Крушение России. 1917 - Никонов Вячеслав (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
Еще большую известность Гучков приобрел в годы русско-японской войны, когда отправился в Маньчжурию в качестве помощника главного уполномоченного Красного Креста. По возвращении он выдвинулся на политической арене, призвав императора положить конец войне, созвать Земский собор, а также вступившись за честь всеми критиковавшейся армии. С тех пор за Гучковым закрепилась слава крупного политика и ведущего специалиста в военных вопросах. В 1905 году с ним впервые встречался Николай II, тогда же Витте пригасил его на пост министра торговли и промышленности. Гучков даже согласился, но затем подал на попятную, узнав, что министром внутренних дел намечался нелюбимый прогрессивной общественностью Дурново [598]. Он предпочел карьеру партийного лидера.
Успех пришел к возглавляемым Гучковым октябристам на выборах в III Думу после внесения в избирательное законодательство поправок, расширявших в Думе представительство от земской среды, где под влиянием революционных эксцессов «все яснее проявлялся вполне естественный сдвиг симпатии слева направо» [599]. В Думу было избрано множество консервативно настроенных земских и общественных деятелей, ранее ни в какой партийной деятельности не замеченных. «Так как левые оппозиционные партии были сплоченнее и организованнее, то их состав определился сразу, в октябристы же повалила масса народа справа, и в самом скором времени после созыва эта фракция числила в своих рядах по спискам более 200 человек, т. е. почти половину всего состава Государственной думы, — с очевидным неудовольствием писал левый октябрист Шидловский. — …Эта-то линия поведения, намеченная на первое время фракцией октябристов, привлекла в ее ряды пропасть народа, склонного по природе своей видеть в правительстве начальство и знающего только одну политику — всегда быть на стороне начальства» [600]. Октябристы действительно вплотную придвинулись к тому, чтобы стать партией власти.
Они активно поддержали всю законодательную повестку дня Петра Столыпина, включая и либеральные начинания, и весь набор репрессивных мер. Гучков полагал, что революционный террор вылился в дикую и бессмысленную злобу и доказывал, «что во время гражданской войны власть должна прибегать к скорым и суровым репрессиям, производя впечатление на население. Иначе она ослабит самое себя» [601].
Гучков был сильным партийным лидером. «Александр Иванович был человеком недюжинного ума и обладал способностью подчинять людей и вести их за собой… Он был выдающимся оратором, и его хорошо построенные, сжатые речи привлекали не только красотой, но главным образом, содержательностью и глубиной мысли. Он умел бить противника до конца (выделено мною — В. Н.), слабых мест у него не было, и возражать ему было нелегко» [602], — отмечал его соратник Мельников.
Огромное значение для последующих событий имело создание в III Думе по инициативе и под руководством Гучкова комиссии по государственной обороне, куда вошли 33 депутата от правых до октябристов — либералов и социалистов такое вопросы не интересовали. Зато внимание самого Гучкова к работе в армии многократно усилилось после того, как в 1908 году султан Абдул Гамид II был свергнут группой офицеров и генералов Генштаба, получивших название «младотурок», которые поддерживали связи с политической оппозицией монарху. Вот оно! Вот пример для решительной части российской общественности! «Взгляды Гучкова ни для кого не составляли секрета: еще в 1908 году он с восторгом отзывался о работе младотурок и находил необходимым исправить ошибку борцов за свободу в 1905 году, не обративших перед задуманным движением достаточного внимания на армию, верность которой не удалось поколебать» [603].
Гучков выделил из думской комиссии группу единомышленников, которые стали проводить частные совещания с группой молодых высокопоставленных военных во главе с генералом Василием Гурко (с братом известного нам члена Государственного совета Гучков познакомился еще в Южной Африке). Участник этих совещаний генерал Лукомский напишет: «В конце 1908 года, с разрешения военного министра Редигера, подтвержденного новым военным министром генералом Сухомлиновым, генерал В. И. Гурко на своей частной квартире собирал представителей различных отделов военного министерства — с целью знакомить лидеров различных партий Государственной думы и желающих членов комиссии обороны Государственной думы с различными вопросами… На этих собеседованиях сообщались такие секретные данные, которые считалось невозможным оглашать не только в общем собрании Государственной думы, но даже и на заседаниях комиссии обороны» [604]. В круг привлеченных к работе высших офицеров входило 10–12 человек, среди них и генерал Михаил Алексеев, занимавший тогда должность 2-го генерала-квартирмейстера в Главном управлении Генштаба [605]. Обсуждали они дела не только военные…
Высоко оценит деятельность этой неформальной группы и сам Гучков: «Работа наша в 3-й Думе поддерживалась, между прочим, некоторым кружком, который мы составили сами и в который входило несколько членов Государственной думы, работавших в комиссии обороны, и несколько молодых генералов и офицеров Генерального штаба, с генералом Гурко во главе. Кружок этот являлся первоначальной лабораторией, где разрабатывались и обсуждались различные вопросы, которые потом шли в комиссию обороны Думы» [606]. Стал ли Гучков при этом крупным специалистом в военных вопросах? Василий Гурко в мемуарах даст такой ответ: «Гучков имел много знакомых среди военных, от не слишком значительных руководителей армии до молодых офицеров, а благодаря своим связям в Думе был полностью осведомлен о юридической и административной сторонах деятельности Военного министерства. Все перечисленное создавало у него иллюзорное представление о жизни армии и условиях ведения войны, но в его знаниях имелись большие провалы, о чем сам он, вероятно, не догадывался. Нет сомнения, что он ничего не знал ни о психологической стороне работы военных, ни о психологии начальствующих лиц армии или ее солдат» [607].
Гучков распоряжался полученными с санкции военного министра знаниями весьма специфически: для критики высшего армейского руководства страны с думской трибуны. Особенно доставалось Сухомлинову, а также великим князьям, которых он к вящему недовольству императора призвал полностью отстранить от военного управления. Для спасения России, восклицал Гучков в 1908 году, «мы вправе обратиться и к тем немногим безответственным лицам, от которых мы должны потребовать только всего — отказа от некоторых земных благ и некоторых радостей тщеславия, которые связаны с теми постами, которые они занимают» [608]. Подобные речи позволили Гучкову обрести немалую популярность и стали для него трамплином к посту Председателя Государственной думы.
В марте 1910 года на безальтернативной основе — остальные претенденты сняли кандидатуры — Гучков был избран спикером и в своей первой речи в новом качестве заявил, что «лучше погрешить в сторону излишнего расширения свободы, нежели в сторону слишком нетерпимого или боязливого ее стеснения… В борьбе со словом неправды сильнее слово правды, нежели председательский звонок» [609]. Звонком Гучков действительно пользовался нечасто, спикером он оказался весьма слабым. Очевидно, что административная негероическая рутина ему претила. «Гучков председательствует очень редко, да это и лучше, так как нравы думские очень разнуздались и обуздать их он не в силах, — записал в дневнике Глинка. — Авторитета нет. Разговоры громкие и шум, несмотря на его первые предупреждения, не стихают… Бывали случаи, когда его спрашиваешь, что баллотируется или что принято, и получался ответ: «А черт его знает»… В то же время Гучков у себя в кабинете ежедневно на крошечного формата листочках пишет и все пишет. Вы спросите, кому? — министрам и премьеру, да так часто, что иногда становится совестно даже перед курьерами» [610]. О своем бизнесе Гучков не забывал.
