Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941 - Павлова Ирина Владимировна
В сталинской уверенности была своя привлекательность для широких масс, вошедших в политику после 1917 г., стремившихся достичь хорошей жизни и социального реванша как можно быстрее [608]36. Действительно, такая уверенность заражала, тем более, что Сталин умело пользовался популистскими лозунгами. Вот строки из его письма А.М. Горькому в декабре 1930 г.: «Дела идут у нас неплохо. И в области промышленности, и в области сельского хозяйства успехи несомненные. Пусть мяукают там, в Европе, на все голоса все и всякие ископаемые средневекового периода о "крахе" СССР. Этим не изменят ни на йоту ни наших планов, ни нашего дела. СССР будет первоклассной страной самого крупного, технически оборудованного промышленного и сельскохозяйственного производства. Социализм непобедим. Не будет больше "убогой" России. Кончено. Будет могучая и обильная передовая Россия» [609]37.
Однако одной уверенности и популистских лозунгов было бы недостаточно. Нужен был еще один немаловажный фактор, по силе воздействия сравнимый с рычагом власти. Им стала идея великодержавия. Однако в российской истории великодержавие имеет не только ментальный характер, а объективно выступает как целостная социокультурная система, носителем которой является государство. Система великодержавного господства реализуется путем насилия, направленного внутри страны на политическую, социальную и экономическую экспроприацию подданных и на территориальное расширение вовне. Фактор великодержавия Сталин искусно использовал в 1922 г., создавая свой Советский Союз как унитарное государство. На чувствах великодержавия он играл и в период строительства социализма, и в годы Великой Отечественной войны, и последующего восстановления разрушенного хозяйства. За время сталинского правления великодержавное сознание народа усилилось многократно. Многократно упала и цена человеческой жизни. Очень тонко почувствовал это противоречие и отразил в своем дневнике 25 июня 1945 г. замечательный советский режиссер А.П. Довженко. Эту запись стоит привести полностью: «Вчера я был на Параде Победы на Красной площади. Перед великим мавзолеем стояли войска и народ. Мой любимый маршал Жуков прочел торжественную и грозную речь Победы. Когда вспомнил он о тех, кто пал в боях, в огромных, неведомых в истории количествах, я снял с головы убор. Шел дождь. Оглянувшись, я заметил, что шапки (так в тексте. – И.П.) больше никто не снял. Не было ни паузы, ни траурного марша, ни молчания. Были сказаны вроде бы между прочим две или одна фраза. 30, если не 40 млн жертв и героев будто провалились в землю или совсем не жили, о них не вспомнили, как о понятии... стало грустно, и я уже дальше не интересовался ничем... Перед великой их памятью, перед кровью и муками не встала площадь на колени, не задумалась, не вздохнула, не сняла шапки. Наверное, так и надо. Или, может, нет? Ибо почему же плакала весь день природа? Почему лились с неба слезы? Неужели они подавали знак живым?» [610]38.
В конце 1920-х гг. такая политика великодержавия только набирала силу. И.П. Товстуха, помощник Сталина, записал его речь в Сталинских мастерских Октябрьской железной дороги 1 марта 1927 г. «Мы, – говорил Сталин, – совершаем переход из крестьянской страны в промышленную, индустриальную, обходясь без помощи извне. Как проходили этот путь другие страны?
Англия создавала свою промышленность путем грабежа колоний в течение целых 200 лет. Не может быть и речи, что мы могли бы стать на этот путь. Германия взяла с побежденной Франции 5 миллиардов. Но и этот путь – путь грабежа посредством победоносных войн – нам не подходит. Наше дело – политика мира.
Есть еще третий путь, которым следовало царское правительство России. Это путь внешних займов и кабальных сделок за счет рабочих и крестьян. Мы на этот путь стать не можем.
У нас есть свой путь – путь собственных накоплений. Без ошибок здесь нам не обойтись, недочеты у нас будут. Но здание, которое мы строим, столь грандиозно, что эти ошибки, эти недочеты большого значения в конечном счете не имеют...».
Абсолютно точно передала дух речи Сталина и атмосферу этого собрания газета «Рабочая Москва»: «Пулеметная дробь аплодисментов. Человек в солдатских хаки, с трубкой в руке, в стоптанных сапогах остановился у кулис. "Да здравствует Сталин! Да здравствует ЦК ВКП(б)!"» [611]39.
Тогда же Сталин высказался и о самом процессе строительства социализма: «Для этого необходимо упрочение пролетарской диктатуры, укрепление союза рабочего класса и крестьянства, развитие наших командных высот под углом индустриализации страны, быстрый темп развития индустрии, электрификация страны, перевод всего народного хозяйства на новую техническую базу, массовое кооперирование крестьянства и поднятие урожайности его хозяйства, постепенное объединение индивидуальных крестьянских хозяйств в общественные хозяйства, развитие совхозов, ограничение и преодоление капиталистических элементов города и деревни и т.д. и т.п.» [612]40. Но главным в этом процессе для Сталина было именно «преодоление». В декабре 1926 г., выступая с докладом «Еще раз о социал-демократическом уклоне в нашей партии» на VII расширенном пленуме исполкома Коминтерна, он вполне однозначно заявил: «...если этот вопрос (о строительстве экономической базы социализма. – И.П.) переложить на классовый язык, то он примет следующий вид: имеем ли мы возможность преодолеть своими собственными силами нашу, советскую, буржуазию?» А это означало «создать, в конце концов, такие условия производства и распределения, которые ведут прямо и непосредственно к уничтожению классов» [613]41. Тогда же он высказался и по срокам. По его мнению, «осуществить это условие построения социализма в один-два года нет возможности. Нельзя в один-два года индустриализовать страну, построить мощную промышленность, кооперировать миллионные массы крестьянства, подвести новую техническую базу под земледелие, объединить индивидуальные крестьянские хозяйства в крупные коллективы, развить совхозы, ограничить и преодолеть капиталистические элементы города и деревни. Для этого нужны годы и годы усиленной строительной работы пролетарской диктатуры» (выделено мною. – И.П.). Эти слова были сказаны им 19 октября 1928 г. в речи на пленуме МК и МКК ВКП(б) [614]42. Однако это были только слова. Действия Сталина были уже другими. К этому времени он уже съездил в Сибирь и внес дополнительные коррективы в свои представления о построении социализма в СССР.
2. ПОЕЗДКА В СИБИРЬ КАК ПЕРВАЯ ПРОБА СИЛ
Впервые за годы, прошедшие после окончания гражданской войны, Сталин выехал из Москвы не на отдых, а по государственным делам и избрал для этой цели весьма удаленный от Центра район. В Сибири он провел более трех недель – с 14 января по 6 февраля 1928 г., и побывал в Новосибирске, Барнауле, Рубцовске, Красноярске, Омске. Поездка проходила в обстановке строжайшей секретности, и только в 1949 г. информация о ней вышла на свет по случаю издания 11-го тома сочинений Сталина, где были опубликованы тексты его выступлений в Сибири. В настоящее время эта поездка перестала быть тайной советской истории. Основные документы, хранившиеся в Общем отделе ЦК и партийном архиве Новосибирского обкома КПСС, опубликовал в 1991 г. журнал «Известия ЦК КПСС» (№ 5–7). Они в свою очередь стали основой ряда публикаций не только российских, но и зарубежных историков [615]1.
Тем не менее вопросы остались. До сих пор неясно, почему Сталин законспирировал свое пребывание в Красноярске и участие 31 января 1928 г. в работе так называемого Восточного совещания партийных и советских работников из Красноярского, Томского, Ачинского, Минусинского, Канского, Тулунского и Иркутского округов по вопросу о хлебозаготовках. В протоколе этого совещания указано, что с докладом «О ходе хлебозаготовок» и с заключительным словом выступал председатель Сибкрайисполкома Р.И. Эйхе. Сталин не упоминался. Никакого упоминания об участии Сталина в работе этого совещания не было и в опубликованной о нем информации в газете «Красноярский рабочий» 2 февраля 1928 г. Однако сохранился не только ряд записок и телеграмм, свидетельствовавших о подготовке поездки Сталина в Красноярск [616]2. Сохранились краткие записи его помощника К. Сергеева, заметки самого Сталина, сделанные на совещании 31 января 1928 г., и записки, поданные ему в ходе заседания [617]3. Невозможно игнорировать также выступление члена президиума Тулунского окрисполкома Потапова на окружном хлебозаготовительном совещании в Тулуне 5 февраля 1928 г., на котором присутствовали Р.И. Эйхе и член коллегии Наркомторга СССР И.И. Панкратов. Потапов, в частности, сказал следующее: «Имейте в виду, что мы поставлены в зависимость заготовительной и всякой иной проводящей[ся] сейчас кампании. Взять хотя бы такой факт, как выезд генерального секретаря ЦК в Сибирь – в Красноярск, о чем это говорит. Это говорит о том, что хлебозаготовительная кампания поставлена под углом ударности. ...когда проходила внутрипартийная лихорадка, навязанная оппозицией, когда партия, если хотите, переживала внутрипартийный кризис и все-таки генеральный секретарь ЦК не выезжал, а сейчас он выехал, он спустился вниз. Это обстоятельство нас должно всколыхнуть и заставить всех ответственных и не ответственных работников усилить темп работы по всем видам кампании и особенно по хлебозаготовкам» [618]4.
