Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Он умолк, но тут же прибавил:
— А с лодками и авиацией у нас и сейчас уже не плохо.
Кузнецов говорил правду — на сотню с небольшим итальянских подлодок один наш Черноморский флот имел их 47 при 84 торпедных катерах и авиации в 625 самолетов, из которых половина была истребителями.
А на берегу дуче уже ждали Сталин, Молотов, Жданов в море белых форменок и море легких платьев загорелых севастополек…
Оркестры, цветы, улыбки…
В праздничный летний день хорош любой город, но как же хорош в праздник город русской славы Севастополь!
И уж как он красив в главный день флота! И особенно когда он впервые в своей жизни встречает главу иностранного государства!
Сталин знал, что делал, когда предлагал Государственному премьер-министр-секретарю Италии, военному и морскому министру, министру внутренних дел, министру авиации, командующему фашистской милицией и дуче итальянского народа Бенито Амилькаре Андреа Муссолини завязать личное знакомство именно здесь — в солнечном, праздничном и мирном Севастополе.
Адмиральский катер с дуче, Чиано, Каваньяри и Кузнецовым отвалил от «Литторио» и через пять минут подходил к широким ступеням Графской пристани. Вот уже шестовой матрос ухватился шестом за кромку причала, и дуче шагнул вперёд…
Перед ним был Сталин.
Он был в простом полотняном, тоже белоснежном — как все здесь, костюме. И он протягивал дуче руку со словами:
— Здравствуйте, господин Муссолини! Рад приветствовать вас на земле Советского Союза…
Глава 13. «Багдад-на-подземке», четвертая пятилетка и Атлантическая хартия
Вскоре после окончания всех визитов Молотов сам начал разговор на тему, явно занимавшую не только его, но и Сталина:
— Коба… А не пора ли завести с немцами разговор о передаче нам Тельмана? На условиях, скажем, твоего личного заверения, что он получит у нас чисто внутреннюю должность, например — в Республике немцев Поволжья? И ещё — об ослаблении режима содержания политических заключённых в Германии…
Сталин посмотрел на Молотова… Он что — мягко упрекает вождя в отходе от идеалов? Эх, Вяча, Вяча! Эх, Молотштейн! Да, Вяча, ты — старый партиец… Да, революция — дело весёлое, молодое. И ее порывы всё ещё не угасли… Но мы-то сейчас уже не революцию делаем! Мы её сделали и заняты архи-, как говаривал Ильич, сложным делом практической перестройки мира. И тут нам, как говаривал опять-таки Ильич, истерические порывы не нужны… Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата.
Сталин вдруг вспомнил, как в июле 34-го он принимал англичанина Уэллса, того самого — фантаста, написавшего в двадцатом году, после бесед с Лениным, «Россию во мгле»… В двадцатом году Уэллс назвал Ильича «кремлёвским мечтателем», а через полтора десятка лет приехал восхищаться новой Россией, освещенной уже не ленинской мечтой, а сталинскими электростанциями. Уэллс спрашивал у Сталина:
— Вы, мистер Сталин, лучше, чем кто-либо иной, знаете, что такое революция… И притом — на практике… Восстают ли когда-либо массы сами? Не считаете ли вы установленной истиной тот факт, что все революции делаются меньшинством?
И Сталин ответил тогда:
— Да, для революции требуется ведущее революционное меньшинство… Но самое талантливое, преданное и энергичное меньшинство будет беспомощно, если не будет опираться на хотя бы пассивную поддержку миллионов людей.
— Пассивную? — удивился Уэллс, такого ответа не ожидавший. — Может быть, подсознательную?
— Частично и на полуинстинктивную, — согласился Сталин. — Но без поддержки миллионов самое лучшее меньшинство бессильно…
Он вспомнил этот уже давний разговор и сказал Молотову:
— Видишь ли, Вяча… Мы смогли убедить Россию в сам знаешь каких условиях. И нам никто не помогал… А Тельман не смог убедить немцев при нашей немалой помощи. Димитров не убедил болгар, Тито — сербов, Пассионария — испанцев… Везде было активное меньшинство, но пассивное большинство его не поддержало…
Сталин тяжело вздохнул:
— Люди боятся нового… А коммунизм — это новое, да ещё и очень деятельное новое… Это новое невозможно без большого знания. Ильич ведь недаром сказал, что коммунистом можно стать, лишь обогатив свою память знанием всех тех богатств, которые накопило человечество. И это — большая работа души… А откуда у людей, поколения которых воспитаны капиталом, может быть большая душа? Так что, Вяча, для нас главное — беречь то, что мы уже имеем… Главное — мир… Главное то, что сорок первый год у нас будет мирным. Это — главное…
Сталин умолк, посмотрел на Молотова и продолжил:
— А Тельману и германским коммунистам мы поможем лучше всего тем, что сдержим Гитлера в его антикоммунизме и не доведем дело до войны… Гитлер, похоже, человек идейный, а идейного можно и переубедить. Это буржуя не переубедишь, потому что у него — какие же идеи? У него вместо идей — чековая книжка…
Молотов не отвечал, а Сталин убеждал его:
— Мы уже заложили прочный материальный фундамент развитого социализма. Мы уже создали поколения новых строителей развитого социализма… Но мы ещё не имеем надёжной обороны уже близкого развитого социализма. Для этого нам нужен год. И Гитлер нам этот год даёт… И даже — не год! Мы вообще можем уйти от конфликта с немцами. И уже в сорок втором мы так нарастим армию и авиацию, что можем вместе с ними разбить Британскую империю в её метрополии…
Молотов покачал головой:
— И останемся с ними один на один… Да ещё и Муссолини в придачу! И Европа под Гитлером…
— Э-э, Вяча! Гитлер не дурак — ему нужен разгром Британской империи, а не уничтожение и унижение Англии как великого национального государства. И Европа ему нужна как партнер, а не как раб. На штыке новую Европу не построишь! Думаю, он это понимает… Тем более сейчас, когда мы поддержим его сырьём и хлебом. Он же сам говорил тебе в ноябре прошлого года, что лучше добиваться своего без войны — война экономически не выгодна…
— Капиталистам — выгодна… — заметил Молотов.
— Это — само собой… Но рейх так силен экономически, что обойдет кого хочешь в мирном соревновании. Если оно — честное…
— Ну, это мы ещё посмотрим!
— Конечно! Мы через пяток лет тоже будем — ого-го! И нам тоже война не нужна. А вот разгром Британской империи нужен! Разгром колониальной Британии сегодня — это разгром Америки завтра. А разгром Америки — это решающий удар по силе империализма. Одни мы эту силу не разобьём. И Гитлер один не разобьет… И японцы одни не разобьют… А вместе — сможем! И, пока суть да дело, мы здесь, в России, построим развитой социализм… И тогда драться с нами никто не захочет. И не сможет! Да и ни к чему это будет — можно будет обойтись без драки…
Молотов молчал, а Сталин все убеждал:
— А если мы упустим момент и дадим Америке время вооружиться, пока мы тут будем в Европе драться, то плохи наши дела… Видишь — Гитлер в 2000-й год смотрит и предупреждает: главная будущая опасность для мира — Америка! И он прав! Он и меня заставил туда посмотреть… Я туда посмотрел и тут же вновь пригласил его в Москву — договариваться… Нет, нам с ним не враждовать надо, а жить в мире…
Сталин улыбнулся:
— Погоди! Мы ещё и Тевосяна с Герингом всерьёз сведём! Пусть тоже договариваются — мирных дел много! И Тельмана выручим!
МОЛОТОВ тогда не сказал ничего. Он то обретал уверенность, то опять сомневался, когда его осторожно пыталась переубедить «ночная жемчужина» Перл. А мир уже понимал, что русские большевики — это сила всерьёз. Наднациональная Золотая Элита хотела их уничтожить, но были и другие американцы — они Россией восхищались. Умея работать сами, они могли оценить без зависти и результаты работы других.
В апреле 1941-го, 27-го числа, американский посланник в Иране Дрейфус давал в посольстве званый обед. Общество Дрейфус собрал у себя своеобразное и разношерстное… Были министр юстиции Ахи, два высокопоставленных чина из иранского МИДа и один отставной иранский посол, дочь шведского посланника Хейденстама, советник египетского посольства Хосни Омар, наш полпред Филимонов с женой и американский бизнесмен Пенчис.
