Полная история тайных обществ и сект мира - Благовещенский Глеб (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
В землях, откуда они были родом, существовал особый культ небесной любви, который получил потом название «альбигойство» (по городу Альба, что в переводе означает «белый, или чистый»), или «катаризм». Впрочем, последним именем последователи культа себя не называли. Они считали себя истинными христианами, но их истину абсолютно не принимала тогдашняя римская церковь, которая стремилась стать мощным институтом власти, чтобы повелевать королями. Катары создали свою церковь, и эта церковь не искала земной власти. Именно это столкновение земного и небесного и привело к трагическим последствиям, о которых речь пойдет ниже.
Южные земли, впоследствии попавшие под власть французских королей, были своего рода оазисом свободомыслия во всей средневековой Европе. Если остальная часть Европы благодаря церкви пребывала во тьме, то тут расцветали науки, рождались литература и музыка. Именно в Лангедоке, а не в Италии, вспыхнула и погасла звезда эпохи Возрождения. Тут были школы, где обучали математике и астрономии, философии и медицине. Тут рождалась идея платонической любви и творили трубадуры. Тут воедино сплавлялось иудейское и арабское знание с античным наследством. Здешние города управлялись по римскому праву, как в Золотом веке Римской империи. Города тут все примечательные — Нарбонна, Авиньон, Монпелье, Безье. И тут абсолютно торжествовали катары. Настолько, что в 1167 году в Тулузе прошел съезд альбигойцев, приехал болгарский епископ-еретик Никита и был создан устав новой веры для всей Южной Франции! Каким-то невероятным образом идея другого Бога и идея процветающей земли соединились, порождая свободомыслие, чего больше нигде вокруг не существовало.
Здесь было, собственно, то, что так хотели построить рыцари Храма на Святой земле — свободное государство, богатое, счастливое, с настоящей, правильной, не католической верой! Южане считали себя истинными христианами, а Рим — той вавилонской блудницей, которая впервые была обличена в Апокалипсисе. Если Апокалипсис удалось как-то втащить в эсхатологическую нишу и сделать практически безвредным, намекнув, что речь там идет о языческом Риме и о конце мира язычников, которые служат Сатане, и недавно приобщенные к духовным ценностям северяне эту баланду скушали, то южане с их смешанным культурным наследием знали точно: речь о том самом Риме и той самой Церкви, извратившей учение подлинного Иисуса Христа. Именно на юге пышным цветом расцвело то, что Римская церковь поспешила обозначить ересью манихеев. Римская церковь называла манихеев еретиками.
Еретики (а ими было большинство жителей юга) воспринимали Римскую церковь крайне негативно. Читая Откровение Иоанна Богослова, южане видели в нем обещание уничтожить эту церковь и очистить само учение, которое, по их вере, было искажено. В наши дни это южное учение назвали бы сектой, нашли бы и повод ее запретить. В те времена южную церковь поименовали ересью и попробовали ее уничтожить. Но что же такое манихейство, которое имело не горстку сторонников, а на самом-то деле целый народ — народ юга? Манихейство было основано в III веке нашей эры персом Сураиком из Ктезифона (218–76), которого называли Мани, или Манес, в переводе — дух. Манихеи были дуалистами и рассматривали мир как битву между силами добра и зла. По этому учению Христос был духом света, и манихеи стремились добиться совершенства, чтобы уподобиться Христу. Тело в этом случае выступало как сила зла, с которой необходимо бороться. На основе ереси Манеса выросли еретические течения богомилов, а также катаров и альбигойцев.
Манес (Мани) погиб мученической смертью, но многие верили, что он не погиб, а вознесся на небо. Поскольку один прецедент уже имелся — Иисус, то и Манеса многие стали считать еще одним воплощением бога. Сведения в ту пору, сами понимаете, доходили нерегулярно и за время путешествия сильно видоизменялись, так что появилось множество учеников Мани, которые свидетельствовали и о последующем чуде воскресения. Наиболее подверженными такому восприятию оказались южные части Европы, Малая Азия и север Африки. В Болгарии появились богомилы, в Ломбардии — патерийцы, манихейство имело огромный успех в Испании и даже в самой Италии, а на юге Франции, смешавшись с иудейским миросозерцанием ессеев, оно приобрело еще более сложную форму и стало называться альбигойством и катаризмом. Между прочим, сколько церковь с последователями Мани ни боролась, но именно благодаря манихеям началась европейская реформация, и уж точно и хорошо всем известно, что манихеями были воины-гуситы, и шли они в бой, возглавляемые Яном Гусом и Яном Жижкой под знаменем Мани, изображавшим Чашу, и девизом Мани — «Бог есть любовь». Этот девиз стал и девизом катаров. А через катаров — девизом тамплиеров, правда, в немного измененной форме — «Да здравствует Бог Святая Любовь!». Отголоском этого девиза и веры южан остались дошедшие до наших дней песни трубадуров. Уж кажется, что такое эти песни: про прекрасных дам, про платоническую любовь, про природу и про красоту. Однако… если дешифровать старинные тексты, окажется вдруг, что свою любовь они посвящали не переменчивым красоткам, а единственной верной и щедрой госпоже — Катарской церкви, которую называли Прекрасной Дамой или — как позже — нашей Дамой, и собор Нотр-Дам-де Пари, возведенный тамплиерами, свидетельствует об истинной вере.
Во что же верили катары? Они считали, что земная жизнь служит только для подготовки к вступлению в Царство Божие и душа человека, заключенная в телесную оболочку, должна достигнуть очищения, чтобы Бог позволил ей вернуться на небеса. Способ достижения этой цели — простая жизнь, уединение, чистота мыслей и поступков, по возможности — отказ от плотских радостей. Конечно, простая жизнь была строгой и аскетической, а уединение было более похоже на отшельничество, нередко с обетом молчания, но если учесть, насколько развращенной и непривлекательной была в то время официальная церковь, то вполне понятно, почему жители французского юга отдавали предпочтение учению катаров — искреннему и одухотворенному. Бог, в которого верили катары, не был тем странным триединым божеством, которое изобрела в ходе долгих дебатов в раннем Средневековье христианская церковь. Это был Бог Света, который не посылал своего сына умирать на кресте. Для катаров сам крест не был священным символом, поскольку использовался как орудие пытки. Бог катаров был добрым Богом, а тот Бог, который бы допустил смерть своего сына на кресте, — Сатана. Просветление, которого добивались катары, не обреталось молитвами кресту и распятому сыну, его можно было достичь только собственными силами, раскрывая свою душу навстречу Единому Богу (а не Троице) путем индивидуального общения с этим Богом-Абсолютом.
Совершенные
Катары считали, что церковь сознательно извратила христианство, и уподобляли ее синагоге Сатаны. По их мнению, между Богом и человеком не должно быть посредника, и все церковные таинства — только способ заморочить разум человека и владеть его душой, отвратив ее от истинного пути просветленных. Они не верили, что души умерших попадают в чистилище, считали ненужными и вредными существование икон и крестов, потому что в них нет ничего святого и они не помогут человеку стать лучше и чище. А уж о взимаемой церковью десятине и речи не шло, поскольку это явное доказательство того, что церковь — власть Сатаны. От зла и греха не может защитить святая вода, потому что она всего лишь вода и нет в ней никакой святой силы. Индульгенции не могут отпустить человеку грехи, потому что он пытается купить чистоту за деньги, а ее нельзя купить, ее можно только достичь. Они выступали против крещения водой, считая, что этого явно недостаточно, а крещение детей и вовсе отрицали, поскольку принятие веры — акт осознанный: «злобная Церковь Римская, распространяя обман и выдумки, говорит о том, что Христос учил крестить материальной водой, как это делал Иоанн Креститель до того, как Христос начал проповедовать. Но это можно опровергнуть по многим пунктам; ибо если крещение, практикуемое Римской Церковью, — это то крещение, которому Христос научил их Церковь, тогда все те, кто не получил их крещения, будут осуждены. Ведь они крестят маленьких детей, которые не могут еще ни верить, ни видеть разницу между добром и злом, но и они без крещения, по их словам, будут осуждены. Кроме того, если крещение преходящей водой приносит спасение, тогда Христос пришел и погиб впустую, ибо еще до Него совершали крещение водой…» Они верили, что крещение, совершенное недостойным человеком, не дает никакой благости (а учитывая моральное разложение современных им отцов церкви, приходилось признавать их правоту — не дает). Они отрицали церковное таинство брака, поскольку брак — это совершенно земное мероприятие и к жизни души отношения не имеет. Но основное разногласие было в признании-непризнании Евхаристии. Римская церковь утверждала, что повторение обряда тайной вечери дает каждому причащающемуся «пресуществление» души. Катары в такую глупость не верили. Да, они освящали хлеб перед едой и разламывали его на части, чтобы достался каждому, но при этом они не нарекали хлеб плотью Христовой, они вообще избегали есть любую плоть, даже и символическую. Вместо всего изобилия церковных таинств они практиковали только крещение Огнем и святым Духом, разного рода такие крещения проводились простым наложением рук. Во власти церкви катары видели то, что и было на самом деле, — огромную машину, стремившуюся подчинить себе всех людей, которые имели несчастье получить крещение. Они воспринимали власть церкви как насилие. В XII–XIII веках вера катаров была первым мощным сопротивлением власти церкви, когда в еретиках внезапно оказалось население огромной территории, причем люди самых разных сословий — крестьяне, горожане, рыцари и даже крупные феодалы. Поскольку официальная церковь заклеймила катаров как еретиков, то они создали систему управления своими сторонниками и систему тайных храмов.
