«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов Издание второе, перерабо - Кузнецов Борис Григорьевич
«Общеизвестно, что основные „герои“ дела о „Курске“ не только не понесли заслуженного наказания, но фактически получили повышения, награды и особое расположение президента Российской Федерации».
Колесников заявил газете «Коммерсантъ»:
«Никаких высказываний против президента я не делал. Поэтому не надо на это дело наворачивать политические мотивы. В нем нужно объективно разобраться».
Газета цитирует Романа Дмитриевича:
«Я разговаривал с Борисом Кузнецовым и поддерживаю его действия. Мы готовы идти до конца, лишь бы наши аргументы были услышаны — хоть в Европейский суд. Если следствие по делу о гибели наших детей будет возобновлено, мы готовы отозвать нашу жалобу из Европейского суда».
Такое же заявление прессе сделал и я.
В те дни мне позвонил бывший работник Главной военной прокуратуры, с которым я сталкивался по многим делам:
— Боря, против тебя действует не только Савенков, но и Куроедов, а также Генеральная прокуратура и администрация президента, про суды я не говорю. Очень тебя прошу, остановись. Они тебя либо убьют, либо сгноят на Колыме.
— Знаешь, на Колыме не сгноят, там вечная мерзлота, даже трупы сохраняются годами, все-таки двадцать лет там прожил.
Жалоба была принята к рассмотрению Европейским судом по правам человека (см. приложение № 26), однако ее судьба оказалась плачевной. Об этом я расскажу чуть позже.
Активность Главной военной прокуратуры вылилась в ряд судебных процессов. Колкутин обратился в Басманный районный суд Москвы по иску к «Новой газете» и Елене Милашиной в связи с публикацией статьи «Дело „Курска“ надо открывать заново» в номере от 11.08.2003. (Приложение № 19) Статья подвергала сомнению выводы эксперта о том, что моряки, находившиеся в 9-м отсеке затонувшей подлодки «Курск», прожили не более 8 часов.
Претензии эксперта вызвали три фразы, в одной из которых утверждалось, что «целью» составленной им экспертизы было «вывести из-под ответственности офицеров… руководивших спасательной операцией». Как представитель газеты я представил доказательства грубых нарушений и подтасовки фактов экспертом, передав суду мнения целого ряда специалистов — российских и зарубежных — относительно необоснованности проведенной им экспертизы. В частности в суд было передано мнение специалистов Федерального центра судебно-медицинской экспертизы Минздрава России.
Басманный районный суд под председательством Станислава Вознесенского 06.11.2003 отклонил иск Колкутина, но этим дело не закончилось. Кассационная инстанция Московского городского суда по жалобе истца отменила решение и направила его в тот же суд для нового рассмотрения. При повторном рассмотрении судьей того же Басманного суда Софоновым иск Колкутина был удовлетворен. При новом рассмотрении суд саму экспертизу по существу не рассматривал, а ограничился тем фактом, что экспертизу под руководством Колкутина в качестве доказательства признало предварительное следствие. Сам Колкутин ни разу не удостоил суд личным присутствием не только при рассмотрении этого дела — в залах судебных заседаний он вообще не появился ни разу. Вместо очного спора была задействована тяжелая артиллерия.
Конечно, я не прослушивал телефоны председателя Московского городского суда Ольги Егоровой, через которую Кремль и другие представители исполнительной власти творили правосудие в Москве, и не располагаю доказательствами того, что она отдавала команды членам судебной коллегии по гражданским делам, а также судье Басманного суда Софонову, который вторично рассматривал иск Колкутина к «Новой газете» и Елене Милашиной, но опыт общения с Егоровой по другим делам не вызывает сомнения, что указание от нее было. Она же, полагаю, получила «рекомендации» от тогдашнего главного военного прокурора Александра Савенкова.
Лет десять назад я защищал судебного пристава, которого обвиняли в получении взятки. Доказательств ее вины не было, и судья районного суда вынес оправдательный приговор, который был отменен Мосгорсудом, а судья районного суда был уволен. Второй судья того же суда снова оправдал подсудимую и тоже был уволен.
В третий раз дело рассматривал судья по гражданским делам, у меня были с ним неплохие отношения. Я зашел в его кабинет, и он, немало смущаясь, сказал: «Я получил прямое указание председателя Мосгорсуда Егоровой вынести обвинительный приговор. Если я оправдаю вашу подзащитную, меня выгонят, как и предыдущих судей. Но моя совесть не позволяет приговорить ее к реальному лишению свободы, я вынесу приговор с условным сроком». Для моей подзащитной важно было прекратить судебную эпопею, и я не стал обжаловать условный приговор.
Станислав Вознесенский, отказавший в иске Колкутину, вскоре был изгнан из судейского сообщества, а судья Станислав Софонов, удовлетворивший его иск, пошел на повышение — стал судьей Московского городского суда. Это совпадения? Думаю, нет.
Последнее судебное дело слушалось в Санкт-Петербурге. 20 мая 2005 года в питерской газете «Ваш тайный советник» была опубликована статья «Кривда о восьми часах жизни», где в моем интервью была такая фраза: «…и пригласили Виктора Колкутина, который просто прохиндей и жулик и никакой не эксперт. И он выдает абсолютно липовое заключение про гликоген».
Моя позиция имела следующую конструкцию: слова «прохиндей и жулик» являются моей оценкой, моим мнением, суждением о личности Колкутина, которое сложилось на основании его деятельности при проведении экспертиз по уголовному делу о гибели «Курска», а также его участия в ряде других дел и публичных выступлений. Слова «никакой не эксперт» являются коннотацией, то есть эмоциональной, ассоциативной и стилистической оценкой деятельности Колкутина. Тот факт, что он по процессуальному положению в деле о гибели «Курска» является экспертом, не вызывает никаких сомнений, однако, по моей оценке, у него как у эксперта отсутствуют объективность, научность, полнота, а поэтому, с точки зрения моей оценки его деятельности, его нельзя назвать экспертом. Слова «и он выдает абсолютно липовое заключение про гликоген» являются моей позицией как адвоката и представителя потерпевших по отношению к одному из доказательств.
Позиция адвокатов Колкутина была такой же, как и по иску к «Новой газете»: экспертиза Колкутина была принята следствием как доказательство, поэтому оспариванию не подлежит. В последних заседаниях Куйбышевского районного суда Санкт-Петербурга я не участвовал, так как уже находился за пределами путинской России.
Но вернемся к печальной судьбе моей жалобы в Европейский суд по правам человека.
В 10-летнюю годовщину гибели «Курска» из СМИ я узнал, что единственный из числа родственников погибших моряков человек, подписавший жалобу в Европейский суд, отозвал ее. Объяснения причин такого поступка прозвучали из уст Романа Колесникова невнятно. Цитирую публикации.
«Известия» (11.08.2010): В свое время уголовное дело по поводу гибели «Курска» было закрыто, и в 2005 году вы подавали жалобу в Страсбургский суд на действия наших органов, требуя продолжить следствие. Какова судьба этой жалобы?
Колесников: Подавали жалобу от родственников погибших всего 30 человек, меня они попросили быть их официальным представителем. Но потом наш адвокат Борис Кузнецов оказался в Америке, попросил там политического убежища, а я сам, не имея ни юридического образования, ни здоровья, ни финансовых и других возможностей, отказался от этого дела. Сегодня дело закрыто.
«Новая газета» (11.08.2010):
Елена Милашина. «Курск»: Правосудия не будет.
Только на днях мне стало известно, что Роман Дмитриевич Колесников еще в мае прошлого года отказался от своей жалобы. Отказался в тот момент, когда ему позвонили из Страсбурга и сказали, что жалоба принята к рассмотрению. Было очень обидно, что так произошло. Почему он это сделал? Колесников-старший не сразу согласился дать интервью и объяснить свои причины. Но все-таки согласился.
