Великий обман. Выдуманная история Европы - Топпер Уве (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗

42

Автор заключает слово «Реконкиста» (Отвоевание) в кавычки, так как он ниже показывает, что ни о каком отвоевании Испании не может быть речи. Отвоевывать можно лишь то, что прежде было завоевано, и к христианскому историческому мифотворчеству в Испании относится и по сей день сказка об арабском завоевании (Конкисте) якобы христи­анского Иберийского полуострова. На самом же деле берберы и арабы составляли здесь автохтонное население и мусульманство (как и мест­ный иудаизм) были занесены сюда не на кончике меча или сабли, а воз­никли здесь в результате мирной идейной (религиозной) эволюции. Единственной реальной Конкистой было именно христианское завое­вание Испании и Португалии (другой вопрос, можно ли его считать час­тью великого «монгольского» завоевания).

43

Не исключено, что при выборе формы своих «Хроник» Игуэра вос­пользовался успешным опытом Йозефа Юстуса Скалигера, дедушки современной лживой хронологии, которую он тоже представил (впервые в 1583 году, а затем в 1608 году) в виде набора хронологических таблиц.

44

См. последнюю главу книги.

45

Иного пути, кроме как придумывать виртуальное прошлое, у большинства историков того времени просто не существовало: слишком мало было реальных исторических документов, слишком недавно на­чался интерес к истории и процесс фиксации событий. Если общество (или его определенные слои) формулировали общественный заказ на описание прошлого, о котором не было никаких сведений, и, более того, задавало основные параметры этого прошлого, заранее превращая его в виртуальное, то поставленную задачу могли решить только авторы ис­торических романов и сказок, каким бы жанром (летопись, хроника, хронологические таблицы, древние «документы», исторические обзоры и т. п.) они ни пользовались.

46

После завоевания всей Испании католикам осталось только пере­нять и видоизменить этот культ, подогнать к нему соответствующие ле­генды, что и было сделано.

47

Который в большой мере читается как черный список историче­ских фальсификаторов. Интересно, что большинство историков не хо­чет ничего знать о подобных черных списках, внушив себе спасительную идею о том, что фальсификация в истории – явление частное, интерес­ное только для специалистов в этой узкой области. У нас, мол, как и в полиции, есть небольшой криминологический отдел, но большинство историков (как и полицейских) занято рутинной работой и о работе кол­лег-криминологов узнают только изредка из передач по телевидению.

48

Боюсь, что и для оной еще рановато. В это время в Северной Ис­пании и в Южной Франции еще только начинался процесс накопления богатств в монастырских братствах, предшествовавший начаткам фео­дальных отношений. Ни о какой единой для всей Северной Испании церкви, еретической или канонической, еще не могло быть и речи. В лучшем случае это время первоначального распространения моноте­истической идеи но всем многообразии ее локальных вариантах. Скорее же всего – это эпоха дохристианского расцвета язычества.

49

Начало «Реконкисты» мне видится скорее в XIV или XV веке, а военные операции на Ближнем Востоке, послужившие сюжетной завяз­кой для сказок про т. н. крестовые походы, и того позже: в конце XV и в XVI веке. К последнему выводу приходит и швейцарский историк и филолог Христоф Пфистер в своей книге «Матрица древней истории», изданной но Оренбурге (Швейцария) в 2002 году.

50

Обе эти церкви следует отнести к хронологическим христианским мифам. Сама астурийская миссия (якобы сохранившийся в Астурии по­сле арабскою завоевания Иберийского полуострова островок раннего христианства) представляется мифом, выдуманным в XV веке при ис­панском завоевании мусульманских княжеств на Юге Иберии. Если бы мусульмане завоевывали христианскую Испанию, то при их известном толерантном отношении к христианству церкви сохранились бы по всей Испании и никакие локальные миссии не были бы нужны,

51

Точнее, о предыстории, ибо находки монет в Польше сами по себе еще недостаточны для восстановления картины прошлого того времени, да еше и в отдаленной немало Испании.

52

Или не пожелал заметить. О личности Олагуэ см. начало главы 11. Его основной исторический труд, к сожалению, не переведен на основные европейские языки. На вебстранице www.jesusl053.com выставлен испанский текст его книги.

53

Они же Гогенштауфены или просто Штауфены – германские пра­вители якобы XII—XIII веков, поставлявшие императоров для ранней Священной Римской империи. С точки зрения критики историографии сведения о них крайне малодостоверны.

54

И в этом он, скорее всего, был прав. Придуманная в XIX веке древ­няя история Египта во многом опиралась на эту отвергнутую Юлианом Африканским неверную модель египетского прошлого с ее многочислен­ными тысячелетиями. В какой бы разной мере ее ни сокращали критики (Великовский на 550 лет, Хейнсон и Иллиг на тысячелетие с лишним или Носовский и Фоменко на многие тысячелетия), ясно одно: хронология египетской истории абсолютно фантастична.

55

Об их датировке см. прим. 49.

56

Фальшивые исторические догмы, в том числе и растянутая, порой в десять раз, хронология, играют роль генерирующей грамматики для традиционной историографии. Только те тексты – в том числе и вновь придуманные – признаются в этой системе истинными, которые этой грамматике соответствуют. Самоисправление виртуальной историче­ской картины изнутри традиционной историографии совершенно не­возможно. Только отказавшись от этой неверной грамматики, можно создать реалистичную модель прошлого.

57

Подчеркнем универсализм их виртуальных в своей исторической части познаний. Он приводил к тому, что практически каждый гуманист понимал другого с полуслова (даже если он и не был согласен с его вы­водами). Сегодняшняя наука сверхспециализирована и у выдающегося ученого часто нет порой и десятка собеседников во всем мире, могущих его понимать во всех деталях. Это создает атмосферу, способствующую разобщению ученых и догматизации знания.

58

Несмотря на это, современная историография не является наукой о прошлом (и вообще наукой). Она – жанр литературы. Возвышающее историю ее сравнение с филологией было еще само собой разумеющимся в начале XX века, когда Теодор Момзен не только получил Нобелевскую премию по литературе, но и прямо заявлял о том, что история это часть филологии. После практического прекращения хронологических иссле­дований в XX веке – отдельные исключения лишь подтверждают это правило – оно устарело. Различие между историками и любителями Тол-киена на практике не велико: историки знают – или, по крайней мере, могли бы знать – о положении дел с источниками, но для них, как и для читателей Толкиена, фантастичность текстов не играет большой роли.