Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления - Шапталов Борис Николаевич
Непонимание глубинной сути заимствований можно проследить на следующем примере. Все российские либералы являются сторонниками свободы торговли. Их теоретические обоснования восходят к классике — Адаму Смиту. Однако в силу своей идеологической зашоренности они не видят двусмысленности некоторых аргументов Смита. В частности, приводится пример Португалии и Англии. В случае свободной торговли между ними складывается естественное разделение труда. Англия производит промышленные товары, Португалия — качественное вино. Этими товарами обе страны обмениваются, что приносит максимально высокий доход для их производителей. Либерал, разделяющий догму Смита, не задается вопросом: а хорошо ли такое разделение труда для Португалии, когда одно государство будет доминировать в сфере промышленного производства, а другое — сырьевого продукта? Получается, что Португалии выгодно быть промышленно отсталой, а за Англией закрепляется статус промышленной и высокотехнологичной державы со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями. Применительно к России такая «свобода» означает закрепление сырьевой ориентации, как наиболее выгодной специализации (появилась даже теория «естественных конкурентных преимуществ» и «великой энергетической державы»), тогда как производством высокотехнологичных товаров будут заниматься другие страны. Но анализа негативного разделения труда в сочинениях либералов не найти. Для них любая высокодоходная специализация — несомненное достоинство, ибо так написано в западных книгах по экономике.
Или вопрос об иностранных инвестициях. В западной экономической науке иностранные капиталовложения однозначно трактуются как благо для любой страны. Соответственно, именно также трактуют вопрос иностранных вложений и наши либералы. И проблемы в этом они не видят. А зря.
Иностранные инвестиции необходимы для слаборазвитых, сельскохозяйственных стран, у которых нет своих капиталов для серьезного рывка в сфере промышленного производства, связи, науки. Но как быть, если страна все это имеет, и стоит совсем другая задача — наладить эффективное использование имеющегося потенциала? Если одномоментно распахнуть ворота, то зарубежные конкуренты способны задавить многие отрасли (что и произошло в бывших социалистических государствах), создавая свои сборочные производства и вытесняя с внутреннего рынка отечественных производителей. У российских либералов нет ответа, как решить эту проблему, потому что ее нет в западных трудах по экономике.
Скажем жестче: читать книги российских либеральных экономистов особого смысла нет, ибо они сводятся к переложению мыслей западных экономистов. Лучше читать первоисточники. За исключением одной детали: не все знают английский язык. Кроме того, труды западных экономистов, как правило, многословны, пространны и лишены литературного блеска. Наши либералы берут на себя труд адаптации, популяризации, включая улучшение читабельности, за что им можно сказать спасибо.
Во многих странах мира местные интеллектуалы используют чужие идеи и политико-экономические модели. Придумать что-то новое, не завиральное, чрезвычайно сложно, поэтому использование импортных наработок, тем более обкатанных на практике и доказавших свою эффективность, обосновано. И все же у подражательства есть пределы полезности. У российского либерализма эти пределы очевидны, ибо они скопировали отнюдь не самые сильные стороны капитализма, что низвело Россию до положения донора мировой экономики, а в культуре — до рядовой страны. В итоге, российский либерализм, несмотря на присутствие в нем большого числа лично честных людей, предстает как антинациональная, безответственная и разлагающая государство и общество сила. Обидно. Обидно потому, что либерализм является с конца 1980-х годов господствующей (фактически государственной) идеологией в нашей стране, провозгласившей гражданские свободы и верховенство закона, чего так не хватало России на протяжении веков.
С либерализмом получается та же история, что и с марксизмом. Марксизм был импортирован в Россию и воспринимался большевиками как безусловное руководство к действию, но под напором реальности его понемногу стали приспосабливать к российским условиям. Этот процесс получился очень болезненным и противоречивым (к примеру, дискуссии о товарном производстве при социализме длились десятилетиями с практически нулевым результатом). Нечто подобное происходит и с либерализмом. Голая апологетика импортированной идеологии либерализма в 1980— 90-е годы сменяется ее «утряской» в 2000-е годы. Ныне либералы, подобно марксистам, также делятся на «ортодоксов», «реалистов», «оппортунистов»… Наряду с компрадорами без примесей, есть либералы-патриоты. Они пытаются найти точки соприкосновения с национальными интересами страны. Для них Россия не «эта страна», не промежуточная станция перед окончательным отъездом на Запад, а «моя страна». Но сама идеология не позволяет найти правильный вектор для страны.
Однако в любом случае отсутствие идей и просто оригинальных мыслей делает российский либерализм неплодотворным, схоластичным, обреченным на неудачу в меняющемся, не сводимым к набору жестких постулатов мире. Это видно по той деятельности, что уже провели либералы, пытаясь выработать механизмы развития для постсоциалистической России. Для этой цели Е. Гайдар, по образу советских академических институтов, создал Институт переходного периода. В его недрах написали уйму документов для власти, но результаты «развития» промышленности и науки близки к нулю. Разумеется, сотрудники Института не согласятся с такой оценкой. Их аргументация сведется к рассказу о том, что власти следуют далеко не всем их предложениям, что процесс реформ замедлился и т. п. Но их предложения не внедряются по той же причине, по которой зависали разработки и рекомендации советских академических институтов. А именно: идеальная схема в головах рекомендодателей не совпадает с реалиями действительности. А почему происходит такое несовпадение — внятного ответа у них нет.
Получается следующее: либералы в России фактически работают против демократии, а российские демократы, увы, не могут найти свое лицо. В России с конца 1980-х годов огромно влияние либералов на государственную политику и культуру и почти не ощущается влияния демократов (куда активнее националисты всех оттенков). В этом беда страны. Но можно обоснованно утверждать, что сегодняшний либерализм — это вчерашний день сегодняшней России. Это не «мужская» идеология. Для сопротивления процессам деградации она не годна.
Конечно, не всякий либерал антипассионарий, но в России именно либерализм стал проводником идеологии экономической пассивности, именно либералы оказали наибольшее тормозящие влияние на политику экономической стратегии постсоветских правительств, которая фактически свелась к дележу и «реформированию» халявы — производительных сил страны, доставшихся от социализма. Но ясно, что вести страну по пути «приватизации» и эксплуатации ресурсов, оставшихся от прежнего государства, бесконечно невозможно и придется искать какие-то иные варианты.
Если либерализм так плох, как здесь описано, тогда почему власть не изберет альтернативную экономическую идеологию? Однако найти альтернативу в сегодняшнем российском политическом спектре чрезвычайно затруднительно. Псевдоальтернативой выступают «самобытные» и антизападные доктрины. Пока «самобытники» рассуждают «вообще», критикуя западную цивилизацию и политику западных держав (критика доминирования потребительства в жизни общества, расцвет гедонизма и т. д.), есть с чем согласиться. Но как только они переходят к своему видению альтернативы, то выясняется, что фактически предлагается откат в модернизированное средневековье. Впрочем, умные «самобытники» стараются не нисходить до конкретного описания своего видения будущего, предпочитая общие рассуждения. Реально создать самобытное общество возможно, если отбросить страну в доиндустриальную эпоху. Конечно, индустриальная страна может быть самобытной, как самобытна Япония, Малайзия или Италия. Но они самобытны в рамках классической рыночной модели и демократии, тогда как российские самобытники и антизападники предлагают возврат к монархии или разновидности сталинизма.
