Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги хорошего качества .TXT) 📗
Ромодановский приказал ратникам преследовать врага, не отставая. И городская стража, пропуская бегущих поляков, не успела закрыть ворота. На плечах неприятелей русские ворвались в крепость. Пошла потасовка на улицах, в нескольких местах вспыхнули пожары. Тогда Потоцкий оставил город и стал через другие ворота выводить войско в поле. Унял панику, привел части в порядок, построил и начал возводить временные укрепления. Но и Ромодановский не отставал. Проведя полки через город, тоже стал разворачивать их для сражения. Потоцкий принялся атаковать. Бросал вперед то гусарские хоругви, то пехотные роты, силясь сбить русских с рубежей, на которые они вышли, и тем самым переломить ход битвы. Солдаты и казаки отражали неприятельский натиск огнем, рукопашными. Но конницу Ромодановский до поры до времени приберегал в резерве. И лишь когда пехота стала подаваться назад, а воодушевившиеся поляки кинулись «дожимать» ее, нарушив свой строй, на фланги им вдруг обрушились свежие силы. Враг дрогнул, смешался и стал пятиться.
А в это время на помощь Потоцкому спешило посполитое рушенье из Перемышля. Оно вполне могло дать полякам решающий перевес. Но их дух был уже надломлен. Сперва утренний прорыв, потом нежданный контрудар русской кавалерии подорвали боеспособность шляхты, она уже ждала только новых катастроф. Едва вдали показалось облако пыли и какие-то отряды, пронесся крик: «Свежее войско идет на нас!» И армия устремилась в бегство, бросая знамена и орудия. Когда Потоцкий разобрался, что идет подкрепление, и попытался образумить подчиненных, было поздно. А русские и казаки преследовали и рубили бегущих, не давая им остановиться и опомниться. Врагов охватила полная паника, они уже не слушали ни сигналов трубы, ни офицеров. Затем и перемышльская рать, увидев, что творится, повернула коней и бросилась прочь. В результате польская армия была разгромлена вдребезги, только темнота спасла ее от полного уничтожения.
Впрочем, Хмельницкий плодами победы не воспользовался. Углубляться в польские земли он не хотел, опасался татарских набегов на Украину. Из-за этого не желал и задерживаться под Львовом и вступил в переговоры с горожанами. Поляки, пользуясь этим, снова пытались вбить клин между казаками и Россией, Ян Казимир через своих агентов сулил Хмельницкому за разрыв с Москвой любые милости. Богдан, по своему обыкновению, не отказывался от самостоятельной политики. Заявил: «Казаки останутся верными союзниками Речи Посполитой, если Речь Посполитая через комиссаров своих торжественно признает русский народ свободным, как 10 лет назад признал испанский король голландцев». Но при этом резюмировал, что союз с царем он расторгнуть не может, а если хотите, мол, то ведите переговоры с самими «московитами». Со Львовом гетман сошелся на выплате крупного выкупа, снял осаду и пошел назад. Через два дня за ним вынуждены были последовать полки Бутурлина и Ромодановского.
Тем не менее итоги кампании 1655 г. были блестящими. Русские заняли Белоруссию, Литву. Алексей Михайлович брал с собой в поход икону Явления Пресвятой Богородицы преподобному Сергию Радонежскому, исполненную на гробовой доске Сергия. И распорядился сделать на ней особую надпись, что заступничеством Божьей Матери, св. Сергия и молитвами патриарха Никона одержаны столь великие победы. В дополнение к имеющемуся титулу государь принял новые — «всея Великия и Малыя и Белыя Руси самодержец» и «великий князь Литовский». Ромодановский за свою победу был пожалован из стольников в окольничие, приглашен к «государеву столу» и был назначен воеводой Белгородского полка (округа). Но особо стоит отметить и то, что в эпоху Златоглавой Руси в самом прямом смысле действовал принцип «никто не забыт и ничто не забыто». Любой ратник, идя в схватку, мог быть уверен, что в случае гибели не только его семью, но и его самого не забудет государство и Православная Церковь. Павел Алеппский описывал службу, где оглашались имена всех воинов, погибших за два года войны. Не скопом, а персонально! Каждого! Причем «архидьякон читал очень медленно, с расстановкой, а хор, не переставая, тянул вечную память». Ну а при таком внимании страны к своим героям как же не быть героизму?! Хотя тут напрашивается еще один вывод. Сама возможность персонального поминовения всех павших косвенно свидетельствует и о том, что потери русской армии за этот период были не так уж велики.
«Громи немцев!»
Исход войны с поляками выглядел однозначно. В сентябре 1655 г. царь писал своим сестрам: «Постояв под Вильно неделю для запасов, прося у Бога милости и надеяся на отца нашего великого государя святейшего Никона патриарха молитвы, пойдем к Варшаве!»… Но именно в этот момент вмешалась вдруг новая сила. В Швеции отречение Христины привело к власти воинственную «старую партию». Правда, ее вдохновитель Аксель Оксеншерна уже умер, но канцлером стал его сын Эрик, всецело продолживший политику отца. Карл X Густав и Эрик снизили поборы с крестьян и горожан, чем сразу завоевали общую популярность. В течение года отмобилизовали войска. Был заключен союз с Трансильванией и Бранденбургом — курфюрст которого мечтал оторвать от Польши Пруссию. Разгромленная Польша выглядела очень соблазнительным куском. И Карл объявил Яну Казимиру войну. Предлог был выбран первый попавшийся, такой же, к какому придирался Алексей Михайлович — ошибки в титуле. После чего две армии, Карла X из Померании и Магнуса Делагарди из Риги, сразу начали вторжение.
Пришли они фактически «на готовое», пользуясь плодами побед, купленных русской кровью. Их свежие, полнокровные полки шагали триумфальным маршем. А у Речи Посполитой уже не было сил для сопротивления. Лифляндские крепости открывали ворота перед Делагарди. А армия Карла быстро захватила Познань, Мазовию. Ян Казимир сумел собрать лишь слабенькое подобие войска, шведы шутя разнесли его под Страшовой Волей, и король бежал в Силезию, под крыло императора. И польское государство, по сути, распалось. Протестант Радзивилл перешел на сторону Карла. Многие видели в шведах избавителей от нашествия «московитов». Без боя сдались Варшава, Краков. Сапега, наоборот, обратился к Алексею Михайловичу, умоляя его взять Польшу под защиту и обещая за это избрание польским королем. Выделилась и партия, не желающая ни Карла, ни царя и возлагавшая надежды на австрийского императора Фердинанда. А шведский король обращался к Алексею, предлагая ему союз и раздел польских земель. Казалось бы — принять предложение, и вперед!
Но не все было так просто. Шведы с самого начала повели себя крайне недружественно. Несмотря на реверансы с царем, Карл X направил посланцев и к Хмельницкому для сепаратных переговоров. Предлагал ему заключить союз, а военные действия на стороне русских приостановить. За что обещал отдать «всю русскую землю» — Украину и Галицию. Но отдать от своего лица! И не царю, а Хмельницкому, как суверённому властителю. Российское правительство об этих тайных пересылках узнало. Кроме того, в Кейданах шведы провели конференцию с литовской шляхтой, а в Устье — с польской, заключив соглашения о подчинении Речи Посполитой Швеции. Причем пообещали отобрать у русских занятые земли. Шведские части захватили г. Гродно, уже присягнувший Алексею Михайловичу. На Двине солдаты Делагарди вступили на территорию, контролируемую царскими войсками, заняв Дисну и Друю.
Наши армии в летнем наступлении устали, рассыпались отдельными отрядами, к битвам с новым врагом были не готовы. И чтобы не допустить преждевременных столкновений со шведами, Алексей Михайлович остановил наступление на запад. Частям Трубецкого и Долгорукова было приказано отойти к Могилеву, Золотаренко — к Старому Быхову. Через послов в Стокгольме Иевлева и Нестерова царь заявил протест шведскому правительству по поводу вторжения Делагарди. И подкрепил его силой. Из состава группировки Трубецкого на Двину был переброшен полк Ордина-Нащокина с артиллерией. Делагарди нагло потребовал от воеводы «невмешательства» в дела оккупированных им земель. Но Ордин-Нащокин атаковал шведские заставы и в четырехдневных стычках оттеснил их от Дисны и Друи к Браславлю.
