Тайная война против Советской России - Сейерс Майкл (прочитать книгу .txt) 📗
Нацистская газета «Нахтаусгабе» писала в феврале 1938 г.:
Нам теперь известно, что английский премьер, так же как и мы сами, считает коллективную безопасность абсурдом.
Выступая в Манчестере 10 мая 1938 г., Уинстон Черчилль возразил на это:
Нам говорят, что нельзя раскалывать Европу на два вооруженных лагеря. Значит, должен быть только один вооруженный лагерь — вооруженный лагерь диктатора — и скопище народов, уныло бродящих за его оградой, размышляя над тем, кому из них суждено быть первой жертвой и какая участь эту жертву ждет — порабощение или только эксплуатация.
В сентябре 1938 г. политика умиротворения достигла наивысшей точки. Правительства нацистской Германии, фашистской Италии, Англии и Франции подписали мюнхенское соглашение, — сбылась мечта об антисоветском «Священном союзе», которую мировая реакция лелеяла еще с 1918 г.
Соглашение оставило Россию без союзников. Франко-советский пакт, краеугольный камень коллективной безопасности в Европе, был похоронен. Чешские Судеты стали частью нацистской Германии. Перед гитлеровскими полчищами широко распахнулись ворота на Восток. [84]
«Мюнхенское соглашение, — писал Уолтер Дюранти в своей книге «Кремль и народ», — явилось для Советского Союза оскорблением, какого он не испытывал со времен Брест-Литовска».
Мир ожидал германо-советской войны.
Вернувшись в Англию, Невилль Чемберлен размахивал листком бумаги с подписью Гитлера и кричал:
— Вот гарантия мира для нашего поколения! За двадцать лет до этого английский шпион капитан Сидней Джордж Рейли воскликнул: «Непристойность, созданная в России, должна быть уничтожена любой ценой… Мир с Германией! Да, мир с кем угодно!.. Мир, мир любой ценой, а потом — единый фронт против истинных врагов человечества!»
11 июня 1938 г. сэр Арнольд Уилсон, сторонник Чемберлена, в палате общин заявил:
Единство нам необходимо; подлинная угроза миру исходит сейчас не от Германии и не от Италии… а от России.
Но первыми жертвами антисоветского мюнхенского соглашения оказались не народы Советского Союза. Первыми пострадали демократические народы Западной Европы. Еще раз под прикрытием антисоветского лозунга была предана демократия.
В феврале 1939 г. Англия и Франция признали фашистскую диктатуру генералиссимуса Франко законным правительством Испании. В последних числах марта, после двух с половиной лег героической борьбы с неравными силами, республиканская Испания стала фашистской провинцией.
15 марта Чехословакия прекратила свое существование как самостоятельное государство. Танковые дивизии нацистов ворвались в Прагу. Оружейные заводы Шкода и двадцать три других предприятия, то есть военная промышленность, превышавшая втрое военную промышленность Италии, перешли в собственность Гитлера. Профашистский генерал Ян Сыровы, командовавший когда-то войсками интервентов в советской Сибири, передал немецкому верховному командованию арсеналы, военные склады, тысячу самолетов и все первоклассное военное снаряжение чехословацкой армии.
20 марта Литва сдала Германии свой единственный порт — Мемель.
7 апреля, в страстную пятницу, войска Муссолини переплыли Адриатику и вторглись в Албанию. Пять дней спустя король Виктор Эммануил принял албанскую корону.
Когда войска Гитлера двинулись на Чехословакию, Сталин из Москвы предостерегал английских и французских умиротворителей о том, что антисоветская политика навлечет несчастье на них самих. 10 марта 1939 г., выступая на XVIII съезде Всесоюзной коммунистической партии, Сталин говорил о том, что необъявленная война, которую державы оси под прикрытием антикоминтерновского пакта уже ведут в Европе и Азии, направлена не только против Советской России, но также, и даже в первую очередь, против интересов Англии, Франции и Соединенных Штатов.
«Войну, — сказал Сталин, — ведут государства-агрессоры, всячески ущемляя интересы неагрессивных государств, прежде всего Англии, Франции, США, а последние пятятся назад и отступают, давая агрессорам уступку за уступкой. Таким образом, на наших глазах происходит открытый передел мира и сфер влияния за счет интересов неагрессивных государств без каких-либо попыток отпора и даже при некотором попустительстве со стороны последних. Невероятно, но факт».
Реакционные политики западных демократий, в частности Англии и Франции, — продолжал Сталин, — отказались от политики коллективной безопасности. Вместо этого им все еще продолжала сниться антисоветская коалиция, замаскированная дипломатическими терминами: «умиротворение», «невмешательство». Но эта политика, по словам Сталина, была заранее обречена. Сталин прибавил: «…некоторые политики и деятели прессы Европы и США, потеряв терпение в ожидании „похода на Советскую Украину“, сами начинают разоблачать действительную подоплеку политики невмешательства. Они прямо говорят и пишут черным по белому, что немцы жестоко их „разочаровали“, так как, вместо того, чтобы двинуться дальше на восток, против Советского Союза, они, видите ли, повернули на. запад и требуют себе колоний. Можно подумать, что немцам отдали районы Чехословакии, как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом, а немцы отказываются теперь платить по векселю…»
«Я далек от того, — продолжал Сталин, — чтобы морализировать по поводу политики невмешательства, говорить об измене, о предательстве и т. п. Наивно читать мораль людям, не признающим человеческой морали. Политика есть политика, как говорят старые, прожженные буржуазные дипломаты. Необходимо, однако, заметить, что большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом».
Советский Союз по-прежнему стремился к международному сотрудничеству против агрессоров и к реальной политике коллективной безопасности, но Сталин ясно подчеркнул, что такое сотрудничество возможно лишь на здоровой, искренней основе. Красная армия вовсе не намерена становиться орудием английских и французских «миротворцев». И наконец, если бы случилось худшее. Красная армия верит в сваю силу, и она опирается на единство и верность советского народа. Говоря словами Сталина:
«…в случае войны тыл и фронт нашей армии… будут крепче, чем в любой другой стране, о чем следовало бы помнить зарубежным любителям военных столкновений».
Но к прямому, недвусмысленному предостережению Сталина не прислушались.
В апреле 1939 г. проверка общественного мнения Англии показала, что 87 % английского населения настроено в пользу англо-советского союза против нацистской Германии. Черчилль рассматривал англо-советское сближение, как «вопрос жизни и смерти». В своей речи от 27 мая Черчилль заявил:
Если правительство его величества, — после того, как она пренебрегло подготовкой нашей обороны, бросило на произвол судьбы Чехословакию при всем ее военном значении, обязало нас выступить на защиту Польши и Румынии, — теперь отклоняет необходимую нам помощь России, тем самым увлекая нас на гибельный путь одной из самых гибельных войн, то это правительство не заслуживает того великодушного отношения, которое к нему проявляли его соотечественники.
29 июля Дэвид Ллойд Джордж поддержал заявление Черчилля следующими словами:
Мистер Чемберлен вел переговоры непосредственно с Гитлером. Для свидания с ним он ездил в Германию. Он и лорд Галифакс ездили также и в Рим. Они были в Риме, пили за здоровье Муссолини и говорили ему комплименты. Но кого они послали в Россию? У них не нашлось самого скромного из членов кабинета для этой цели; они просто послали чиновника министерства иностранных дел. Это оскорбление… У них нет чувства меры, они не отдают себе отчета в серьезности положения сейчас, когда мир оказался на краю бездонной пропасти…
84
24 сентября 1938 г., когда нацистские войска готовились вступить в Чехословакию, нью-йоркская троцкистская газетка «Сошиалист эппил» писала в передовой статье: «Чехословакия — чудовищный урод в семье держав, рожденный на свет позорной Версальской конференцией… Чехословацкая демократия всегда была лишь ветхим покрывалом, наброшенным на развитую капиталистическую эксплуатацию… Эта перспектива требует от нас, при всех и любых обстоятельствах, настоящей революционной оппозиции чехословацкому буржуазному государству».
Под такими псевдореволюционными лозунгами троцкисты Европы и Америки вели неустанную борьбу против идеи о необходимости защиты малых стран от агрессивных действий держав оси и против принципа коллективной безопасности.
В то время как Абиссиния. Испания, Северный и Центральный Китай, Австрия и Чехословакия поочередно становились жертвами Германии, Италии и Японии, члены троцкистского «четвертого интернационала» кричали на весь мир о том, что политика коллективной безопасности — ни что иное, как подстрекательство к войне. Троцкий утверждал, что «защита национального государства» представляет собой в сущности «реакционную задачу».
Последователи и единомышленники Троцкого в Европе и Америке вели отчаянную борьбу против Республиканского правительства в Испании, против Народного фронта во Франции и других антифашистских патриотических массовых организаций, которые стремились достичь национального единства в своей стране и заключить в соответствии с принципом коллективной безопасности договор с Советским Союзом. Троцкистская пропаганда утверждала, что эти массовые организации только втянут свои страны и воину.
Сам Троцкий постоянно «предостерегал» против «опасностей», которыми будет чревато поражение держав оси, понесенное от неагрессивных государств. «Победа Франции, Великобритании и Советского Союза над Германией и Японией, — заявил Троцкий в Мексике на заседании Комиссии по расследованию в апреле 1937 г. — означала бы прежде всего превращение Советского Союза в буржуазное государство, а Франции — в фашистскую державу, потому что для победы над Гитлером необходима колоссальная военная машина… Победа означала бы крах фашистского режима в Германии и установление его во Франции».
Таким образом Троцкий и его сподвижники, рука об руку с умиротворителями и министрами пропаганды держав оси, прилагали все усилия к тому, чтобы убедить народы Европы, что коллективная безопасность есть не что иное, как «разжигание войны». (Примеч. авторов)
