История культуры древней Греции и Рима - Куманецкий Казимеж (книга бесплатный формат .txt) 📗
Тяжеловооруженная пехота легионов делилась на манипулы, а те, 8 свою очередь, на центурии, которыми командовали назначенные полководцем центурионы, ходившие с розгой в руках — символом их власти и орудием телесных наказаний. Боевой порядок легиона состоял их трех линий по 10 манипулов в каждой: в первой линии сражались самые молодые воины, до 24 лет, с копьями, во второй — воины в возрасте 24–30 лет, в третьей — старые и опытные, называвшиеся триариями. Линии вступали в бой одна за другой, по мере необходимости, поэтому, когда в наиболее критических ситуациях первым двум линиям не удавалось взять верх над противником, римляне говорили: «Очередь дошла до триариев» — это выражение стало крылатым. Окружение неприятеля входило в задачу легионной конницы, разделенной на 10 турм во главе с декурионами и вооруженной щитами и копьями.
Прославленная дисциплинированность римского войска, ставшая важнейшим фактором его многочисленных побед, проявлялась не только в четкой группировке манипулов вокруг воинских значков, обычно в виде орла, но и в тщательном обустройстве укрепленного лагеря, окруженного рвом, валом и палисадником. Каждый легионер носил с собой лопатку и колышки. Ежедневно особый отряд под командованием военного трибуна и в сопровождении жреца-авгура высылался вперед, чтобы отыскать подходящее место для лагеря, где прежде всего воздвигали палатку для командующего, затем для квестора и для отдельных подразделений конницы и пехоты как римского, так и союзнического войск. Напоследок сооружали трибунал — помост, с которого военачальник обращался с речью к солдатам. Четверо ворот, днем и ночью охраняемых вооруженными воинами, вели в лагерь, строившийся всегда по определенному плану, с двумя улицами, пересекавшимися между собой под прямым углом. При троекратном сигнале боевой трубы лагерь сворачивали и выступали в поход. Римский военный лагерь был для римлянина образцом порядка и гармонии.
Дисциплину в войске поддерживали и суровыми наказаниями, и наградами, пробуждавшими честолюбие как командира, так и простого воина. За проявленную доблесть им вешали на грудь медные дощечки, напоминавшие позднейшие знаки отличия, ордена; на руку надевали крупные браслеты в три-четыре витка — носить их было особенно почетно; высшей наградой, дававшейся за спасение жизни римского гражданина, был венок из дубовых листьев, воин же, который первым поднимался на стену вражеского города, удостаивался награды редчайшей: золотого венца. Наградой полководцу служил триумф — торжественный въезд на колеснице на вершину Капитолия по Священной дороге. Право на триумф победоносному военачальнику давал сенат. Триумфатор ехал на колеснице, запряженной четверкой белых коней, держа в руках эбеновый жезл с изображением орла. Стоявший за ним раб придерживал над его головой золотой венец Юпитера Капитолийского. Герой торжества носил тунику, расшитую пальмами, и лавровый венок. Открывали процессию пленные и заложники, за ними шествовали ликторы с пучками розог, увенчанными лаврами, далее шли музыканты. Замыкали шествие воины-победители, также в лавровых венках, распевавшие триумфальные песни. На Капитолии триумфатора уже ждал сенат в полном составе. Победитель складывал там часть военной добычи и приносил благодарственные жертвы Юпитеру. Добиться триумфа было нелегко: его давали полководцу лишь за расширение границ государства или за решающую и особенно важную победу над внешним врагом. Если же победа была не столь крупной, вместо триумфа назначалась «овация», или малый триумф: командующий войском вступал в Рим и поднимался на Капитолий не на колеснице, а пешком или верхом, в миртовом, а не лавровом венке и приносил в жертву богу-покровителю государства не быка, а всего лишь овцу.
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ РЕМЕСЛО И АРХИТЕКТУРА
По сравнению с эпохой царей V век до н. э. был ознаменован снижением уровня ремесел, возвращением к примитивным формам. Только столетие спустя наступил перелом, о чем свидетельствует хотя бы прелестный бронзовый «ларец Фикорони» (из бывшей коллекции Ф. Фикорони) работы мастера Новия Плавция, как о том гласит надпись на ларце, со сценами, представляющими поход аргонавтов, изготовленный в Риме около 350 г. до н. э. В ту пору римляне уже не были просто учениками этрусков, а освоили собственные художественные приемы. Это относится и к керамике, в которой в начале III в. до н. э., несмотря на сильные влияния, шедшие из Кампании и Апулии, проявились уже черты оригинального римского стиля.
В архитектуре же Рим в течение всей той эпохи оставался под влиянием этрусков. Здесь строили деревянные храмы, украшенные терракотовой декоративной скульптурой, прекрасным примером которой могут служить голова с фронтона храма Аполлона Фалерского или статуя, найденная неподалеку от Палатина. Из храмов, воздвигнутых тогда в городе, стоит упомянуть святилище Сатурна (497 г. до н. э.) и «темплум Конкордиэ» — храм Согласия, сооруженный диктатором Марком Фурием Камиллом в 366 г. до н. э. в знак примирения плебеев и патрициев. Римские писатели вспоминают, что храмы были украшены стенными росписями. Стиль их должен был быть близок к стилю фресок гробниц в Капуе IV в. до н. э. — эти фрески представляют кампанских всадников и бои гладиаторов. Сюда же можно отнести и фрески, найденные в гробнице на Эсквилине и изображающие различные эпизоды войн римлян с самнитами.
Частные жилища были в ту пору еще очень скромными, продолжая своими формами традиции древнеиталийского сельского дома с атрием. В атрии (от слова «атер» — черный) разводили очаг и потому это помещение было обычно черным от дыма. Свет, как уже говорилось, поступал лишь через отверстие в крыше, крытой соломой. Позднее очаг из атрия убрали, а на его месте стали делать каменный бассейн для сбора воды, стекавшей с крыши через отверстие. Так из самой темной комнаты в доме атрий превратился в самую светлую и парадную. К атрию примыкал «таблинум» — деревянная, с дощатым полом терраса, служившая первоначально спальней.
НАРОДНЫЕ ПЕСНИ, НАЧАЛО ПРОЗЫ
Местное литературное творчество началось в Риме, несомненно. еще в эпоху царей. Это были прежде всего культовые, обрядовые песни, например, та, которую распевали члены братства салиев, Мы знаем, что в 1 в. н. э., во времена римского оратора Марка Фабия Квинтилиана, слов этой песни не понимали даже жрецы. Наряду с ритуальными песнями салиев и «арвальских братьев» существовали также народные песни, звучавшие на празднике урожаев, или же весьма вольные и колкие «фесценнинские песенки» — свадебные песни, пришедшие из города Фесценния в Этрурии. Поэт Вергилий упоминает о песнях, которые римляне пели при сборе вивограда. «Законы XII таблиц» запрещают петь магические песни, способные причинить ущерб урожаю соседа. Таков был этот древнейший, почти не известный нам песенный фольклор, связанный с земледельческим характером старого римского общества.
Политические обычаи Рима вызвали к жизни, например, триумфальные песни. Ими сопровождался торжественный въезд триумфатора на Капитолий, а содержание их нередко было насмешливо-язвительным — дабы отвести от победоносного полководца «зависть богов». Импровизированные и записанные триумфальные песни (о них впервые сообщает историк Тит Ливии, описывая триумф Луция Квинкция Цинцинната в 456 г. до н. э.) были плодами местного художественного творчества, как и песни героические, песни о доблестных деяниях предков, распевавшиеся мальчиками на пирах под звуки флейты, о чем вспоминает Цицерон. Песни эти написаны были древнейшим «сатурнийским стихом», самый ранний образец которого сохранился в надписи на гробнице консула Луция Корнелия Сципиона (середина III в. до н. э.). Когда в те же годы Тит Ливии Андроник из Тарента, старейший римский драматург и поэт, переводил на латинский язык «Одиссею» Гомера, он избрал наиболее подходящий для героического эпоса древний «сатурнийский стих», примкнув тем самым к местной римской поэтической традиции.
Возникновение прозы требовало создания письменности, которую римляне восприняли от греков через посредство этрусков. Поначалу письменность распространена была мало. Древнейшими памятниками римской прозы, к сожалению, полностью утраченными, были записки должностных лиц, называвшиеся «комментарии». Вели их не только жрецы из коллегии понтификов, составляющие сборники молитвенных формул и календари с выделением дней благоприятных и неблагоприятных для проведения народных собраний, но и цензоры. «Комментарии цензории», по свидетельству Дионисия Галикарнасского, тщательно хранились в доме цензора и переходили по наследству к его сыну, который в случае избрания его цензором имел уже под рукой собранный отцом богатый материал, содержащий ценные указания для любого, занимавшего эту должность. Составлялись также списки должностных лиц на полотняных свитках, хранившихся в храме Юноны Монеты, — своего рода древнеримская летопись, те «либри линтеи», «полотняные книги», о которых упоминает Тит Ливии.
