Зимняя война 1939-1940. Политическая история - Чубарьян Александр Оганович (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Сталин и его окружение готовы были рассматривать СССР как часть европейской системы, но соглашались использовать опыт исторического развития Европы, ее политической и общественной мысли лишь в рамках того, что, по их мнению, соответствовало революционно-демократическим, и прежде всего социалистическим взглядам и утопиям. Лозунг "Соединенных Штатов Европы" трактовался как реакционный, империалистический и антисоветский. Р. Куденхов-Калерги, один из наиболее активных сторонников европейского единства, вплоть до самого последнего времени изображался как проповедник буржуазных реакционных мыслей и теорий.
Сталин в принципе отвергал и резко осуждал весьма популярные на Западе в 30-е годы пацифизм и пацифистскую идеологию за их буржуазный характер, за классовую ограниченность. Естественная для государства линия защиты национальных интересов Советского Союза в сочетании с идеей революционного мессианства создавали теоретический фундамент советской внешней политики. На различных этапах те или иные ее компоненты выходили на первый план, но в целом все они постоянно оставались на вооружении советских политиков и идеологов.
Западная и, в частности, европейская общественность в значительном своем большинстве враждебно относилась к СССР. Это было вызвано не только отрицанием социального строя в Советском Союзе, но и беззаконием сталинской системы. Практика преследования инакомыслия, многочисленные судебные процессы, массовые репрессии и антибуржуазные кампании отталкивали от него европейскую интеллигенцию и широкие слои общественности.
Все эти факторы усиливали противостояние СССР и капиталистических стран Европы, создавая барьеры на пути сотрудничества европейской общественности с Советским Союзом. Подобное развитие событий стимулировало настроения тех в Западной Европе, кто постоянно настаивал на русской угрозе Европе.
Но в середине 30-х годов, когда нацистская угроза стала реальной, были предприняты попытки объединить антифашистские силы Европы. В этой связи необходимо подчеркнуть, что существовала сфера, в которой взаимодействие СССР и буржуазной Европы не только не замедлялось, но возрастало и становилось все более активным. Речь идет о конкретной политике 30-х годов, о проектах европейской безопасности, которые объективно вовлекали Советский Союз в европейские дела. Россия оставалась великой европейской державой, без которой невозможно было решать любые вопросы европейской политики и жизни. И в этом смысле, отрицая западные ценности, СССР продолжал диалог с Западом, рассматривая себя как неотъемлемую часть европейской жизни и политической борьбы.
Такое же положение было и в Западной Европе. Отвергая сталинизм и социалистическую систему, рассматривая ее как глубоко враждебную европейской традиции и политической мысли, капиталистические державы должны были не только учитывать позицию СССР, но и вести с ним дела, активно привлекая его к европейской международно-политической системе. Для западноевропейских стран Советский Союз оставался чрезвычайно важным фактором в рамках этой системы.
Приход фашизма к власти в Германии создал качественно новую ситуацию в Европе. Речь шла об ответственности европейцев за судьбы Европы. Под угрозу были поставлены достижения ее цивилизации и культуры. В связи с этим возникал кардинальный вопрос: удастся ли объединить усилия европейцев под знаменем защиты Европы от фашизма, возможно ли создание такого общеевропейского механизма, который помог бы избежать войны, сохранить мир и обеспечить безопасность Европы. Для того, чтобы решение всех этих проблем стало возможным, требовалась готовность к созданию системы европейской безопасности, которая приобретала в этой ситуации значение важного общеевропейского феномена. Перед лицом фашистской угрозы требовался новый взгляд на "игру противоречий", необходимо было осознание общей ответственности европейских государств и народов за сохранение мира.
Программа германского фашизма предусматривала уничтожение социализма в России и демократического движения, покорение всей Европы, ликвидацию ее народов, не удовлетворявших требованиям расовых "теорий" фашистских идеологов. Из теоретических построений и первых практических шагов германского фашизма было видно, что угроза нависла не только над СССР, но и над западноевропейскими демократиями.
Гитлер уже в первой после вступления на пост рейхсканцлера публичной речи, произнесенной 2 марта 1933 г. в берлинском дворце спорта, главное внимание сосредоточил на тезисе о вреде марксизма, дискредитируя его практикой сталинского тоталитарного режима — нищетой, голодом, массовыми расстрелами. В Москве речь Гитлера не осталась без внимания. 5 мая полпред СССР в Германии Л.М. Хинчук заявил германскому министру иностранных дел К. Нейрату по поручению своего правительства протест "по поводу выпадов германского рейхсканцлера, относящихся к внутренним делам и положению моей страны". Указав на "унизительную и оскорбительную форму" этих выпадов, он отметил, что "они не могут быть согласованы с существующими отношениями между СССР и Германией"1. К тому времени советская пресса активизировала раскрытие преступных методов, с помощью которых нацисты насаждали свою власть, нищенского положения немецких рабочих и миллионов безработных в Германии, переживающей экономический кризис. Гитлер, по-видимому, понял, что невыгодно в сложившейся обстановке держать такой курс, и прибег к маневру. 23 марта 1933 г. он заявил в рейхстаге, что "имперское правительство желает поддерживать с Советским Союзом взаимные дружественные отношения". 28 апреля Хинчук посетил Гитлера, сообщив ему о встречном желании правительства СССР развивать дружественные отношения с Германией в духе действующих договоров и соглашений. Хинчук передал Гитлеру предложение, поступившее из Москвы, ускорить ратификацию протокола от 31 июля 1931 г. о продлении договора между СССР и Германией от 24 апреля 1926 г. о ненападении и нейтралитете без ограничения его каким-либо сроком2. Гитлер ответил на это согласием. 5 мая 1933 г. состоялся обмен соответствующими документами о ратификации указанного протокола3.
Однако успокоение в советско-германских отношениях продлилось недолго. 22 июня 1933 г. Хинчуку вновь пришлось вручить германскому правительству ноту протеста по поводу выступления тогдашнего имперского министра хозяйства А. Хугенберга на Международной экономической конференции в Лондоне с меморандумом. В нем содержалось довольно прозрачное требование, наряду с предоставлением Германии колоний в Африке, дать "энергичной" германской расе возможность приступить к колонизации новых земель в России под предлогом положить там конец начавшемуся после революции процессу внутреннего распада. Этот документ был оценен в Москве как "призыв к войне против СССР"4.
Европейские государства должны были противопоставить фашизму, предполагавшему их насильственный захват, объединение своих усилий и выработку общих мер безопасности. По мере развития событий становилось все более очевидным, что требовались единые действия, нужна была система взаимодействия, включавшая нефашистскую Европу и Советский Союз.
Позиция СССР была определена в декабре 1933 г., когда в Народном комиссариате иностранных дел были разработаны следующие предложения, направленные на создание системы коллективной безопасности в Европе: вступить при наличии необходимых условий в Лигу наций и заключить в рамках этой организации региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со стороны Германии (Восточный пакт); согласиться на участие в этом соглашении Бельгии, Франции, Чехословакии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии или некоторых из этих стран, но с обязательным участием Франции и Польши; начать переговоры об уточнении обязательств участников будущего соглашения о взаимной защите после разработки его проекта Францией, "являющейся инициатором всего дела"5.
