Судоплатов против Канариса - Шарапов Эдуард (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
В плане говорилось, что в течение ряда лет в Москве разрабатываются видный монархист, известный русский поэт Борис Садовской и его жена Надежда Ивановна Воскобойникова.
«Чета Садовских связана с церковно-монархическими кругами старцев — бывших монахов и монахинь, которые, находясь в глубоком подполье, пытаются влиять на массу верующих в антисоветском духе.
Садовской и его окружение пораженчески настроены и с нетерпением ждут немцев».
В этой же части плана говорилось о том, что в 1933, 1935 и 1941 годах были ликвидированы три монархические группы молодежи, группировавшиеся вокруг Садовских. Все три группы ориентировались на германский фашизм, рассчитывая на его помощь.
Далее предлагалось использовать имя Садовского и его ближайшие антисоветские связи для:
1. Создания канала, по которому можно забрасывать нашу специальную агентуру в Германию;
2. Дезинформирования немцев о положении в СССР;
3. Выяснения круга вопросов, интересующих немцев в СССР.
Сообщалось, что для решения этих задач будут использованы проверенные агенты, в том числе «Гейне».
Агентурное донесение «Старого» (принял Маклярский):
«Получив от Садовского предложение об установлении связи с немцами, я по вашему указанию дал на это согласие, после чего Садовской поручил мне подобрать группу лиц для использования их в целях установления связи с немцами и проведения антисоветской работы в Москве. Воспользовавшись этим предложением Садовского, в качестве якобы одного из активных участников предложил кандидатуру Демьянова».
Александр Демьянов впервые встречался с Садовским 11 января 1942 года. Перед встречей он волновался. Он даже не думал о миссии, которую на него возложил Маклярский. Слишком значительной была для него фигура Бориса Александровича. Он еще в школьные годы наткнулся на его стихотворение в одном из дореволюционных журналов, сохранившихся у мамы, и оно врезалось в его память. Стихотворение называлось «В уездном городе», и тогда, лет двадцать с лишним назад, оно поразило его простотой и глубиной созданного образа. Александру вдруг захотелось крикнуть, подобно чеховским трем сестрам: «В Москву!» Это означало для него — в жизнь, бурную, кипящую, полную людей и событий. Александр до сих пор помнил стихотворение от первой до последней строчки:
Заборы, груды кирпича,
Кривые улицы, домишки
И за собором каланча
С уснувшим сторожем на вышке.
Здесь сорок лет, что год один.
Не знают люди перемены,
Как рамки выцветших картин,
Смиренно кроющие стены.
А в поле, там, где млеет ширь
И рожь колышется волнами,
Хранит кладбище монастырь,
Приосененный тополями,
И здесь такой же мирный сон.
Как сладко спится позабытым!
Лишь луч порой, упав на клен,
Играет зайчиком по плитам.
Теперь это стихотворение повернулось новыми гранями, заиграло. И он еще раз нашел подтверждение однажды родившейся мысли: смысл стихотворения не может быть постигнут одним прочтением. Он вдруг ощутил весь трагизм этих строк, оказавшихся для автора пророческими. Вот они, эти люди, жившие пышной столичной жизнью, а ныне выброшенные на задворки истории. И даже то, что Борис Александрович парализован, казалось символичным. И вот этого-то человека он теперь должен использовать. Демьянов был опытным разведчиком, вошедшим во вкус оперативной работы, но в этот раз он подумал, что совершает предательство. Встреча же расставила все по своим местам. Александр был поражен. Он никак не мог понять, как в этом старом немощном теле могло уместиться столько ненависти и желчи. Возможно, советская власть не решила проблем демократизации общества, но призывать фашистов на роль освободителей! «Гейне» еле сдержался, чтобы не вступить в спор с Садовским.
Агентурное донесение «Гейне» (принял Маклярский)
о первом посещении вместе со «Старым» Бориса Александровича Садовского и его жены Надежды Ивановны Воскобойниковой:
«Садовской, не стесняясь нового человека, читал свои антисоветские прогерманские стихи».
Агентурное донесение «Старого» (принял Маклярский):
«Мнение Садовского о новом госте — „Гейне“ — самое лучшее. Следует отметить, что Садовской в тот день производил впечатление не вполне нормального человека. Был в возбужденном состоянии, напялил на себя дворянскую медаль на „владимирской“ ленте».
Агентурное донесение «Гейне» (принял Маклярский):
«После нескольких встреч с Садовским я получил от него задание нелегально перебраться через линию фронта к немцам, проинформировать их о существовании церковно-монархической организации „Престол“ и получить указания о дальнейшей работе.
В плане операции, разработанном группой Маклярского, также говорилось: «Учитывая желание Садовского связаться с немцами, намечаем переброску через линию фронта агента „Гейне“ в качестве курьера церковно-монархической группы, возглавляемой Садовским.
Свою посылку через линию фронта «Гейне» объяснит германскому командованию тем, что неожиданный отход германских войск от Москвы дезориентировал Садовского и его окружение, ожидавшее вступления немцев в Москву еще во второй половине октября 1941 года.
«Гейне» сообщит также немцам, что по указанию «Старого» он лично сконструировал радиопередатчик и приемник, который установлен в Москве (адрес «Гейне» не знает, так как он известен только «Старому»)».
Далее в плане было расписано задание «Гейне». В нем отмечалось, в частности, что он должен предпринять все усилия, чтобы остаться у немцев в качестве представителя организации «Престол». Особо подчеркивалось, что цель этого мероприятия — внедрить агента «Гейне» в германскую разведку.
Плотный человек в форме майора государственной безопасности, небольшого роста, с густой шевелюрой, прочитал план, чуть-чуть отодвинув его в сторону, встал из-за стола и подошел к окну. За окном падал мелкий колючий снег. Кремлевские куранты еле слышно пробили 17 часов. Январский день шел на убыль. Майор опустил штору затемнения и вернулся к столу. Зажег настольную лампу и взял в руки план. В левом углу было напечатано: «Согласен: начальник 4-го Управления НКВД СССР». Он взял ручку, минуту подумал и размашисто подписал: «П. Судоплатов».
Глава четвертая
«ПЕРЕБЕЖЧИК»
Шел февраль 1942 года. Немецкие войска были остановлены под Москвой. Древний город, который германское командование считало почти побежденным, внезапно оказался недоступным.
Именно после битвы под Москвой во всем мире была разрушена легенда о непобедимой немецкой армии. На советско-германском фронте наступило временное затишье. В этот предрассветный час затихла и природа. Слегка морозило. Ветер лениво кружил редкие снежинки. Молчали вековые сосны.
В снегу на нейтральной полосе неподвижно лежал человек. Его маскировочный халат сливался с белоснежным покровом земли.
Александр находился здесь уже давно и за это время успел вспомнить свое детство, милую добрую маму, жену… Приятные воспоминания согревали душу и помогали коротать долгие часы, оставшиеся до рассвета. Перед тем как уйти на задание, он зашел в Москве к тестю попрощаться. Пожилой профессор, который был в общих чертах посвящен в операцию сотрудников НКВД, несмотря на протесты Александра, повесил ему на шею крестик. Благословил, обнял на прощание, как сына, и сказал: «Саша, я верю. Ты вернешься. Крест защитит тебя». Теперь этот маленький талисман являлся последней ниточкой, связывающей его с домом, с близкими и дорогими ему людьми, с прежней жизнью, в которой не было ощущения смерти, стоящей совсем близко.
Александр посмотрел на часы и решил, что уже пора. Он вытащил из-за пазухи белый кусок материи, бывший когда-то полотенцем, привязал его к заранее приготовленной палке. Встав на лыжи, поднял над головой белый флаг. С криком «Не стреляйте!» Александр побежал в сторону немецких позиций. Немцы, заметив лыжника, сначала открыли огонь, но вскоре прекратили стрелять. «Halt! Minen, minen!» — кричали немецкие солдаты. Александр их не слышал. Он бежал и думал лишь о том, что должен добраться невредимым и выполнить задание. Вдруг лыжная палка скользнула по металлу. «Неужели мины? Да, точно мины. Жаль, погибнуть так глупо…» — подумал Александр, продолжая бежать к вражеским окопам. Войсковые разведчики допустили ошибку. Они не знали, что нейтральная полоса совсем недавно была заминирована немцами. Эта ошибка разведки лишь по счастливой случайности не стоила Александру Демьянову жизни.
