ура» и «алла». Жесточайшая схватка закончилась. Только носились по улицам многотысячные табуны испуганных лошадей, вырвавшиеся из конюшен.
В день 11 декабря обе стороны понесли огромные потери. Турки из 35 тысяч потеряли убитыми 26 тысяч, в том числе четырех двухбунчужных пашей и одного трехбунчужного. В плен сдалось 9 тысяч. Из крепости удалось уйти лишь одному турку. Он переплыл Дунай, держась за бревно, и первый принес своим известие о падении крепости. Трофеями русских стали 345 знамен и 7 бунчуков, 245 пушек, 30 речных судов.
В русском 30-тысячном войске было убито 2037 человек, ранено 2933; из 650 офицеров было убито и ранено около четырехсот.
Неделя ушла на то, чтобы вывезти из города в поле мертвые тела и схоронить их.
Падение неприступной крепости, гибель целой армии вызвали в Турции состояние, близкое к отчаянию. Растерялись и советчики султана в Англии и Пруссии. Селиму ничего не оставалось, как искать мира с Россией. Но он снова воздержался от благоразумного шага. Ограничился тем, что отрубил голову великому визирю Гасану и повелел привести несколько кораблей из Эгейского моря к Константинополю. Корабли эти пришли со спущенными русскими флагами — инсценировкой со взятием в плен русских кораблей султан пытался успокоить народ. Война, хотя и стихла на зиму, продолжалась.
Радость и ликование были в Петербурге. Отовсюду в Измаил везли Суворову поздравительные письма. Суворов и сам прекрасно знал, какой небывалый подвиг совершили он и его войска, — другого подобного примера в истории войн еще не было. Великий полководец впоследствии говорил, что на такой штурм можно было отважиться лишь раз в жизни.
Суворов ждал, что Екатерина теперь пожалует ему чин фельдмаршала, который сделает его равным с ее вельможами, избавит от необходимости подчиняться посредственным начальникам, даст возможность самому принимать важные решения. Он верил в справедливость императрицы и при встрече с Потемкиным в Яссах, куда приехал после штурма, говорил с фельдмаршалом, как уже фельдмаршал. Потемкин оскорбился тоном разговора и обычными чудачествами своего подчиненного. Этого было достаточно, чтобы сразу забылись великие деяния полководца и чтобы Екатерина изменила отношение к нему. В награду Суворову была выбита памятная медаль и пожалован чин подполковника Преображенского полка. Хотя сама императрица была полковником в том знаменитом полку, все это было изощренным оскорблением.
Суворов, как никто, умел проникать в тайные мысли противника, на поле боя он всегда исходил в расчетах лишь из реального и точно выделял реальное из кажущегося, а тут ошибся. Ошибся потому, что ему казалось, что служба родине ценится превыше служения какому-либо лицу. В царское время это было не так. Суворов, возьми он десять Измаилов, одержи десять Рымников, никогда не сравнялся бы с Потемкиным. Екатерина и Потемкин, императрица и князь, были связаны между собой цепью дворцового переворота, они были сообщники.
Мы довольно подробно говорили о наградах того времени. В этом не было бы никакого смысла, если бы не касались при этом таких людей, как Суворов и Ушаков. Все царские ордена, все чины и титулы после Великой Октябрьской революции были упразднены, ибо давались они, за немногим исключением, за заслуги перед царями, перед помещиками и капиталистами, а не перед народом. Через семь лет после описываемых событий будет издан закон, по которому все члены царской фамилии мужского пола получали орден Андрея Первозванного сразу же по рождении; мало того, еще не умея самостоятельно сделать одного шага, царственный отпрыск, будучи андреевским кавалером, становился и кавалером ордена Александра Невского и Анны 1-й степени… Однако люди честные и прямодушные всегда отличали ордена Суворова от орденов Потемкина. Вспомни: Суворов получил Георгия 1-й степени за молниеносный разгром 100-тысячной армии противника, а Потемкин — за взятие Очакова в декабре, когда можно было взять его в апреле; престарелый полководец, знаменитый Румянцев язвительно называл потемкинскую канитель с Очаковом «осадой Трои», имея в виду десятилетнюю осаду столицы троянцев древними греками.
Наградной знак участникам штурма Измаила. На оборотной стороне надпись: «За отменную храбрость».
Когда Советская власть упразднила старые ордена, не были упразднены Георгиевские кресты — награда простых солдат и унтер-офицеров. Кресты эти — вначале серебряные, потом из простого металла — давались за истинную храбрость в бою; знаменитые наши военачальники Василий Иванович Чапаев, Георгий Константинович Жуков, Константин Константинович Рокоссовский, начинавшие военную службу еще в царское время, имели Георгиевские кресты за храбрость… Прошлое неразрывно связано с настоящим. Мы гордимся знаменитыми патриотами Отечества Александром Васильевичем Суворовым и Федором Федоровичем Ушаковым, у них была самая высокая и самая истинная награда — любовь и уважение народа. Потому-то в ряду орденов Советской страны есть ордена, названные их именами, — орден Суворова, орден Ушакова. Думали ли полководец и флотоводец, что далекие потомки удостоят их такой чести!
…Итак, Измаил был взят. Перед русской армией открылся путь к завершению войны. Деморализованную турецкую армию можно было гнать до самого Константинополя. Правители Турции этого опасались, начали собирать ополчение для защиты столицы. Потемкин и двинулся к столице, но не к турецкой, а к российской — в Петербург; армии было приказано располагаться на зимние квартиры.
Все командиры — участники штурма Измаила получили щедрые награды и повышения. Потемкину был подарен императрицей фельдмаршальский мундир, шитый алмазами ценой в 200 тысяч рублей. На конец апреля наступившего 1791 года назначался в Таврическом дворце роскошный пир в честь измаильской победы. Давал его петербургской знати Потемкин, владелец дворца и «победитель турок».
А Суворова на том пиру не было. Екатерина за два дня до торжеств повелела ему выехать в Финляндию для осмотра крепостей на русско-шведской границе… Полководец оказался за тысячи километров от краев, где продолжалась война и где он был совершенно необходим.
Между тем весна 1791 года поначалу ничего хорошего России не обещала. Англия и Пруссия готовились предъявить русскому правительству ультимативные требования, полезные Турции и спасавшие ее от разгрома. Обе державы грозились начать против России войну. В английском Портсмуте вооружались 36 линейных кораблей и 12 фрегатов. Они предназначались для захвата Кронштадта и Петербурга.
Грозу предотвратили русские дипломаты, убедив английских капиталистов в невыгодности для них столкновения Англии и России; Англия потеряла бы обширный рынок сбыта для своих товаров, разорвались бы традиционные торговые связи. Промышленники и торговцы крепко нажали на свое правительство, оно отказалось от намерения воевать с Россией; свидетельством изменений в политике Англии было то, что с кораблей в Портсмуте начали снимать пушки.
Князь Репнин, командовавший Дунайской армией в отсутствие Потемкина, уведомил Ушакова об изменении политической обстановки таким письмом: «По настоящему обороту политических дел уповательно (можно надеяться): английский флот ни в Балтийское, ни в Черное море не будет. Итак, вам остается управляться только с одним турецким, с которым, надеюсь, вы скоро разделаетесь, и с тою же славою, которую вы уже себе приобрели».
Флот Ушакова был готов к боевым действиям. Он теперь насчитывал больше полусотни боевых единиц, в том числе 16 линейных кораблей. Дело оставалось за малым, за турецким флотом, который все еще не появлялся в Черном море.
