Храм и ложа. От тамплиеров до масонов - Бейджент Майкл (библиотека электронных книг txt) 📗
Вашингтон и сопровождавшие его лица передвинулись к восточной части камня, и президент, взойдя на традиционную для масонов трехступенчатую трибуну, произнес речь. За речью последовали масонский гимн и финальный залп из орудий.
Молоток, серебряный мастерок, угольник и уровень, которые Вашингтон использовал во время церемонии, в настоящее время хранятся в Потомакской ложе № 5 округа Колумбия. Фартук и пояс Вашингтона хранятся в его собственной ложе № 22 города Александрии.
Впоследствии Капитолий и Белый дом стали центрами сложной геометрической структуры, лежащей в основе планировки национальной столицы. Эта геометрия, первоначально разработанная архитектором по имени Пьер Ланфан, впоследствии была видоизменена Вашингтоном и Джефферсоном, чтобы получить характерные восьмиугольные формы, вобравшие в себя специфический крест, использовавшийся тамплиерами.
Через шесть лет и три месяца, в декабре 1799 года, умер Вашингтон. Он был похоронен у себя дома в Маунт-Вернон со всеми масонскими почестями александрийской ложей № 22, члены которой несли его гроб.
ПОСТСКРИПТУМ
Во время войны за независимость Америки масонство было почти полностью аполитичным – его политические пристрастия проявлялись лишь от случая к случаю. Масоны присутствовали в рядах обеих армий. Масоны входили в состав как радикальных, так и консервативных фракций обеих сторон. По большей части масонство являлось рупором сдержанности и умеренности, хотя отдельные масоны могли быть воинствующими революционерами или косными реакционерами. Такое положение сохранялось до конца восемнадцатого столетия, а также в начале девятнадцатого. Однако для многих людей масонство оказалось настолько тесно связанным с американской революцией и борьбой за независимость, что в умах постепенно складывался образ радикальной организации. Не прихоится говорить, что этот образ был усилен Французской революцией.
Масонство действительно играло важную роль в событиях, происходивших во Франции. Лафайет, который давно принадлежал к масонскому братству и занимал в нем высокое положение, страстно желал привезти в свою родную страну идеалы, которые так успешно воплотились в Америке. Многие из руководителей якобинцев – например, Дантон, Сиейс и Камилл Демулен – были активными масонами. Накануне революции масонство предоставило заговорщикам широкую, охватывающую всю Францию сеть, использовавшуюся для сбора сведений, вербовки сторонников, для связи и организации. В этом смысле масонство становилось идеальным объектом для паранойи.
В 1797 году ультраконсервативный французский священник, аббат Августин де Барюэль, опубликовал книгу «Memoires pour servir a l'histoire du jacobinisme», которая стала черной вехой в истории западной общественной и политической мысли. В своем произведении Барюэль описывал Французскую революцию как масонский заговор, направленный и против государства, и против церкви. Эта книга дала начало волне истерии, стала родоначальником огромного количества подобной литературы и превратилась в библию сторонников теории заговоров. Из явно параноидального текста Барюэля сформировался стандартный для девятнадцатого века образ масонства, который имеет своих защитников и сегодня – широкой международной тайной организации, воинственно революционной и антиклерикальной, стремящейся низвергнуть существующие институты власти и общества и установить «новый мировой порядок». В результате смутные невротические страхи Барюэля распространились не только на масонов, но и на все тайные общества как девятнадцатого, так и двадцатого века. Благодаря Барюэлю тайное общество в глазах публики превратилось в нечто пугающее, грозящее подорвать сами основы цивилизованного общества – страшилище, подобное современному международному терроризму.
Неудивительно, что работа Барюэля превратилась в нечто похожее на самореализующееся пророчество. Попав под воздействие яркого воображения Барюэля, некоторые люди – к примеру, Шарль Нодье во Франции и знаменитый заговорщик Филиппо Буанаротти – придумывали вымышленные тайные общества, а затем писали о них и распространяли всевозможные слухи.
Власти реагировали с инквизиторским пылом, преследуя ни в чем не повинных людей и обвиняя их в принадлежности к этим несуществующим организациям. В качестве защитной меры несчастные жертвы объединялись в реальные тайные общества, которые строились по образцу вымышленных. Так формировались скрытые кадры революционеров, причем часть из них была масонской или квазимасонской. Таким образом, миф еще раз послужил основанием «истории».
Не подлежит сомнению, что масонство или его ответвления внесли свой вклад в различные революционные движения девятнадцатого века. Так, например, и Мадзини, и Гарибальди были активными масонами, а само масонство – в основном через так называемых «карбонариев» – сыграло в объединении Италии еще большую роль, чем в образовании Соединенных Штатов. В России масонов тоже обвиняли в подрывной деятельности. Пушкин, например, писал о своей принадлежности к кишиневской ложе, чье активное участие в восстании декабристов 1825 года привело к запрещению масонских лож во всей стране. Нет нужды говорить, что запрет этот было невозможно провести в жизнь, но многие русские радикалы были высланы за границу, где они влились в зарубежные масонские общества. Этот процесс описан у Достоевского в «Бесах». Реальным прототипом революционеров Достоевского, выступал, конечно, Бакунин.
В действительности сложившаяся ситуация была гораздо сложнее и запутаннее. Если масоны принимали активное участие в революционных движениях девятнадцатого века в Европе, то их влияние на реакционные режимы – такие, как Меттерниха в Австрии или Фридриха Вильгельма III и Фридриха Вильгельма IV в Пруссии – было не менее сильным. Здесь масонство оказалось неразрывно связанным с правящей верхушкой – как в Британии, где Великая Ложа продолжала воплощать в себе викторианские идеалы трезвости, скромности и умеренности. Даже во Франции консерваторов среди масонов было не меньше, чем радикалов и революционеров.
Список выдающихся масонов девятнадцатого века привлекает к себе внимание даже своей неоднородностью. С одной стороны, в него входят такие фигуры, как итальянцы Мадзини и Гарибальди, Бакунин и молодой Керенский из России, ирландцы Дэниел О'Коннел и Генри Граттан. С другой стороны, этот список включает в себя также двух прусских королей, трех президентов Франции (Думер, Форе и Гамбетта) и душителя политических свобод Талейрана. В Британии в девятнадцатом веке масонами были Георг IV, Вильгельм IV, принц Уэльский Эдвард (впоследствии Эдуард VII), Каннинг, лорд Рэндолф Черчилль, маркиз Селсбери и Сесил Роде. Большинство наполеоновских маршалов были масонами, впрочем, как и большая часть их знаменитых противников – Нельсон, Веллингтон и сэр Джон Мур в Британии, Кутузов в России, Блюхер в Пруссии, а также основатели прусского генерального штаба Шарнхорст и Гнайзенау. Если обратиться к литературе и искусству, то масонами были англичане сэр Вальтер Скотт, Райдер Хаггард, Булвер-Литтон, Конан-Дойл, Троллоп, Киплинг и Уайльд. В Европе принадлежность Пушкина к радикальной ветви масонства уравновешивалась ультраконсервативными взглядами Иоганна Вольфганга фон Гёте.
Приведенный нами список, разумеется, далеко не полон. Однако он прекрасно иллюстрирует невозможность приписать ту или иную политическую ориентацию принадлежностью к масонству. Это справедливо не только для Европы. но и для всего остального мира. В Латинской Америке, к примеру, а также в Испании, Италии и других католических странах масонство являлось центром оппозиции, выступавшей против засилья церкви. Поэтому большинство политических деятелей, связанных с борьбой за независимость латиноамериканских стран – Боливар, Сан-Мартин и позднее Хуарес – были активными масонами. В то же время в братстве состояли испанские вице-короли, аристократы и землевладельцы, против которых сражались революционные республики, беря пример с Соединенных Штатов. В Бразилии, как в империи Педро II, так и в сменившей ее республике, у руля власти стояли масоны.
