Солдаты неба - Ворожейкин Арсений Васильевич (прочитать книгу .TXT) 📗
Снижаясь, я оглянулся через плечо. На фоне потухающей зари парит косяк «юнкерсов». Самолеты один за другим отрываются от него и, словно с горы, катятся по стенке облаков вниз. На берегу Днепра фонтанами брызжет огонь, сотрясая воздух и землю.
Гнетущее, тяжелое чувство охватило меня. Выслали бы на помощь всего пару или четверку истребителей — и этой трагедии могло бы не быть.
…Мой «як», будто во сне, чуть посапывая, планирует на разноцветные яркие шарики, висящие над аэродромом. Там меня ждут и ракетами показывают путь. Ох и здорово хочется добраться до этих домашних огоньков! А там, кажется, сяду даже с закрытыми глазами.
Все летчики приземлились нормально. Правда, двоим с остановленными моторами не хватило высоты, и они сели поперек старта, слегка повредив машины. Но это мелочь. Могло кончиться гораздо хуже.
В свете луны, висевшей где-то за аэродромом, мы собрались у КП и обсуждали проведенный бой. Все возмущались, почему нам не выслали помощь.
— Что за «умник» сидел на капэ? — гневно высказался Игорь Кустов. — Деремся за линией фронта километрах в пятидесяти, да еще за облаками, а он захотел видеть нас! Таких нельзя допускать на капэ на пушечный выстрел!
— А может быть, какой-нибудь подлец специально дурачком прикинулся? — предположил Лазарев. — Ведь агенты Гитлера не бездействуют.
На разборе присутствовал командир полка. Он прекрасно понимал наше состояние и никого не осуждал за резкие слова.
— Это какое-то недоразумение, — выслушав нас, сказал он. — Скорее всего, на капэ наземной армии находился кто-то из командиров, плохо знающих тактику авиации, и не сумел разобраться в обстановке. Ведь общевойсковые армии совсем недавно начали держать связь с нами в воздухе.
— Может быть, — отозвался я. — Но почему же бездействовал наш авиационный командный пункт? Он-то уж не мог меня не слышать. Вы далеко были от нас, на аэродроме, и то все наши переговоры по радио поняли хорошо.
— Командный пункт дивизии принял твою просьбу о помощи, — сказал майор. — Начальник связи говорил мне об этом.
— А кто из командования был на капэ?
— Полковник Герасимов.
— Не может быть! — Зная решительный характер командира дивизии и его опыт, я не поверил, чтобы он мог не разобраться в особенностях боя и не выслать истребителей. — Он, наверное, сам лично на капэ не был. Скорее всего, нашу просьбу ему передали радисты и что-нибудь напутали, — сказал я.
Василяка редко высказывал критические замечания о старших штабах. И сейчас, не желая говорить об этом, он махнул рукой:
— Пускай в этом деле разбирается большое начальство. Мне пока ясно одно — никто из вас ни в чем не виноват. В это время его срочно позвали к телефону.
— Заканчивайте разбор — и на ужин, — сказал майор и опустился в землянку.
Забравшись в кузов грузовой машины, мы ждали командира полка. Скамеек не было. Кто стоял, опираясь на кабину, кто сел прямо на пол. Рядом со мной прикорнул Сулам. Сейчас, когда все волнения остались позади, я почувствовал, что он для меня стал очень близким и дорогим человеком. Этот бой нас словно сроднил. Я понимал, как трудно было Суламу, как много пришлось ему пережить, но он ни разу не дрогнул. Даже когда у него кончилось горючее, он не попросил разрешения уйти на аэродром. Наверное, не хотел показать, что боится вынужденной посадки. Умеет владеть собой. Сейчас он был горд тем, что выдержал такую суровую проверку. И в такт его настроению я сказал:
— Ты сегодня открыл счет победам.
— А здорово мы его завалили! — возбужденно подхватил Априданидзе. — Когда бомбардировщик рассыпался на куски, я, по правде сказать, струхнул: думал, меня осколки накроют. Как пронесло, не знаю.
— А как сел?
— Нормально. Даже потом сам удивился, как в темноте сумел так удачно приземлиться.
Кто-то сзади тронул меня за локоть. Я повернул голову. У машины стоял Василяка.
— Слезайте с Кустовым. Дело есть. Мы спрыгнули на землю.
— Задание на ночной полет? — спросил я майора.
— Пойдемте, — вместо ответа пригласил он каким-то чужим, жестким голосом.
В землянке тускло мерцал фонарь «летучая мышь». За дверью оперативный дежурный капитан Плясун разговаривал по телефону. В комнате на КП, куда мы вошли, никого. Василяка указал нам место за столом, а сам опустился напротив. На его усталом, землистом лице — смятение. Со странным недоумением он долго смотрел на нас, словно определяя, мы это или не мы. Потом сухо спросил:
— Ответьте мне по-честному — теперь скрывать бесполезно: вы о вылете рассказали мне все, как было, или что-нибудь утаили?
Оглушенные неожиданным вопросом, мы промолчали.
— Мы коммунисты, — продолжал Василяка, — между нами не должно быть никакой неясности. Поймите, дело серьезное. — Он испытующе поглядел на меня. — Из наземной армии пришла телеграмма. В ней говорится, что ты не стал драться с «юнкерсами» и самовольно ушел из боя. — Василяка вынул из кармана бумажку. — Вот подлинные твои слова, радисты записали точно: «Ах, вы не видите „юнкерсов“? Так полюбуйтесь! А я — на отдых».
— Было такое дело, — подтвердил я. — Неладно получилось. Виноват. Но кого не выведет из терпения: мы разогнали уже две группы «юнкерсов», а с земли нам даже не верят, что ведем бой.
— Почему не доложил на капэ, что остановился мотор?! — уже выкрикнул Василяка. — Ты же прекрасно знаешь, что с фронта можно уходить только с разрешения земли! А ты вон какой выверт учудил: ухожу на отдых! И это в тот момент, когда на войска посыпались бомбы! Разве это не безобразие?! — Майор в раздражении стукнул кулаком по столу и вскочил.
Мы тоже встали.
— Разрешите мне выйти из землянки? — произнес Кустов. — Я, кажется, здесь лишний.
— Я знаю, что делаю! — резко оборвал его Василяка.
Уравновешенный, не привыкший рубить сплеча, Владимир Степанович на этот раз вышел из себя. Неужели он не верит нам? Странно. Командование, конечно, разберется. Должно разобраться. Только б не вспылить! Однако майор не унимался. С Игоря он переключился снова на меня:
— На капэ мог находиться командующий наземной армией, а ты сказал такие слова! Только за одно это тебе крепко могут всыпать. Расценят не просто как неуважение к старшим, но и как недоверие к командованию, к партии…
