Русский флот на чужбине - Кузнецов Никита Анатольевич (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
Участие в «заморской экспедиции» русские моряки описывали в юмористических тонах. Дело в том, что на колумбийском флоте царили такие порядки, которые не могли присниться им в период службы в Императорском флоте даже в страшном сне. Вот что пишет уже цитированный нами П.Н.В.: «…у меня на корабле было 14 языков. Мировой сброд, как на золотых приисках. Здоровые, крепкие, зубастые, мускулистые, в морском деле ничего не понимают». К.Г. Люби написал, что один из «новообращенных» флотских артиллеристов (бывший сухопутный солдат) почистил стекла прицела орудия наждачной бумагой, после чего в них не стало видно ничего; в другом случае «для солидности» стволы 88-мм орудий транспорта «Москэры» удлинили с помощью… вентиляционных труб, и о многих других необычных фактах.
Константин Григорьевич Люби помимо вышесказанного исполнял также должность главного морского советника верховного главнокомандующего вооруженными силами Колумбии. Как и у большинства русских военных, продолживших свою карьеру в иностранных армиях, жизнь Люби оказалась весьма необычной. В качестве гардемарина в 1908 г. он принял участие вместе с другими русскими моряками в спасении жителей итальянского города Мессина, разрушенного землетрясением и цунами. Выпуск Морского корпуса 1908 г. с тех пор получил неофициальное название «мессинский», а память о русских моряках жива в Италии до сих пор.
В 1913 г. Люби закончил Офицерский класс подводного плавания. Дальнейшая ею служба связана с подводными лодками Черноморского флота. Весной 1914 г. он был назначен старшим офицером и одновременно исполняющим обязанности командира первого в мире подводного минного заградителя «Краб». Также он входил в комиссию, созданную для наблюдения за перестройкой (фактически достройкой и исправлением недостатков) «Краба». Постройка подводного минного заградителя стала совершенно новым делом не только в России, но и в мире, и при ее осуществлении возникало немало трудностей. С началом войны с Германией мысли большинства офицеров были устремлены к театру военных действий, ожидание ввода их кораблей в строй казалось им невыносимым. Не составил исключение и К.Г. Люби. 24 июля 1914 г. он направил в штаб командующего Черноморским флотом рапорт с предложением о переделке «Краба» в «чисто подводную лодку». По мнению лейтенанта, это позволяло ускорить вступление ее в строй на один месяц, а также дало бы возможность осуществления залповой стрельбы из торпедных аппаратов. Предложение это начальство отклонило, а сам Люби, несмотря на просьбы, обращенные к командованию, «не убирать его с „Краба“», в феврале 1915 г. назначили командиром старой подводной лодки «Карп», некогда построенной в Германии. В декабре 1916 г. «Карпа» признали негодным к дальнейшей службе, и Люби назначили старшим офицером подводной лодки «Нерпа» (типа «Морж»).
В период Гражданской войны Люби продолжил службу в белом Черноморском флоте вплоть до эвакуации Крыма. Он занимал должность начальника оперативной части штаба флота и главного командира Севастопольского порта. 28 марта 1920 г. за отличие по службе был произведен в чин капитана 2-го ранга. С 21 ноября 1920 по октябрь следующего года он командует канонерской лодкой «Страж», которая во время эвакуации одна из последних покинула Керченский пролив. Известно также, что в период Гражданской войны (или сразу после ее окончания) Люби был инструктором подводного плавания в греческом флоте.
В эмиграции Люби активно занимался литературным творчеством. В 1939 г. в Риге под псевдонимом «Черномор» он опубликовал книгу «Волны Балтики», посвященную военным действиям Балтийского флота в 1914–1915 гг. Она сразу же получила высокую оценку в морских эмигрантских кругах. Скончался Люби во Франции 11 июня 1957 г.
Немало интересного о незаурядной и противоречивой личности Люби можно прочитать в некрологе, составленном по материалам контр-адмирала Н.Н. Машукова и опубликованном в «Бюллетене Общества офицеров Российского Императорского флота в Америке». «По свойству своего характера К.Г. Люби не был способен к усидчивой работе, но от рождения в нем таился литературный таланту и он много писал в различных журналах, календарях и газетах, русских, французских и итальянских. Он не работал над своими произведениями, а как у талантов, слова текли сами под его перо. Стиль его изложения и фабула повествования были всегда настолько благородно и интересно слажены, что читатели повременной печати всегда ждали дня, когда в газете появлялись его рассказы или статьи. (…) Недобрые советники, не всегда удачные знакомые привели его к тому, что „воля“ его не справилась с его „характером“; он подорвался на мине эмигрантских соблазнов и 10 последних лет он был жертвой своей судьбы, т. е. своих ошибок. 10 лет были для него теми страданиями, кот[орые] сделали его физическим и душевным инвалидом, и после третьего удара и кровоизлияния в мозг, он скончался в городе Melun, в 48 километрах от Парижа.
Те, кто будет посвящать себя службе на морях, те еще много десятков лет будут перечитывать его труды и статьи, а это значит, что он не совсем умер… он переживет еще большинство ныне здравствующих, ибо полностью умер тот, кто позабыт.
В анналах флота его имя занесено уже на 16-м году его жизни, т. е. с 1905 г., т. к. за четырехкратное участие нашего выпуска в парусных гонках, наша рота дважды выигрывала Императорский приз, и имя кадета 2-й роты Константина Люби выгравировано на великолепном серебряном кубке со всеми государственными регалиями, пожалованном Корпусу Государем Императором Николаем II, а значит и повторено в приказах и по Морск[ому] Корпусу и по Морск[ому] Ведомству, как рулевого 14-тивесельного катера с фрегата „Князь Пожарский“.
Константин Григорьевич Люби был морской спортсмен, боевой офицер и писатель маринист. Таких счастливых сочетаний во флоте было немного».
Война Парагвая с Боливией (1932–1935)
Война между Парагваем и Боливией велась из-за пограничной нефтеносной территории Чако-Бореаль (между реками Парагвай и Пилькомайо), в силу этого она получила наименование Чакская война. Ей предшествовал конфликт 1928–1930 гг., начавшийся сразу после обнаружения в области Чако нефти, но закончившийся восстановлением дипломатических отношений и выводом боливийских войск из форта Вангуардия, занятого в ходе военных действий. Еще одна причина войны заключалась в том, что Боливия добивалась выхода к морю через реки Парагвай и Пилькомайо.
В ходе войны Парагвай получал помощь оружием от Аргентины и Италии, Боливия — от Чили и Перу, США и различных стран Европы. В 1935 г. парагвайские войска вступили на боливийскую территорию; в июне того же года под Ингави состоялось последнее сражение, закончившееся победой Парагвая. После тяжелых поражений от парагвайской армии Боливия в июне 1935 г. согласилась на заключение перемирия; 28 октября между ними был подписан мир. В июле 1938 года в Буэнос-Айресе был подписан окончательный договор о границе между Парагваем и Боливией, согласно которому примерно две трети спорной территории отошли к Парагваю, одна треть — к Боливии. В Чакской воине обе стороны понесли большие людские потери, обе страны оказались экономически истощены. Это война считается самой кровопролитной в XX веке в Латинской Америке.
В Парагвае с середины 1920-х гг. существовала русская колония, насчитывавшая более сотни человек. Дело в том, что Парагвай нуждался в хозяйственном освоении территорий, покрытых непроходимыми джунглями, и поэтому необработанные земли предоставлялись всем желающим Правда, для получения какого-нибудь дохода требовалось приложить поистине титанические усилия, не всегда приводившие к успеху. Но ничто не пугало русских эмигрантов, многие из которых были бывшими офицерами и солдатами белых армий, успевших «хлебнуть лиха» и в России, и в эмиграции.
Инициатором активного участия русских в колонизации Парагвая стал генерал-майор Иван Тимофеевич Беляев. Участник Белого движения, он обосновался в Парагвае с 1924 г. В 1924–1931 гг. он совершил 13 экспедиций в область Чако, в результате которых многие неизвестные ранее территории были нанесены на карты, не считая полученной массы ценной этнографической информации. Именно благодаря русскому генералу и его сподвижникам — братьям Игорю и Льву Оранжереевым, капитану инженерных войск Орефьеву-Серебрякову, Александру фон Экштейн-Дмитриеву — территория Чако перестала быть загадкой.
